очумелый, и расторопный Семенов (старый азовский рыбак, тянувший свой третий срок за браконьерство и получивший за это пометку «рецидивист» в личном деле) приготовил отличную уху. Теперь он взялся готовить шашлык, а довольные и полупьяные гости с хозяевами расположились как раз с подветренной стороны костра, чтобы дым отгонял комаров.
О цели визита не было сказано пока еще ни слова; ну нельзя же было считать серьезным объяснением ту фразу, которую обронил заместитель прокурора при встрече:
– Василий Андреевич, а мы к вам отдохнуть! Рыбалка, говорят, у вас отменная, а вот мой товарищ рыбку половить любит!
На что полковник, не моргнув глазом, бодро ответил:
– Николай Федорович, мы вам всегда рады! И товарищам вашим тоже! Все организуем, что в наших силах!
Товарищ, темноволосый кавказец с резкими чертами лица, добродушно улыбнулся и сердечно пожал руку полковнику и капитану. Как понял полковник, в сказанном была только одна правда – в том, что рыбалка здесь действительно великолепная. Но он не задавал вопросов, рассказывал анекдоты, смешные и неожиданные случаи из жизни осужденных (в колонии, где предельно компактно содержится более тысячи человек, таких случаев предостаточно), смеялся, распоряжался за столом, шутил и терпеливо ждал, когда же гости скажут наконец, зачем пожаловали.
– Кого тут только нет… Ну вот, например, сижу я в кабинете, лето, окна открыты, как обычно, у меня дела, текучка всякая, вдруг – крик! Да такой жуткий! Орут, понятное дело, в зоне. Никита, – полковник кивнул на Литвирука, – бегом туда! А без оружия, сами знаете! (На территории колонии ношение оружия строжайше запрещено.) Я жду, только никто не кричит больше. Тишина вроде, на массовые беспорядки не похоже. Ну, думаю, Никита выяснит, в чем дело. Смотрю, ведет кого-то… и ко мне в кабинет. Хрен какой-то, я и фамилии его не запомнил… А дело было в следующем. Гулял этот зэк в прогулочном дворике, тут ему кто-то из-за соседнего забора говорит: «У тебя чай есть, братуха?» – «Есть, – отвечает этот урюк, – бросай деньги, я тебе сейчас пачку переброшу». Тот дурак, как правильный, зажимает деньги в руке, становится на спину своему товарищу и перекидывает свою кисть через забор. Этот урюк берет его за руку и тянет вниз, чтобы любитель чая не смог освободиться. Затем вытаскивает нож и начинает отрезать тому палец!
После секундной паузы заместитель прокурора оглянулся на своего товарища. Кавказец пожал плечами и потянулся за сигаретой.
– А зачем? – недоуменно спросил Николай Федорович.
– Так и я тоже его спросил, а зачем?! И знаете, что он мне сказал?! – и не дождавшись очевидного ответа, полковник, предугадывая взрыв смеха, который, по его мнению, должен был последовать, проговорил с еле сдерживаемой улыбкой: – А мне скучно было, гражданин начальник! Вы представляете? Скучно ему! Вот он так и развлекался! А сам смеется, причем от души!
Литвирук засмеялся так, как будто слышал эту историю впервые.
Заместитель областного прокурора покачал головой. Он изо всех сил напряг свое хорошо развитое (у ответственных чиновников всегда отличное чувство юмора, положение обязывает, попробуй не пойми юмор своего шефа, сразу создастся мнение, что ты профессионально не пригоден) воображение, но ничего смешного в этой ситуации не обнаружил.
Он не знал специфики психологии заключенных так же досконально, как хозяева, поэтому недоуменно покачал головой и нахмурился.
Поняв, что веселья этот случай у гостей не вызвал («Идиот! Не мог что-нибудь поумнее придумать! Полез со своими шуточками, забыл, что это не зоновские офицеры!.. Осторожнее, Вася!» – спохватился «хозяин»), полковник поспешил сменить тему:
– Наливай, Никита, что сидишь! Семенов! Что там с шашлыком?!
В общем, хорошего настроения этот рассказ не испортил; Семенов принес горячее блюдо, капитан быстро налил, и собеседники выпили за прекрасную природу и взаимопонимание. После того как принесли приготовленную горячую рыбу, обжаренную до корочки и с ароматом дымка (Семенов так отлично пожарил хариуса на тоненьких ивовых веточках, что уже сытые люди вновь стали есть горячий деликатес. Недаром говорят, что самое вкусное блюдо на рыбалке – это сразу приготовленная только что пойманная рыба), собеседники ненадолго погрузились в сосредоточенное молчание, которое говорило о мастерстве повара гораздо больше, чем самые громкие слова.
– А вот мы с Мурадином давно дружим! Правда, Мурад? – произнес Николай Федорович. Он сытно срыгнул, распрямился и расставил перед собой ладони, испачканные жиром. Семенов быстро вложил в его правую руку несколько белых мягких салфеток.
При этих словах давний товарищ заместителя прокурора энергично кивнул несколько раз, потому что рот в этот момент оказался занят.
– Мы с ним познакомились в Москве, на курсах повышения квалификации («Тоже, значит, из прокурорских… ну-ну…» – И капитан с полковником незаметно переглянулись). Он в Ставрополе работает, сейчас в командировке в нашей области, ну и позвонил мне, вот и увиделись.
Черноволосый Мурад снова кивнул, затем вытер руки об салфетку, заботливо поданную Семеновым, вытащил сигарету и с наслаждением закурил. Вообще, за столом он говорил мало, пил умеренно, к месту смеялся, вопросов не задавал и, казалось, вовсю наслаждался рекой, тайгой, солнцем и вкусной закуской.
– Вот у вас недавно случай произошел, – проговорил он негромко в наступившей тишине, глядя на воду и слегка щурясь от бликов солнечного света. Рука капитана чуть дрогнула, он пролил немного водки на расстеленную на траве плащ-палатку.
«Вот оно!» – одновременно подумали хозяева, подняли головы и насторожились. Только высокий гость из области, казалось, был совершенно поглощен созерцанием дымящегося мяса и выбиранием кусочка получше. Но полковник кожей ощутил, что тот специально предоставил слово своему товарищу и очень внимательно слушает весь разговор, совершенно не показывая этого внешне.
– Произошел… – согласился напряженным голосом Василий Андреевич и глянул на заместителя прокурора. Тот с невозмутимым видом макнул ломтик лука в соль и отправил его в рот. «Вот оно что! Значит, он в курсе, а привез этого чучмека специально для этого разговора сюда… Ну что ж, послушаем».
– Расследование закончено, причины и мотивы этого преступления ясны, – продолжил неторопливо «чучмек». – Как вы, кстати, намерены поступить в этом случае с этим… как его… да неважно, ладно… Тираевым?
Кавказец не имел права лезть не в свое дело, он находился не в Ставропольском крае. И он это прекрасно понимал, да и хозяева тоже. Но раз его не перебивает сам заместитетель областного прокурора, то и другим бы не следовало. И это тоже все понимали.
– Тимраевым, – поправил его машинально Литвирук и взглянул на «хозяина». Тот еле заметно пожал плечами. Тогда, в свою очередь, и «кум» повторил этот жест.
– Не знаю еще пока. Наверно, как обычно. Будет суд, срок добавят, и все. А что?
– Нет, нет, вы все сделали правильно, так и должно быть… – Здесь Мурад сделал паузу, успокаивающе махнул рукой и впервые взглянул в глаза оперативника. Литвирук ощутил давление его воли, хотя внешне это никак не выражалось. – Только можно и справедливо подойти к этому вопросу, как вы думаете?
– Справедливость всегда должна быть, – нейтрально произнес полковник, уже сообразивший, в какую сторону клонится разговор. Понял это и Литвирук.
– Что уж там греха таить, наша система ломает и калечит людей, не вам мне это объяснять. Если человек случайно оступился или вынужден был превысить самооборону, то мы его иногда рассматриваем как уже законченного бандита и относимся к нему соответственно, – продолжал гость зампрокурора.
В ответ начальник колонии сокрушенно развел руками, всем своим видом показывая, что да, мол, имеется такой грешок, бывает, да только не он один в этом виноват, ведь не он же создавал эту систему тюрем, лагерей и Уголовный кодекс.
На самом деле полковник был взбешен. Кто тут ему рассказывает о покалеченных судьбах и сломанных жизнях? Вот эта прокурорская крыса, которая пачками отправляет людей в тюрьму, практически не вдумываясь в материалы некоторых сомнительных дел?!
Уж «хозяин» за двадцать три года успел насмотреться на таких осужденных, которым не повезло,
