— Что ты говоришь? — спросил Магомед.
«Этого не может быть, — подумал капитан, понимая, однако, что прав в своей догадке».
— И как давно вы работаете вместе? — глухо проронил он.
— Я же говорил тебе, капитан Стольников. Я тебе говорил! Ты не представляешь, во что впрягаешься! И кто теперь поставит на твою жизнь хоть рубль там, в том мире, в котором ты привык жить?
— Костычев работает самостоятельно или по приказу правительства?
— Разве он мог на собственные средства построить здесь завод?
— Значит, добыча и обработка, а также изучение керия — это правительственная программа?
— Как поздно ты об этом догадался, — ухмыльнулся Алхоев и отшвырнул недокуренную сигарету.
— Почему же он до сих пор не здесь?
— А он скоро здесь будет. И единственный способ выжить — это найти склеп, где он складирует керий, и начать с ним торговаться.
— А зачем с ним торговаться? — не понял Стольников.
— Он просто перекрыл выход из лабиринта наружу. И теперь единственный способ для меня, да и для тебя тоже — это найти керий и обменять его на свободу. В противном случае нас убьют, а керием буду заниматься не я, а другой. Тот, кого сюда приведет Костычев.
Многое открывалось после этого разговора. Теперь понятно, что Костычев желал задержать Стольникова и уничтожить — не из-за того, что подозревал капитана-разведчика в предательстве, а из-за вынужденной необходимости. Стольников со своим застрявшим в Этой Чечне отделением представлял реальную угрозу правительственным планам.
«Значит… Значит никто и не собирается помогать мне вытаскивать отсюда людей. Костычев сделал вид, что потерял мой след, а на самом деле он просто позволил мне войти в лабиринт, чтобы здесь и прикончить. И люди, которые пошли со мной выручать оставшихся — смертники…»
— Этого не может быть, — выдавил Саша.
— Я же говорил, говорил тебе, капитан, не лезь в это дело, ты не понимаешь, с чем связался, — повторил Алхоев.
Перекусив травинку, Саша сплюнул.
— А ты знаешь, мне это начинает нравиться, Алхоев?
— Что именно?
— В детстве я мечтал отыскать клад. Но как-то не пришлось. Желающих найти сокровища детей всегда больше кладов. И ты посмотри — мечты сбываются… «Газпром», мать его! Правда, вместо золота и бриллиантов — химический элемент-убийца. Ну да ладно, все равно интересно.
— Ты сумасшедший, — подумав, заметил Алхоев.
— А разве в твоем обществе есть нормальные люди?
Плевок Алхоева ушел куда-то в сторону могилы с надгробием, на котором было высечено: «Ивановъ Михаилъ Михайловъ…1856–1902…».
— Ну, тогда ищи. Твоя мечта сбылась. Только не тяни — Костычев все-таки придет сюда, когда поймет, что меня среди убитых нет.
Их было шестеро. Саша и пятеро бандитов. Тогда, на равнине, держа на себе труп убитого Алхоевым боевика, Стольников вспомнил и о «ПСМ» в своем кармане, и о том, сколько патронов вмещает его магазин. После смерти хозяина пистолета и ликвидации еще двоих оставалось четверо — Саша и трое бандитов. Вопрос был не праздный: хватит ли патронов, находящихся в магазине? Нужна была ситуация, которая позволила бы уравнять количество имеющихся патронов с количеством спутников. Но сколько патронов в «ПСМ»? Но даже если в пистолете всего два патрона, отнять у Стольникова руки и ноги никто не сможет. Он рассчитывал на шок, который вызовет появление в его руках оружия.
Побледнев, боевик вскочил с пола, выхватил из ножен клинок и бросился на Алхоева. Стольников так и не понял, готов был к этому выпаду полевой командир, или эта выходка подчиненного оказалась для него неожиданностью. В любом случае на кону стояло будущее отделения, только Алхоев знал, где находятся бойцы бригады, и Саша не мог позволить кому-то убить Алхоева именно сейчас.
Оттолкнувшись от стены спиной, капитан кувыркнулся под ноги Алхоеву и оказался на ногах в то мгновение, когда от ножа до его груди оставалось чуть более полуметра. Развернувшись боком, Стольников правой рукой оттолкнул от места стычки Алхоева, локоть левой руки выпятил вперед, как это делает кавалер для приема руки барышни, и закончил оборот еще более резким движением.
Не справившись с центробежной силой собственного полета, боевик, изрыгая проклятья, неловко пропылил ботинками мимо, затем остановился и вдруг покраснел — уж слишком глупо он выглядел с этим ножом.
— А-а, — зловеще молвил он, рисуя в воздухе узоры сияющим в свете солнца острием, — и русский туда же!.. Ты понял, Дага, что намечается! Эти двое решили унести то, что принадлежит нам!
Дага вскочил, Алхоев же проревел:
— А ну-ка стоять! Назад! — и в руке его появился пистолет. — Ты… пес?! Твой род работал на моих предков! Я подобрал тебя, собака, в канаве, чтобы помочь твоим родителям, и теперь ты так платишь мне?!
Последние слова он договаривал на чеченском, так что Стольников ничего не понял. Ясно было одно — наметился развал остатка банды, и это хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что больше нет той единой силы, которая противостояла ему, и плохо, потому что теперь капитана мог убить любой.
— Их двое! — правильно посчитал Дага. — Их всего двое! Сколько можно по их воле вшей кормить и хлеб сухой жрать?! — кружась вокруг разведчика, который лишь вяло поворачивался ему вслед и не сводил взгляда с его подбородка, боевик ловко перебрасывал жало из руки в руку, выговаривая все то, что накипало за эти дни в его душе. — Нужно забирать деньги и валить домой!
— Молчать! — заорал Алхоев.
— А почему бы и не так, Магомед? — промычал Дага. — Почему бы ему правым не быть? У нас есть деньги! Много денег! Мы заберем их и уйдем!
— Стойте, где стоите, идиоты! — басил полевой командир, который от кружения боевика раздражался все больше и больше. — Куда вы уйдете?! Патрули чешут лес во всех направлениях! Нас ждут у входа в бункер! Может, ты знаешь еще одну дорогу в лабиринт? Вы забыли о керии, суки! Напрочь забыли! Вы что же решили — возьмем бабки, а керий оставим федералам?
— А зачем нам этот керий-шмерий? — уже успокоившийся и оттого более опасный Дага говорил отрывисто, но уже без придыхания. — Пусть его забирает ФСБ и делает с ним что хочет!
— Аллах, какие бараны! — не выдержал Алхоев. — Мы живы до сих пор только потому, что я знаю, где находится элемент! Кто вас выпустит отсюда с этими миллионами долларов?!
Стольников знал, сколько секунд должно миновать от первого выстрела до падения на землю всех живых. Не более трех. Потом этот участок местности на мгновение заполнится запахом сгоревшего пороха, и к его сладковатому привкусу добавится запах свежего мяса, крови. Вся эта вонь будет держаться мгновение, в это время, скользя ногами по земле, будут умирать в агонии все присутствующие. А после ветерок унесет прочь все запахи, и останутся только трупы, которые ночью сожрут шакалы и лисы. А если не шакалы и лисы, то сотрудники ФСБ — они прибудут и тоже растащат тела, только на экспертизу. Стольников в банде Алхоева, миллионы долларов и ни слова — о керии. Так закончится биография рода Стольниковых и служебная карьера последнего из этого рода.
Ни реакции, ни быстроты зрения не хватило ни у кого из присутствующих для того, чтобы заметить движение ноги капитана, выброшенной в сторону вооруженного «АКСом» боевика. Даже тот, кто был целью этого удара, понял, что поражен, лишь после того, как выбитый ногой магазин из его автомата закружился в воздухе.
Бандит, держа в руке ставший бесполезным автомат, не придал значения и тому, что «АКС» в его руке вдруг дернулся, едва не вылетев из рук. Все услышали лишь клацанье затвора, движение же все той же ноги, повторившей свой маршрут, заметить было не суждено никому.
Эти действия вызвали в рядах противоборствующих сторон замешательство. Впервые в жизни бандиты увидели, как можно двумя движениями превратить автомат противника в дубину.
— Какого черта?! — рявкнул, отходя на шаг назад, Дага. Он смотрел на свой автомат, лишенный магазина, и не мог взять в толк, как таковое могло случиться. И вдруг, вспомнив о чем-то, он бросил на
