наделал.
– Слушай, Чингиз, – обратился майор к главному захватчику. – Давай договоримся. У меня есть деньги. Много денег. На расходы для всего прилетевшего подразделения. Без меня ты деньги долго будешь искать, может, и не найдешь. Я покажу тебе, где тайник, если отпустишь нас. Твой друг покараулит пока Злого, а вон тот, с автоматом, проследит за Геней и остальными. Все просто, как дважды два. Ты нас отпускаешь, и у тебя остается оружие и деньги. Решайся, Чингиз!
– Рот закрой! – Бегалиев навострил уши. Рука с непривычки уже не просто подрагивала – тряслась вместе с пистолетом. Жутко хотелось опустить ее и передохнуть, но перед этим пришлось бы для спокойствия пристрелить надоедливого русского. А он про тайник какой-то запел. Брешет, скорее всего. Хотя… Если это действительно так, то будет очень обидно отдать бабки вместе с оружием Аслану. Надо обязательно их раздобыть до приезда банды…
…Связь работала исправно и четко. Вся группа спецназа слышала каждое слово своего командира. В том числе и Костя, продолжавший трудиться в кунге. Услышав свой позывной в диалоге майора с киргизским ментом, он поудобнее уселся в кресле, вытер ладонь о штаны и перехватил джойстик, управлявший автоматическим дистанционным стрелковым комплексом, установленным на крыше. На экране последние несколько минут красовалась трясущаяся физиономия толстяка, на лбу которого уже сошлись полоски перекрестия прицела. Оставалось лишь нажать на кнопку, чтобы отправить негодяя к праотцам. Но для этого нужен приказ, и именно его ожидал молодой человек, настраивая свою «адскую машину». Теперь, когда команда прозвучала, Костя-Геня приготовился действовать. Выходило так, что Батя берет на себя толстяка, Злой обрабатывает круглолицего, его страхуют Баюн и доктор. А на долю Гени с «АДСК» выпала нейтрализация стрелка.
Геня чуть тронул управление влево. Маленькие, но мощные электромоторы бесшумно развернули 9- мм пулемет на крыше кунга в сторону бандита. Движение замаскированного в основании антенны комплекса осталось незамеченным с улицы. Тени на мониторе качнулись, изображение на миг размылось, но тут же сфокусировалось и стало четким. При желании оператор комплекса мог без труда подсчитать прыщи на носу недоноска, собирающегося стрелять в русских солдат. Только Косте такие выкрутасы были ни к чему: уж коли он на ходу и в условиях ограниченной видимости с двух выстрелов вывел бандитское авто из строя, пробив две шины, то в неподвижную мишень с двадцати метров попасть сможет и при гораздо меньшем приближении. И жестянка на колесах, за которой пытался укрыться враг, его не спасет.
Уголок прицельной сетки в своем «путешествии» от объекта к объекту остановился в области переносицы человека с «калашниковым», затем плавно сместился, подчинившись воле снайпера, под правый глаз. Выстрел в любую из этих точек смертелен: прошив, как бумагу, тонкие лицевые кости, разогретый скоростью металл разносит вдрызг основание черепа, прерывая путь импульсов от коры головного мозга к мышцам-исполнителям. Сознательно нажать на спусковой крючок после такого попадания человек не сможет, как, впрочем, и ничего больше. Правда, есть риск, что мускулы конечности сведет в предсмертной судороге так, что зажатое в ней оружие произведет выстрел. Это минус – заложники могут пострадать. Геня об этом знал не понаслышке, а потому очень надеялся на тяжелые пули с высоким останавливающим действием. Проще говоря, своим огнем он собирался напрочь смести с дороги того, кто посмел угрожать его товарищам…
– …Чингиз! Еще раз говорю, давай договариваться! Там четыре миллиона…
В эфире прозвучало кодовое слово: «четыре». Это была команда, которую майор совсем недавно зашифровал в устном послании к своим бойцам. Долю секунды спустя тупо улыбающегося водителя «Нексии», словно тряпичную куклу, отшвырнуло от транспорта. Вырвался из рук и кувырком полетел к земле автомат.
Не успело оружие с металлическим лязгом приземлиться на асфальт, а Злой уже держал в руках обмякшее тело своего конвоира, потерявшего вдруг сознание от «пустякового» удара в кадык.
Новикову повезло: он как раз обернулся в сторону происходящего действия и кое-что успел заметить. Нет, самого удара он не разглядел и осознал, в чем дело, лишь спустя несколько секунд. Зато сострадание и жалость к противнику в глазах Злого уловил отчетливо. И оторопел – ведь он-то думал, что это сказки, пустая болтовня, треп от нечего делать.
Тем временем Бегалиеву было не до любования работой спецназа, хотя он имел все возможности наблюдать за ней, что называется, из первого ряда, с VIP-места. Видимо, потому, что цена за такое удовольствие оказалась довольно высока: сломанное запястье и утраченное оружие заметно испортили настроение. Зажав поврежденную руку здоровой, толстяк изумленно таращился на свою неестественно вывернутую ладонь и собственный пистолет в руке майора. Боль чуть запоздала с приходом в ошарашенный внезапной переменой обстановки мозг, а когда добралась туда – завесила мутной пеленой все вокруг, сделала ватными ноги и подогнула колени, выдавила из пересохшего горла протяжный стон. Повалившись на бок, бывший хозяин положения стал беспомощно хватать ртом воздух, которого ему вдруг стало не хватать. Затуманенный рассудок не без труда различил правильные черты майора, склонившегося над ним.
– Плохо ты поступил, Чингиз, – как через стеганое одеяло, долетали слова до сознания поверженного мента. – Очень плохо. Людей хотел убить, оружие украсть. Нельзя так. Не получилось – теперь придется отвечать… Ты готов, Чингиз?
Страх тихой змейкой скользнул в душу Бегалиева. Подкармливаемый все новыми и новыми фантазиями, принялся расти с бешеной скоростью. «Это конец!!! – пронеслась в голове мысль, заставляя тело колотиться крупной неудержимой дрожью. – Все! Сейчас все кончится! Выстрелит прямо в лицо!»
– Не убивай! – захрипел обезоруженный офицер сопровождения, жирные телеса нелепо сотрясались от всхлипываний. – Не убивай! У меня семья, дети маленькие! Дочке младшей три года всего! Не убивай, прошу!
– О, как запела птаха! – раздался возглас бритоголового десантника, который бесцеремонно шарил руками по одежде лежащего, выискивая припрятанное оружие. В сюрпризах никто не нуждался.
Бегалиев покосился в его сторону, слабая искра надежды мелькнула в его зрачках.
– Ради Аллаха, помоги! – запричитал он, пытаясь повернуть короткую шею к солдату. – Ты же правоверный! Мы должны помогать друг другу! Не убивай! Брат! Не убивай! Вспомни Коран!
Окончив обыск, Баюн криво усмехнулся.
– Это ты вспомни священную книгу, – сказал он. – Хорошенько вспомни и помолись, чтобы Аллах простил тебя за все, что сделал… или хотел сделать!
Забыв от жути про руку, оставшийся в одиночестве захватчик попытался подняться, но тут же, заорав благим матом, снова рухнул.
– Я не виноват, – глотая слезы и вопя, он все еще пытался «отмазаться». – Меня заставили! Клянусь, я не хотел вам сделать ничего плохого! Это не я! Не убивайте!
Баюн легонько ткнул его в лодыжку ботинком:
– Будь мужчиной! Проиграл – так проиграл. Чего выть-то?
– Не убивай, я не виноват, не убивай, – все глуше и глуше всхлипывал Бегалиев.
Иванов поднял руку – все вокруг замерли, давая возможность командиру прислушаться. Баюн снова поддал ногой в голень рыдающему, чтобы вел себя тише.
– Разворачивайте машины, – скомандовал майор, словно в ночной тиши уловил надвигающуюся угрозу. – «Домик» без огней на расстояние прямого выстрела отведите. Остальные – чем дальше, тем лучше. Уходим.
Толстяк немного притих, хоть лежать на влажном асфальте и не доставляло особой радости. Иванов присел рядом с ним, ухватил за отворот одежды, приподнял.
– Как не повезло тебе, – покачал он головой. – И своих «псов» потерял, и сделку сорвал. Как перед Асланом отвечать будешь?
Толстяк вздрогнул. Страх снова нахлынул на него, подавляя совесть, волю, чувства. Мало было задобрить русских, чтобы не вышибли мозги, так еще и с братом Аслана разборки предстояли.
– У него разговор короткий, – подливал масла в огонь русский командир. – За беспокойство придется неустойку платить. Деньгами. Или кровью.
Бегалиев и сам об этом знал. Сам видел не раз, что бывает с теми, кто пытался обмануть Аслана.
