методы, о которых вы узнаете позже, – не без хвастовства сказал он.
«Кто нам мешает – тот нам поможет», – слушая милиционера, цитатой из известного фильма подумал Никонов.
– Так вы и есть те самые драчуны, которые сегодня ночью избили до полусмерти двух своих сокамерников? – спросил капитан Пономарев.
– Сами виноваты. Пусть не лезут, – спокойно ответил за двоих ротный.
– А-а, вот, значит, как? Значит, вы признаете факт драки в камере?
– Ну, признаем, и что? – снова за двоих ответил ротный.
Сейчас ему было важно, чтобы этот капитан выписал им как минимум десять суток карцера, чтобы за это время он смог воплотить свой план побега в жизнь.
– Тогда расписываемся в постановлении о наказании, – опер Пономарев протянул два отпечатанных листка и ручку. – На первый раз даю вам по десять суток карцера.
«Отлично», – расписываясь, подумал ротный.
Когда они с Тенгизом снова оказались в камере, чеченец спросил:
– А может, ты зря сознался, что мы дрались с этими скинхедами? Мне показалось, что капитан не собирался давать нам десять суток.
– Тебе показалось, Тенгиз. Он уже все знал, и у него были приготовлены два постановления для нас. Не заметил? Так что его вопрос был только формальностью. На самом деле все уже было решено заранее.
– Да-а, – протянул чеченец, – не очень-то хотелось провести здесь ближайшие десять дней.
«Если все сложится, как я думаю, то мы здесь не проведем и трех дней», – в свою очередь, подумал ротный, а вслух сказал:
– Ничего не поделаешь, придется приспосабливаться.
Не прошло и получаса, как дверь снова открылась, и Роман увидел на пороге уже знакомого капитана Пономарева.
– Выходим в коридор! – скомандовал опер.
После того как чеченец и Никонов оказались за дверью, опер без всяких предисловий спросил:
– Готовы своим честным трудом и примерным поведением искупить свою вину и, возможно, даже скостить свой срок пребывания здесь, в карцере?
На этот раз ротный не стал торопиться с ответом, а посмотрел на Тенгиза. Тот в ответ только пожал плечами.
– А что надо делать? – поинтересовался Роман, хотя уже заранее знал ответ опера.
– Я же сказал – работать. Или для вас имеет значение, какая работа вас ожидает?
– Конечно, имеет, – вступил в разговор чеченец. – Может, вы нам хотите предложить мыть полы или чистить туалеты…
– Нет. Этим и так есть кому заниматься. У нас тут сломалось оборудование в прачечном комбинате, и поэтому мы вынуждены отправлять грязное белье в город. Вот его вам и предстоит загружать, когда придет машина.
– Нет, начальник. Такая работа не по нам. Пусть ваше грязное белье грузит кто-нибудь другой, – теперь уже за двоих ответил Тенгиз.
Пономарев посмотрел на ротного, и тому ничего не оставалось, как тоже отказаться, мотнув головой. Конечно же, теперь ему предстояло каким-то образом уговорить чеченца согласиться, но на данный момент надо было принять его решение об отказе.
– Хорошо, – спокойно ответил опер. – Скоро вы сами будете проситься на любую работу, и я тогда еще подумаю, как с вами быть. В камеру! – скомандовал опер.
Когда дверь в карцер закрылась, Тенгиз сразу стал возмущаться:
– Эти менты уже совсем оборзели! Скоро начнут предлагать дежурить вместо постовых в коридоре… Белье грязное грузить!
– Недавно ты говорил о том, что не очень-то хочешь здесь находиться, и вдруг взял и отказался от возможности сократить срок пребывания здесь. Я тебя не понимаю, – закинул ротный удочку.
– Но не таким же способом, Роман. Что потом о нас скажут другие сидельцы?
– Думаю, что все, кто сюда попадает, проходят через это. Не считая, конечно, авторитетов. А мы с тобой, как я понимаю, к ним не относимся.
– Ты что, считаешь, что нужно было согласиться? – засомневался чеченец, и ротный понял, что дело сдвинулось с места.
– Пока непонятно. Думаю, опер не зря сказал, что скоро мы сами начнем проситься на работу. Теперь надо ждать какой-нибудь провокации со стороны ментов.
Не успел он это сказать, как дверь резко открылась, и на пороге показался «хозбык» с пакетом в руках.
– Дезинфекция! – громко объявил он и принялся рассыпать по камере белый порошок.
Ротный не сразу сообразил, что происходит. И только когда другой «хозбык» вылил на пол половину ведра воды, все сразу стало ясно. Белым порошком оказалась хлорка, а вода только усилила ее действие. Через несколько секунд в маленьком помещении карцера стало нечем дышать. Едкий запах хлорки проникал в легкие и забивал их настолько, что перехватывало дыхание. Кроме этого, стало есть глаза, отчего слезы текли ручьями. Не выдержав и минуты, чеченец стал стучать в дверь и орать во все горло:
– Откройте дверь! Вы не имеете права!
На его крик открылась кормушка, и в ней появилось лицо Пономарева.
– Чего шумим, граждане заключенные? По плану у нас сегодня проводится дезинфекция всех камер, что, кстати, делается для вашего же блага. Не надо кричать. Всё в рамках закона.
– Да вы что, охренели?! Здесь же дышать нечем! – не слушая его, продолжал орать Тенгиз.
– Вот если бы вы сейчас были на работе, о которой я вам говорил, то не пришлось бы дышать дезинфицирующими препаратами. А так ничем не могу вам помочь.
С этими словами опер захлопнул кормушку.
– Не знаю, как ты, Роман, но я больше не могу, – сказал чеченец и стал колотить в дверь. – Давай свою работу, начальник!
После этих слов дверь в карцер открылась, и чеченец буквально вылетел в коридор, хватая ртом свежий воздух. Ротный последовал за ним.
– Я плохо расслышал ваши слова. Вы согласны пойти на работу? – усмехаясь, спросил Пономарев, обращаясь к чеченцу.
– Согласны.
– Вот и отлично. Старшина, отведите заключенных наверх и покажите, что им надо делать.
С этими словами он как ни в чем не бывало отправился дальше по коридору, заложив руки за спину.
Когда старшина вывел их в тюремный двор, где предстояло работать, Роман остановился и полной грудью вдохнул свежий воздух. На улице светило солнце, и ротный вспомнил, что обещал Марии провести ближайшие выходные с ней и погулять по парку. «Интересно, как она там?» И хотя Роман помнил слова генерала о том, что он сможет правильно объяснить Марии свое внезапное исчезновение, все равно переживал за нее.
– Вперед! – Слова старшины прервали мысли ротного.
Когда они подошли к одному из корпусов тюрьмы, Роман увидел стоящую там старенькую тентованую «Газель». «Да-а, на такой развалюхе далеко не уедешь», – подумал ротный.
– Значит, смотри€те, что вам нужно сделать, – сказал старшина. – Сейчас из этого окна вам будут подавать тюки с грязным бельем, а вы станете укладывать их в машину, но так, чтобы они все поместились. Ясно?
– Более чем, – ответил ротный, почесав затылок.
Понятное дело, что у администрации было кому выполнить данную работу. То, что эта затея Пономарева явилась только возможностью, так сказать, провести «воспитательную работу с осужденными
