отлично шел по плацу, зная, что солдаты не сводят с него глаз.
К его великому удивлению, штабная «крыса», тоже четко отбивая шаг («Неплохо», – подумал Василий Трофимович) и не сворачивая с прямой линии, вошла в лужу. Брызги полетели во все стороны. Тренированные ноги крепко впечатывали в бетон начищенные офицерские сапоги. Дождь усилился. Андреев доложил о готовности разведбата к строевому смотру. Подав команду «вольно!», полковник подошел к ровной линии солдат и неторопливо двинулся вдоль строя. Было что-то необычное в этом обходе. Проверяющий не смотрел на длину волос и ушитую форму старослужащих. Он не требовал показать расчески и нитки с иголками и не проверял чистоту подворотничков. Он шел и всматривался в глаза солдат. Батальон затих и напрягся. Мерный шум дождя нарушали только шаги двух человек. Обойдя весь батальон («Не торопится в казарму, однако», – мелькнуло у подполковника), полковник встал перед строем так, чтобы все его видели.
– Прошедшая проверка показала хорошую подготовку части! От лица командования выношу вам благодарность!
Строй помолчал еще две секунды, чтобы набрать воздуха, затем четыре сотни здоровых молодых глоток слитно гаркнули так, что галки, сидевшие на проволоке сигнализации на заборе, всполошенно поднялись в воздух:
– Ура! Ура! Ура!
Андреев покрутил головой и выдохнул полной грудью.
– А теперь послушайте вот что, сынки, – человеческий, спокойный тон проверяющего сразу восстановил полную тишину. – На войну идем, ребятишки. В Чечню. Подготовлены вы хорошо, спасибо вашему командиру. А остальное будет зависеть от меня. Я командир 133-й бригады, куда и войдет ваш батальон после проверки. Уже вошел, – поправился он и продолжил: – Слушайте своих офицеров, выполняйте приказы точно и в срок и останетесь живы. Будете хорошими солдатами, и все вернетесь домой. – Здесь Андреев невольно сморгнул и опустил глаза. – Война, бойцы, это такая же работа, только называется она – боевая.
Полковник немного помолчал и добавил:
– Я надеюсь на вас. У вас грамотный, толковый командир, и я думаю, что воевать вы будете отлично.
Затем он повернулся к Василию Трофимовичу, бросил командным голосом:
– По распорядку, товарищи офицеры! – и зашагал к штабу батальона.
Андреев с трудом удерживал на лице невозмутимое выражение. Ему очень хотелось повернуть голову и внимательно всмотреться в лицо нового командира. Подполковнику было немного стыдно.
Расположив свою часть прямо в поле неподалеку от чеченского села, Андреев долго смотрел на него в бинокль. Когда-то он служил здесь. Интересно, что случилось с его жителями, которых он знал?
«Вся пацанва подалась в боевики, сто процентов, – угрюмо думал офицер. – И этот, как его, Рамазан, наверное, тоже... Заморочили людям головы. А жаль его. Если не убили еще, так убьют». Он вздохнул. Батальон потерял пока только двух раненых, когда во время марша кто-то обстрелял колонну из миномета. Тогда пара бэтээров накрыла близлежащий лесок сокрушительным огнем, выкашивая подчистую молодые деревья и подлесок. Больше оттуда никто не стрелял, и батальон проследовал дальше. Задерживаться комбат не хотел. Особого ожесточения против чеченцев среди личного состава еще не было.
Андреев подозвал командиров минометной и артиллерийской батарей, приказал им составить карту огня и пристреляться.
– Мы здесь еще постоим, – сказал он задумчиво. – Отношений с местными пока портить не будем, мало ли что нам в селе может понадобиться... Поэтому в случае ночной диверсии стрелять не на поражение, а вести заградительный огонь... Да, да, она будет, я в этом уверен. Будьте и вы в этом уверены... А днем вряд ли кто к нам сунется. Вопросы? Выполняйте.
Офицеры четко козырнули и оправились по своим подразделениям. Подполковник еще покурил, прикидывая «за» и «против», потом принял решение, оставил за себя старшим начальника штаба, вызвал свой «уазик», взял охрану из караула и отправился в село.
Рядовой Серик Бармантаев служил уже год. Невысокий плотный паренек из бурятского села попал в артиллерию и стал наводчиком. Он неплохо стрелял из своей пушки, испытывая почти детский восторг при попадании снаряда в цель. На последних учениях он даже получил поощрение в виде отпуска за отличную стрельбу, но ехать домой не захотел. Что толку от этих десяти дней? Только окунешься в гражданскую жизнь – и снова в армию. Лучше уж дослужить до конца.
Сейчас он с двумя солдатами сидел в «уазике» и ждал командира части, который приехал в село. Подполковник показал водителю, куда ехать, и вскоре они остановились возле большого кирпичного дома. Андреев поправил кобуру, вздохнул и обернулся к солдатам охраны.
– Никуда из машины не выходить. Оружие применять только в том случае, если вас начнут убивать. Я сейчас постараюсь договориться со стариками, чтобы нас не трогали, тогда и мы их трогать не будем. Я тут кое-кого знаю. Можно было взять сюда роту, но нас бы не поняли. Подумали бы, что мы их боимся. Вот ты, – и он ткнул пальцем в Николаева, высокого, плотного бойца из Нижнего Новгорода, – пойдешь со мной. Оружие сними с предохранителя, но патрон не досылай. Только в крайнем случае. Все время держись у меня за спиной и в стороне. Сколько служишь?
– Год уже, – деловито ответил Николаев, вышел из машины, поправил подсумок с автоматными магазинами, чтобы он был под рукой, и перевесил автомат на грудь.
– Пойдет, – негромко сказал подполковник, оглядел солдата, кивнул ему и вылез из машины.
После приветствий и обниманий с хозяином дома подполковник сказал:
– Ты меня извини, Арби, обувь мы снимать не будем. Мы в форме, а военному не полагается без обуви.
Василий Трофимович лукавил. В чеченском доме все снимают обувь, и это вызвано не только соображениями гигиены и элементарной вежливости. Это обычай. Хозяйка дома должна помыть гостям ноги и постирать их носки. Но комбат просто не хотел оставаться необутым в случае непредвиденной ситуации. В том, что его не тронут, пока он находится у чеченца дома, он не сомневался. Это тоже кавказская традиция, освященная веками. Хозяин должен и будет защищать гостя в случае опасности, невзирая на последствия. Но проблемы могут появиться на улице, если кто-то из местных увидит армейский «уазик» возле двора. При нынешних настроениях чеченской молодежи это очень даже может быть.
– Проходи, проходи, Василий Трофимович, – не моргнув глазом, проговорил седой чеченец и указал Андрееву на вход в зал для гостей. Бывший бригадир колхоза предпочел сделать вид, что раньше, когда подполковник бывал у него дома, он тоже не снимал обувь. Солдата он как бы не замечал.
В комнате Андреев огляделся. У стены стоял новый сервант, ковер на полу обновили, и в углу появился новый телевизор. Василий Трофимович кивнул головой Николаеву на диван за его спиной, тот сел и положил автомат на колени.
Жена хозяина быстро принесла чай и сладости. От более серьезного угощения Андреев отказался. Чеченец начал расспрашивать о здоровье подполковника, его семье и детях. Он вел себя так, как будто они расстались вчера. Андреев быстро ответил на его вопросы и сам в свою очередь поинтересовался здоровьем и семьей хозяина.
– Все хорошо, Василий Трофимович, – произнес бывший бригадир, с которым Андреев неоднократно договаривался о поставках овощей и мяса в военный городок, давая взамен своих солдат на различные сельхозработы.
Подполковник кивнул и, зная, что чеченец ни за что не спросит у него о цели визита первым, проговорил:
– Арби, я сейчас командую батальоном, который подошел к вашему селу. Не знаю, сколько мы тут будем находиться, но хотел бы договориться о некоторых вещах.
Чеченец кивнул и неторопливо налил еще чаю гостю и себе. Он не удивился.
– Я бы не хотел первым начинать военные действия.
Андреев внимательно посмотрел в глаза хозяину дома. Тот не отвел взгляд. Комбат продолжил:
– А они вполне могут быть. Ты сам знаешь, как сейчас настроена молодежь. Им бы только пострелять
