– Да, конечно, – как ни в чем не бывало усмехнулся капитан.
– Вы можете говорить без неуместных намеков? – не выдержал Лаврентьев.
– Скажите, ваша жена хорошо водит машину? – капитан словно не замечал неудовольствия собеседника.
– Довольно неплохо. Она уже восемь лет за рулем.
– Да, я просмотрел ее личную карточку водителя. Просто хотелось услышать от вас. А то ведь как бывает: права выданы десять лет назад, а человек за руль эти годы даже не садился, а если и сел, то проездил едва несколько месяцев, а там – и забыл, что такое машина.
– Права моя жена получила сама. Я ей их не покупал, если вы это имеете в виду.
– Нет, я о другом, – капитан покачал головой. – Она хорошо разбирается в машинах?
– В смысле марок или ремонта?
– Последнее.
– Как и все женщины, – отрезал психотерапевт.
– Понятно. Значит, слабенько. А если точнее – никак.
– Для ремонта машин у нас существуют профессиональные мастера.
– Согласен.
– Послушайте, к чему вы клоните? У меня выдался сегодня не лучший день. Моя жена в тяжелом состоянии. На работе не слишком хорошо...
– О вашей работе я не собираюсь ничего расспрашивать, – перебил капитан. – Меня интересует лишь дорожно-транспортное происшествие и его причины.
– А мне уже кажется, что вас интересует не только это.
– Могу вас заверить, только это. Лишней работы мне не нужно... Так вернемся к машине, на которой ехала ваша жена. «Фольксваген Пассат» две тысячи шестого года выпуска, правильно?
– Да.
– Техосмотр пройден в прошлом году. На этой машине ездит только ваша жена? Или вы тоже?
– У меня есть своя. Думаю, вам об этом уже известно.
– Да. Но вопрос прежний: на «Фольксвагене» ездит только ваша жена?
– В основном. Пару раз моя машина барахлила, пришлось взять у жены, чтобы добраться до работы.
– И за состоянием своей машины жена тоже следит сама?
– Она не следит. Я уже говорил. Как все женщины, она ездит, пока машина на ходу. Когда же ломается, она вызывает мастера или сама отправляется в мастерскую.
– Когда в последний раз машина была в ремонте?
– Не знаю. Не помню.
– То есть давно?
– Давно. Машина не такая уж старая.
– Согласен. Пять лет – это не срок для «Фольксвагена». А вы как? Разбираетесь в машинах?
– Могу констатировать, к своему прискорбию, – как и жена.
– Ага. Ездите, пока машина на ходу. Так, да?
– Совершенно верно.
– Значит, можно смело говорить, что к машине жены вы тоже не притрагивались давненько? Я имею в виду ремонт.
– Я и к своей в этом смысле не притрагивался давненько, не то что к машине жены. Да и зачем, если она была на ходу? – с некоторым удивлением спросил психоаналитик.
– А вот тут некоторая неувязочка. При осмотре «Фольксвагена» был обнаружен небольшой дефектик.
– Какой еще дефектик?
– У машины вашей жены не работали тормоза.
Лаврентьев почувствовал подступивший к горлу комок. Казалось, ничто так не могло взволновать его, как эта новость.
– Вы... – запинаясь проговорил он. – Вы ничего не путаете?
– Хотелось бы. Но, к сожалению, факт остается фактом.
– А может, тормоза вышли из строя во время падения?
– Боюсь вас и в этом разочаровать. Эксперты утверждают, что тормоза были выведены из строя до аварии.
– Как это выведены? – Лаврентьев подпрыгнул на скамейке.
Капитан хмыкнул, затушил окурок о каблук и довольно улыбнулся.
– Пока идет следствие, – обтекаемо заметил он. – Но сами понимаете, смерть есть смерть. И во всем необходимо разобраться.
– А не слишком ли вы преувеличиваете? На скользкой дороге все может произойти, даже с асами.
– Допускаю. Но асы не выезжают с неработающими тормозами. Даже в сухую погоду.
Лаврентьев вдруг почувствовал, что на душе у него стало совсем плохо. Словно это не супруга попала в аварию, а он сам. И еще эта двусмысленность тона капитана...
– Вижу, я вас сильно огорчил. Но такая уж у меня работа.
Лаврентьев вновь промолчал. Его не интересовала, какая «такая» работа у капитана. Плевать ему было на нее.
– Скажите-ка, – не отступал Смолячков, – а что ваша жена делала в середине ночи в такую погоду вдали от города?
Ну уж это капитану совсем не нужно знать. Совсем не нужно...
Лаврентьев хмуро и демонстративно отвернулся.
– Понимаю. Это не мое дело, – Смолячков поднялся. – Чудно устроена жизнь, знаете ли, – философски подметил он, любуясь носками своих ботинок. – Две машины сталкиваются. Одна, вашей жены, катится по склону, врезается в дерево и... И все. Другая – бум. Взрывается и разлетается на части. Интересно, да? «Фольксваген» вашей жены можно осмотреть, а вот вторую машину... Бессмысленно. Незачем копаться в обгоревших, искореженных взрывом обломках.
Смолячков замолчал и как-то странно, словно увидел нечто удивительное, взглянул на психотерапевта.
Лаврентьев напрягся, поднял глаза на капитана и неуверенно переспросил:
– Другая машина взорвалась?
Смолячков, проницательно глядя на собеседника, кивнул.
– И вы хотите сказать, что если одна машина взорвалась, то и другую должна была постигнуть та же участь?
Губы у капитана скривились в недоброй улыбке.
– Не нужно преувеличивать, – хмуро произнес он. – Вы не оставите свои координаты, чтобы я смог вас найти, если вдруг у меня возникнут к вам дополнительные вопросы?
Лаврентьев поднялся со скамейки, порылся в кармане пиджака, вытащил визитку и протянул ее капитану:
– Пожалуйста. Здесь мои телефоны: рабочий и домашний. Звоните в любое время.
Смолячков зажал визитку в руке, кивнул и, развернувшись, побрел по аллее к выходу с территории больницы.
Лаврентьев продолжал стоять на месте и смотреть вслед удаляющемуся следователю ГИБДД.
Он ничего не понимал. Слова капитана просто выбили его из колеи. Он знал, куда направлялась ночью его жена. Но ничего такого с ней не должно было произойти. Во всяком случае, не сейчас. А теперь получается, что его план нарушен. Кем-то нарушен...
Лаврентьев вздрогнул, будто ощутил невидимое присутствие этого кого-то.
