— Мы это уже обсудили.
«Главное, добраться до кладбища и забрать керий, — думал Алхоев. — Это миллионы, миллиарды долларов. А там видно будет».
Дом был крепок, и Стольников мог поклясться, что сруб может выдержать несколько выстрелов из пушки. Понятно, что в распоряжении федералов, хорошо делающих свое дело, артиллерии не имелось. Но имелись — Саша был уверен — огнеметы. А это — смерть для него. Сколько времени взвод боевиков может удерживать в своих руках жилище, слишком просторное для проживания семьи из десяти человек, но невероятно тесное для тридцати бандитов?
Дом не возьмут с ходу — это исключено. Саша видел ящики у стен и маркировку на них. Боеприпасов для всех видов имеющегося вооружения было на неделю непрекращающегося боя. Но какой смысл держать оборону в доме? Не пройдет и получаса, как спецгруппа проведет разведку боем и выяснит, сколько в доме человек. Но это в том случае, если Костычев решит брать бандитов живыми. А если ему в голову придет всех спалить и забрать керий? Откуда ему знать, что здесь, в доме, ни одного грамма этого бесценного химического элемента?
— Скоро перестрелка прекратится, — все еще видя колебания Алхоева, заметил Саша.
— Откуда знаешь?
— Я бы прекратил.
— С чего бы это вдруг ты прекратил?
Стольников почесал висок пальцем.
— Пока мозги твоих обезумевших бандюков будет полоскать все тот же активист, к дому через лабиринт стянут дополнительные силы. Пара огнеметов и две оперативные роты из моей бригады — и вам кирдык!.. А вы подумаете, что появился шанс спастись. Я тебя так два раза доставал, Алхоев, забыл? Под Шатоем дом кирпичный помнишь? Как в одних трусах и с ручным пулеметом от меня по грядкам ускакал?
Алхоев сплюнул и поднял на Стольникова тяжкий взгляд.
— А ты помнишь, как под Бамутом я тебя, шкура, чуть не придавил?
— Что, предадимся воспоминаниям, или мне заняться спасением твоей головы?
Алхоев повернулся и заговорил что-то на чеченском. Видимо, объяснял, почему командовать теперь будет русский. Едва он замолк, Стольников вышел вперед.
— Слушать меня. Скоро по дому ударят из огнеметов. Парный залп — и от жары кирпичи будут вываливаться из кладки. Вы будете задыхаться в дыму, на ваших ногах будет трещать от огня кирза, лопаться на спине форма. Когда в отчаянии и от безвыходности вы начнете выпрыгивать из окон, вас будут встречать дружным пулеметным и автоматным огнем бойцы спецназа ФСБ, приказ которым отдан один: пленных стараться не брать.
— Тогда почему нас до сих пор не сожгли? — крикнул один из чехов.
— Спроси у своего командира. — Саша посмотрел на Алхоева. «Ну, скажи, что федералам нужен керий, ценою в стабилизационный фонд США! Скажи, что уже много лет работаешь бок о бок с ФСБ!»
— Замолчите! — прикрикнул Алхоев.
Он махнул Стольникову рукой, показывая, кто хозяин положения, и капитан, улыбнувшись, продолжил:
— Пленных будут брать жестко. Со стрельбой в колени и поясницу, с перерезанием сухожилий. То, что от вас останется, будет помещено для лечения в лазареты для последующего уничтожения. Времена не меняются. Что стоят жизни, когда речь идет о безопасности нации?
— Хватит пугать! — прикрикнул кто-то из бандитов. — Аллах акбар! Трусливый шакал, ты думаешь, мы испугаемся твоих слов?
— Нет, не думаю. Чтобы бояться, нужны мозги. У вас их нет. Я просто объясняю.
— Магомед, зачем нам этот скот? — вскричал другой боевик. — Я убью его!
Алхоев побурел и заорал что-то на родном языке. Снова наступило молчание.
— Я уведу вас от смерти не потому, что перешел на вашу сторону, — капитан, как смог, презрительно обвел всех взглядом. — Если останусь жив, я и дальше буду истреблять вас как бешеных собак. Спасаю я не вас, а своих людей. И если ваш командир мне не скажет, где они, я выведу вас прямо к зданию Верховного суда. Это ясно? Если кто-то из вас решит выстрелить мне в спину или ткнуть ножом, вам всем крышка. Потому что только я знаю, что с вами сейчас будут делать. Но слово я свое держу, и многие из вас это знают. Поэтому, если Алхоев в конце нашего веселого путешествия расскажет мне, как найти бойцов моего взвода… живых бойцов! — произнес Стольников и посмотрел на Алхоева. — Я сохраню вам ваши жизни. Чтобы потом, найдя вас, их отнять. Все ясно?
Все это было совершенно ясно для профессионально мыслящего мозга Стольникова и абсолютно недоступно для задыхающихся от злобы головорезов Алхоева.
Болтовня за стенами с предложениями сдаться — фикция. Костычеву не нужны пленные, ему нужен керий. Не нужны пленные! — эти вариации с гуманным предложением сдаться во избежание кровопролития не что иное, как оттяжка времени! Все это решительно понятно для Саши, но непостижимо для бандитов, в стане которых он находился…
— На группы по пять человек, быстро! По кружкам и интересам! — продолжал он, разворачиваясь вокруг своей оси и следя за каждым движением на удивление смиренно подчиняющихся ему бандитов. — Мне наплевать, сколько вас сейчас выйдет за оцепление! У меня в плену этого гада семь бойцов! — он указал на Алхоева, пылающего ненавистью за теперь уже совершенно очевидное унижение. — И мне нужно, чтобы этот гад жил! Значит, мне интересно, чтобы жили и вы! Выйти из дома всем, сейчас, сразу после того, как я укажу направление движения!
«Вас начнут пачками валить уже через минуту. И чем громче будет пальба, тем легче мне вывести Алхоева из ловушки».
Окидывая взглядом верхушки подступающего к дому черного леса, Стольников быстро сообразил, где может находиться усиленная пулеметчиками группа спецназа ФСБ. К дому подступала речка, и было ясно, для него, во всяком случае, что минимум две усиленные спецгруппы сотрудников расположились по обоим ее берегам.
— Вы, вы и вы, — указал капитан на три кучки лежащих за его спиной бандитов, — быстро уходите берегом реки. Будут стрелять — не отвечать! Что бы ни случилось — не стрелять! Ночь не день — каждый выстрел — как на ладони. По вспышкам сгораемого пороха вас будут вычислять, словно вы оставляете за собой зарубки на деревьях! Не та тема, чтобы валить всех подряд!
Кажется, объяснение прозвучало убедительно. Стольников не хотел, чтобы убивали своих, но это нужно было обосновать, и у него, кажется, получилось.
Пятнадцать человек, шурша по земле ботинками и бряцая оружием, двинулись навстречу своей смерти.
— Назови старшему каждой из групп ориентиры, пусть они выходят к кладбищу, — сказал капитан Алхоеву перед тем, как первая группа двинулась в путь. — Я бы сам сказал, да, как понимаешь, не знаю…
Саша заботился сейчас не о жизни бандитов, а о жизни сотрудников ФСБ. Ложь о невыгоде отвечать на огонь прокатила как по маслу, но капитан испытывал противоречивые чувства: его хотели убить чекисты, а он сейчас спасал жизни этих убийц, его не пытались убирать смертельные враги — боевики, а он, капитан-разведчик, делал все возможное, чтобы те погибли в первой же перестрелке…
Следующие пятнадцать отправились в обратную сторону, и для Стольникова не было откровением, что на направлении, противоположном тому, где находится засада у реки, расположилась не менее сильная группа. Известная войсковая тактика — встретив на своем пути превосходящие силы противника, ты меняешь направление и уходишь в обратном, где тебя уже ждет, надеясь на этот твой маневр, такая же группировка.
Еще десять человек капитан, пользуясь завоеванным за считаные минуты авторитетом, направил в болота. Эта десятка потенциальных смертников посчитала такой исход самым благоприятным для себя, поскольку никто из этой десятки не верил в то, что сможет утонуть, зато все свято верили в то, что на болоте их ждать точно не станут.
Когда перед домом через минуту остались Стольников, Алхоев, Дага и с ними четверо, Дага сплюнул
