домой. Я рассказала, что случилось. Какое-то время оба адвоката молчали, так что я даже подумала, не прервалась ли связь.
— Прошу прощения, Аня, — сказал наконец мистер Киплинг. — Эти новости выше моего разумения.
— Как вам кажется, нужна ли нам с Нетти защита на пути домой?
— Нет, — сказал он. — Думаю, Семья не предпримет никаких шагов до стабилизации состояния Юрия. А даже если и предпримет, то они хотят видеть мертвым Лео, а не тебя.
Когда Нетти вошла в кабинет, я рассказала ей, что случилось. Я ожидала, что она заплачет, но она не стала.
— Давай поставим свечки за Лео в часовне, — сказала она, сжав своей маленькой ручкой мою.
Я согласилась, что по крайней мере это не принесет никому вреда.
— Нам будут нужны талоны, — сказала я.
Но в глубине души я знала, что это не слишком поможет.
Следующие несколько дней мы с Нетти двигались как сонные мухи. Мы ели, спали, принимали душ, ходили в школу — короче, делали все, что от нас требовалось, чтобы показать, что за нами есть присмотр. Но по-настоящему мы только и делали, что ждали, когда Лео попытается связаться с нами.
Я боялась, что он умер, что Микки попал в него и Лео истек кровью где-нибудь в переулке. Я не могла узнать, что случилось, потому что было опасно пытаться связаться с кем-нибудь из Семьи. Я чувствовала себя отрезанной от всего мира. Я скучала по Скарлет. Скучала по Вину, но решила, что для него лучше будет не приходить ко мне.
В пятницу после нашей ссоры Скарлет подошла ко мне.
— Я так беспокоюсь о Лео, — сказала она.
Я проигнорировала ее слова; мне хотелось заговорить с ней, но я просто не могла. Теперь я уже не могла ей доверять в полной мере: в конце концов, она обсуждала меня с Гейблом. И кто знает, кому скажет он?
Я ходила на уроки, но единственное, что меня занимало, это мысль о том, почему Лео это сделал. Я знала, что он ударил Микки, потому что думал, будто тот виноват в смерти бабушки. Может, Лео стрелял в Микки и случайно попал в Юрия? Я знала, что у Джекса могли бы быть ответы на эти вопросы, но в настоящий момент поговорить с ним было невозможно.
Я мучила себя, обдумывая, что я могла бы сделать, чтобы все это предотвратить. Мне следовало понять, что случилось с папиным револьвером; я не должна была позволять Лео работать в Бассейне; мне нельзя было подавать Лео мысль, что бабушка была убита. (Он так легко поддавался влиянию. Боже мой, конечно, она не была убита; уже многие годы она вела существование между жизнью и смертью.) Я не должна была даже думать о летней программе. Я не должна была так давить на него в вопросе о том, как важно быть нашим опекуном. Я не должна была позволять себе отвлекаться на Вина. Я должна была более активно действовать, чтобы разрушить отношения Лео с Джексом. И снова и снова я обдумывала одно и то же и не могла избавиться от чувства, что нынешняя ситуация сложилась по моей вине и что я подвела папу.
Утром в понедельник я пошла в часовню помолиться, пропустив урок доктора Лау. Сосредоточиться было невозможно: в голове роилось так много мыслей.
Я села на скамью и перекрестилась.
— Анни, — позвал кто-то хриплым шепотом. Я оглядела часовню — никого.
— В середине, — снова позвал голос.
Я прошла к середине зала и села на другую скамью. На полу лежал Лео. Я не двинулась, чтобы его обнять, хотя очень этого хотела; вместо этого я устремила взгляд на распятие и заставила голос не дрожать.
— Я ждал тебя, — сказал он. — Ты не так часто молишься, как я думал. В школе хорошо прятаться. Еду я добываю ночью в столовой и потом сижу в часовне весь день. Никто не приходит сюда, а если кто-то и заходит, то считает меня одним из школьников, прогуливающих уроки. А когда тут поет хор, я иду в театр. Однажды я видел, как Скарлет целуется с Гейблом Арсли, Анни. Ты знала, что они встречаются? Из-за этого она мне нравится меньше. Я знал, что они подумают, что я вернусь в квартиру, так что я пошел сюда.
Мне хотелось заплакать.
— Ах, Лео, это так умно с твоей стороны, но ты не можешь оставаться тут вечно. Рано или поздно тебя узнают. И тогда…
— Бах! И я умру, — сказал он довольно жизнерадостно и достал револьвер из-за пояса. Это был револьвер папы, «смит энд вессон», как Микки и говорил. Я подавила в себе порыв отобрать его у брата. Если Баланчины появятся в школе, Лео должен будет иметь возможность защитить себя.
— Почему ты это сделал, Лео?
— Для этого был миллион причин, — вздохнул он. — Потому что я сын Леонида Баланчина и глава семьи. Юрий стар и пытается сделать так, чтобы Микки стал новым главой. Он пытается украсть, — Лео с трудом вспомнил нужное слово, — мое право по рождению. И Микки плохой. Это он устроил фре… фре… отравление шоколада, чтобы его отец выглядел слабым и он быстрее стал новым главой…
— Подожди, откуда ты узнал, что это подстроил Микки?
— Так сказал Джекс, — ответил Лео.
— А что еще сказал тебе Джекс?
— Что Микки и Юрий подстроили нашу поездку на свадьбу, чтобы они могли убить бабулю. Юрий контролирует электричество, и поэтому машины остановились.
— Лео! Какой в этом смысл? С какой стати им убивать бабулю?
— Чтобы я был слишком занят обязанностями опекуна и не мог предъявить права на то, что принадлежит мне.
Я уронила голову на руки. Мой бедный брат.
— Ах, Лео, почему ты вообще захотел стать главой семьи? Это ужасная работа. Посмотри, что стало с папой.
Лео помолчал, потом ответил:
— Потому что только так я мог защитить тебя и Нетти от людей из нашей семьи.
— Но со мной и Нетти все было в порядке до тех пор…
— Это не так. Прошлой осенью тебя отправили в тюрьму только за то, что ты Баланчина. Ты вернулась домой похожей на сломанную куколку, Анни, и тогда я понял, что должен что-то сделать. Папа говорил мне перед смертью, что главная моя работа в жизни — защищать сестер.
Глупый папа говорил мне то же самое.
— Но, Лео, самый верный способ защитить нас — держаться от всего этого подальше. А теперь они придут за тобой и, если найдут, убьют.
Лео медленно покачал головой.
— Я знаю, ты думаешь, что я дурак, как Виктор Бык.
— Виктор Бык? (Кто, черт возьми, был этот Бык? И потом я вспомнила.)
— Ты не знала, что я стоял за дверью, но я был там. Бабуля сказала, что я как он, что я дурак и единственное, что могу делать, это носить ящики. И ты согласилась. Лео Дурачок. Как Виктор по прозвищу Бык.
— Нет, Лео, ты неправильно понял…
Но он все понял верно.
— Все меня недооценивают, Анни. Только то, что мне трудно найти нужное слово и что я порой плачу, вовсе не значит, что я идиот. И только то, что у меня припадки, не делает меня слабаком, неспособным защитить сестер. Только то, что меня когда-то ранили, не значит, что я бесполезная вещь, которая никогда не станет лучше.
Мне хотелось кричать от боли, но я не могла себе позволить привлечь чье-то внимание.
— Это тебе Джекс объяснил?
— Нет! Ты меня не слушаешь, Анни. Это я. Может быть, Джекс сообщил мне пару вещей о том, как
