оказалась в состоянии защитить своих работодателей только от уличных хулиганов. Чтобы противостоять угрозам вооруженных организованных банд, потребовались профессионалы, оплачиваемые государством. Отлично подготовленные и вооруженные офицеры СОБРа, не задумываясь, сразу применяли оружие в экстремальных ситуациях, чем выгодно отличались от остальных сотрудников милиции, и бандиты всех мастей старались с ними не связываться.
В кабинет к начальнику РУБОПа вошел уверенный в себе и крепкий чеченец. Он был в штатском костюме. Среднего роста, с широкими плечами и прямой посадкой головы. Темные вьющиеся волосы слегка тронуты сединой, хотя на вид, судя по его молодому бритому лицу, ему не дашь больше тридцати лет. Еще вчера оперативник Газдиев хотел попасть на прием к генералу, но у того было важное совещание. Вообще, генерал всегда принимал своих людей без предварительной записи, справедливо считая, что возникшие вопросы любого характера, житейские и оперативные, надо решать без промедления. Он знал Умара. Если он пришел на прием к начальнику управления, то это значит, что вопрос у него достаточно серьезный и что начальник отдела, где служит Газдиев, дал ему на это разрешение.
– Товарищ ге... – начал было представляться по форме Газдиев, но генерал нетерпеливо махнул рукой:
– Проходи, присаживайся, Умар.
Он хотел приподняться, чтобы поздороваться со своим оперативником, но тот быстрыми шагами пересек кабинет и поздоровался с генералом обеими руками, не давая тому привстать из кресла. Это не выглядело подхалимством, просто генерал был гораздо старше чеченца.
– Присаживайся, – повторил генерал густым рокочущим басом. Как и все старые менты, он никогда не говорил «садитесь». – Слушаю тебя. Только кратко, по сути
– Товарищ генерал, я бы хотел с вами поговорить, – голос у вошедшего был низким, хрипловатым и с еле уловимым акцентом.
Генерал сделал разрешающий жест рукой и взял со стола пачку сигарет.
– Вы знаете, я недавно домой заезжал...
Начальник управления кивнул, выпуская дым в сторону. Конечно же, он помнил. Газдиев писал рапорт на его имя с просьбой выдать ему на время отпуска пистолет Стечкина с боекомплектом. Война войной, а родителей и дом никто еще не отменял, и чеченцы, которые служили в Нальчике в РУБОПе, время от времени ездили к себе на родину. Рисковали, конечно, но принимали все меры предосторожности и вооружались, как могли.
Тогда Умар хотел попросить еще и гранат, но потом передумал. В Грозном на базаре он купил несколько «эфок» и «эргэдэшек». Они стоили по пятьсот рублей каждая, смешные деньги по тем временам. С двумя пистолетами и гранатами оперативник ехал к себе в село на старой разбитой «тройке»-такси. Несмотря на боевые действия, жизнь в Чечне продолжалась. Если был спрос, то было и предложение. Кстати, чеченские таксисты всегда служили показателем того, спокоен ли тот или иной район. В опасные районы никто не ездил. В данном случае Умар нашел пожилого человека, назвал свое родное село и сразу, не торгуясь, заплатил ему тройную цену. Тот чисто русским жестом почесал затылок, посмотрел на деньги, махнул рукой и завел двигатель. В своем возрасте он уже не боялся ни боевиков, ни русских.
В районе, где жил Газдиев, базировалась банда Ахмедова. Это была относительно небольшая группа, количеством около двадцати человек, состоящая, как модно было тогда говорить, из молодых «отморозков». Основная масса чеченцев воевала с Россией за светлое будущее своей республики, искренне считая, что скоро они будут жить не хуже арабов – надо было только одержать победу. Чеченская земля невероятно богата нефтью, что позволяло надеяться на красивую жизнь после войны. Но те молодые шакалы, что болтались недалеко от умаровского села, отдыхая после своих набегов, просто занимались грабежом и разбоем, переходя административную границу с Ингушетией. На территории республики они впрямую не засветились, хотя уже и состояли на учете чеченского УБОПа. Преступлений в Чечне они не совершали, и их действия пока только фиксировали, накапливая материал.
Еще перед селом Умар закрутил запалы в гранаты и загнал патрон в патронник. У него был двойной боекомплект на «стечкина» в двести патронов и десять обойм к «макарову». В случае боя он дорого продаст свою жизнь, и эта мысль значительно его успокаивала, как и теплые рукоятки пистолетов, которые чеченец не выпускал из рук. Здесь и сейчас, на пустынной проселочной пыльной дороге, в случае нападения на него он не будет делать в воздух предупредительный выстрел и кричать: «Бросай оружие!», как того и требует «Закон о милиции». Оперативник будет стрелять первым на поражение при малейшем подозрении, при малейшем намеке на опасность, и совесть его будет чиста. Как говаривал его знакомый русский собровец: «Пусть лучше меня судят трое, чем несут четверо».
Умар сидел неподвижно, держа пистолеты на коленях, и постоянно крутил головой, фиксируя взглядом редкие проезжавшие машины и оценивая местность по сторонам дороги на предмет возможной засады. Но старенькая запыленная «тройка» с угрюмым пассажиром, постукивая разболтанными шаровыми опорами, добралась до нужного места без происшествий.
В доме Газдиева поднялась небольшая суматоха. Мать с мокрыми от радости глазами командовала младшими сестрами Умара. Те оживленно носились по дому, одновременно прибираясь и готовя. Их звонкий смех хорошо был слышен из приоткрытых окон. На эту праздничную суету в дом заглянула и соседка. Узнав, что Умар жив и здоров, она тоже обрадовалась, ведь он вырос на ее глазах. Отец крепко обнял сына, сразу же оделся и ушел. Газдиев слегка расслабился. Его не убили по дороге, он был дома, а здесь в случае нападения обороняться сможет долгое время. Отец наверняка пошел за родственниками, и те придут на ночь выполнять функции охраны. Пока Умар будет в селе, они не отойдут от него ни на шаг. О приезде сотрудника РУБОПа скоро будет известно всем.
За ужином чеченец раздал подарки. Сестры убежали рассматривать косметику, в которой их брат вообще не разбирался, поэтому и купил на всякий случай что-то дорогое. А родителям он дал просто деньги. Мать не удержалась и пошла к дочкам. Отец кивнул головой, и Умар налил ему еще стопочку. Сын налил бы и себе, после дороги и нервов не помешало бы, но пить вместе с отцом младший Газдиев позволить себе не мог.
Отец закурил, и сын без напоминаний приоткрыл окно. Возле больших ворот, которые ставил еще дед Умара, на лавочке сидел молодой худощавый парень с автоматом на коленях и внимательно осматривал улицу. Газдиев горько усмехнулся про себя: «Где еще такое в России увидишь... Только у нас... Как Ваха подрос! Ему бы сейчас учиться где-нибудь да за девушками бегать... Пока меня не убили, надо бы его вывезти отсюда на учебу в Нальчик, что ли...»
– Умар, – негромко сказал за его спиной отец. Сын вздрогнул и обернулся. – У нас здесь Ахмедов недалеко ходит, сам знаешь. – Дальше он не продолжал, опустил глаза и кашлянул.
Умар кивнул головой. Он все понял. Отец просил его не задерживаться в селе долго, чтобы не подвергать опасности тех людей, которые сейчас охраняют его. В случае нападения боевиков, которые непременно придут за таким высокопоставленным сотрудником милиции (рубоповец!), придется принять бой. А это значит, что кто-то из их рода погибнет. Газдиев вздохнул:
– Послезавтра уеду.
Отец довольно кивнул и придвинул ближе к себе пустую рюмку, которую сын сразу же наполнил.
– Я тебе вот что хочу сказать, – приглушил голос старший Газдиев. Затем посмотрел прямо в глаза Умару. – Надо разобраться с этим Ахмедовым. Люди жалуются. Он Аллаха забыл, убивает уже чеченцев. В Грозном кого-то застрелил, хороший джип отобрал... деньги еще, что ли... У Валиевой корову забрал... Ну, не прямо так нагло, но заставил продать... А сейчас у нас просит теплую одежду на зиму и мяса. Причем угрожает и платить не хочет. Он людей ворует, потом за выкуп отдает... И мусульмане там у него есть в заложниках... так нельзя делать, Аллах за это накажет.
Отец мигнул несколько раз и посмотрел в сторону. Потом продолжил тихо:
– Ты сам знаешь, мы помогаем нашим, чем можем. Но только тем, кто действительно за веру воюет. А этот бандит. Люди боятся его, но связываться не хотят... Он в основном в Ингушетию ходит, здесь по прямой километров десять по предгорьям...
Умар тоже хотел курить, но при отце не мог. Он втянул носом ароматный дымок отцовской сигареты.
