Будет случай, подвернется — Чью-то долю ущипнет. А сержантам в полк вернуться По приказу надо в срок, Если ж раньше обернуться — Ущипнут еще кусок. Потому неслась машина, Лес мелькал по сторонам… Но вдруг — бац! — и к чорту шина Разорвалась пополам! Тёркин вылез и с опаской На запаску поглядел, И была она запаска Лишь для виду, не у дел. Красной армии привычно Без запасных ездить шин, Выручал всегда обычный Способ хитростный один: Наш шофер большой искусник Всё на свете починять: Плюнет, дунет, латку пустит — И порядочек опять. В этот раз — иное дело: Клеить — значит опоздать, И сказал шофер несмело: — Неужели загорать?! Но, как будто отвечая Им на это, где-то вдруг Появился, наростая, Сзади их моторный звук. Много нужно ли солдату, Услыхав такой ответ: Тёркин сразу к автомату, А шофер за пистолет. Подъезжают. Вроде немцы. Один толстый и седой. Тёркин, взяв на мушку дверцы, Подает команду: — Стой! Толстый в ярости выходит, Красный, злющий, что твой бык, И такое вдруг заводит, Что аж страшное выходит — Оказался Вильгельм Пик! Тёркин — новую команду: — Хоть ты Пик, а не пищи! А потом уже сержанту: — Шевелись! Давай ключи! Пик попятился в машину, С перепугу замолчал, А шофер тотчас резину И колеса даже снял. Заменил свое чин-чином, Погрузился, а потом Говорит с лицом невинным: — А кого мы, Вася, ждем?.. И как-будто с сожаленьем, Головой сержант поник: — В пиковое положенье Влип геноссе Вильгельм Пик. А потом — с другой заходит; Призадумавшись на миг, Говорит с поклоном вроде: — Загорай, товарищ Пик. Власть советскую ты, шкура, Устанавливаешь здесь, Так вот это, знай, в натуре Власть советская и есть!
