– Очень хорошо, – одобрил Чалый. – И вот теперь мы станем выяснять ваши дальнейшие планы. Значит, кто хочет идти к немцам? Ну или к казакам? Я бы советовал все-таки фрицев, некоторые казаки сейчас сильно возбуждены, могут сгоряча и прибить, несмотря на мальчишку. Итак, кто не хочет больше воевать? Отходим вправо. Даю слово коммуниста, что убивать не буду. Как лейтенант решил, так и поступим. Живыми отпустим, товарищ лейтенант?
– Да, – коротко ответил Севка. – Только мальчишку пусть в любом случае с собой берут.
Костылин медленно двинулся вправо. Голову втянул в плечи, будто ожидая, что сейчас кто-нибудь из командиров передумает и выстрелит.
За ним шагнул Чреватый. Винивитинов и Павлов пошли одновременно.
– Значит, единогласно, – подвел итог Чалый. – Прекрасно. Есть только одна просьба… Крохотная. Не сразу бросаться на хутор. Посидеть где-нибудь в тенечке, часика два, чтобы мы смогли отойти подальше. Договорились?
– Д-да… – прохрипел Костылин.
Он все еще не верил, что вот так просто командиры его отпустят в плен.
– Взяли мальчика и пошли во-он туда, по балочке. Она закончится, продолжайте движение еще километров пять. И вот там можете остановиться и посидеть эти самые два часа. Лады?
Бойцы молча поставили на ноги казачонка, который даже и не сопротивлялся, смотрел потрясенно то на Севку, то на летчика.
– Шагом марш, – скомандовал Чалый, и бойцы ушли.
– Вот так… – сказал капитан. – Таким вот образом… Теперь осталось закончить с твоим приятелем, и можно идти. Давно я не гулял пешком на большие расстояния… Мне…
Он хотел сказать, что летать ему нравится больше. Он хотел сказать, но не смог – Севка ударил его в солнечное сплетение. От всей души врезал. И не стал подхватывать падающего, только отобрал у него «ТТ».
И когда капитан упал, добавил еще ногой. Тоже в живот.
Потом присел перед капитаном на корточки и, глядя в глаза, сказал, чувствуя, как начинает дрожать голос:
– Тебе, дураку, не говорили, что после «с ума сведет» следует «на нем погоны золотые»? Сам сообразить не смог, что в сорок втором году при любом раскладе песенка будет звучать странно? И «мне сверху видно все» – это тоже из кино с погонами. Я, может быть, ни хрена не знаю истории, но я фильмы смотрел. И память у меня хорошая, – Севка покрутил в руке «ТТ» летчика, взвел курок и приставил пистолет к голове Чалого. – Если ты скажешь, что не «попаданец» и что мы встретились случайно, я выстрелю. Может, потом пожалею, но выстрелю… Итак?..
– Козел, – прохрипел Чалый. – Ну, можно же было просто спросить?.. Редкостный козел…
15 августа, Малые Антильские острова
Рихард Таубе, прежде чем попал в СС, успел повоевать и в Африке. Так что видел трупы не только замерзшие на русском морозе, но и подсушенные тропическим солнцем. Поэтому, рассмотрев разрытую могилу, уверенно сказал, что тела пролежали в песке не меньше двух недель, но не больше полутора месяцев. Пещерка была сухая, трупы не разлагались, а сохли, как мумии.
Икрам сроки подтвердил. У них там, возле Ташкента, в двадцатых годах трупы тоже встречались часто.
– Значит, – сказал Дуглас, – полтора месяца…
– И что? – спросил Малышев.
– Не знаю, как в этих местах было в древности, но в мое время вполне можно было на такое наткнуться. Наркоторговля, парни, дело не для слабых духом. Исчезновение свидетелей или исполнителей – штука обыденная. Не вовремя оказался не в том месте или потерял груз… Или попытался что-то урвать из собственности работодателя… Вот, помню, был случай…
– Потом, – сказал Никита, и американец замолчал.
Малышев принес саперную лопатку, яму расширили. Осмотрели верхний труп.
Рана на теле была одна, пуля крупного калибра вошла в тело сзади, проломила позвоночник и засела возле ребер, в грудине. Ее достал Ставров, вскрыв грудину ножом.
– Большая, – Дуглас осторожно взял пулю двумя пальцами. – Похожа на самоделку…
Свинцовый шарик смялся от удара о кости, но было понятно, что ствол, из которого он вылетел, был не меньше двенадцатого калибра.
– На теле – украшения, – сказал Малышев. – Вот, на шее…
На кожаном ремешке висел камешек.
Остальные тела рассматривать в подробностях не стали, увидели еще на одном трупе рану большого диаметра, переглянулись и забросали могилу песком.
Молча вернулись в лагерь.
Разговаривать не хотелось. Да и о чем разговаривать?
Наверное, можно было убедить себя в том, что могила не имеет к ним никакого отношения. Так совпало, всяко бывает.
Малышев и не с таким сталкивался в жизни. И сам несколько раз чудом выжил. В конце концов, они вон и сквозь время путешествуют, что, как ни крути, похоже на чудо. Но поверить в то, что они случайно попали на остров, где за месяц-полтора до этого были убиты десять человек… или что остров, на котором были убиты десять человек, случайно стал местом воронки – вот веры не хватало.
– Старший лейтенант предупредил бы, если бы опасность… – Малышев обвел взглядом остальных членов группы. – Предупредил бы?
– Скорее всего, – сказал Таубе. – Он всегда хорошо готовит акции…
– Вот и я о том же… – оживился Малышев. – А он сказал, что три дня мы можем спокойно отдыхать, а потом… потом поступит новое распоряжение…
Тени стали длинными, за суетой Малышев и не заметил, что солнце опустилось почти к самому горизонту.
– Ничего опасного нет, – сказал Малышев.
– Скорее всего, – повторил Таубе. – Можно спокойно ужинать и готовиться ко сну…
Таубе оглянулся через плечо в сторону могилы.
Леонид Ставров что-то собрался сказать, потом задумался и промолчал.
Остальные тоже ничего не сказали. Молча поели, молча вымыли посуду в море. Молча стали укладываться спать.
Только тогда Никита нарушил молчание.
– Я дежурю первым, – сказал он. – Потом…
– Потом меня разбуди, – попросил Малышев.
– А потом меня, – поднял руку Таубе. – Люблю встречать рассвет.
Малышев лег, положив руку под голову.
Ясно, что ничего опасного здесь быть не может, раз так сказал товарищ старший лейтенант. Только…
Только вот кто-то же убил людей и попытался спрятать. Ладно – убить. Но спрятать…
Кто-то чужой?
Или свой? И что хуже?
Глава 3
6 августа 1942 года, Москва
– Думаешь, мне просто было тебя предать? – повторил Орлов, придав своему голосу на этот раз немного патетики и театрального драматизма.
Он даже глаза расширил и сделал такое лицо, словно сам вдруг испугался своей откровенности. Предал ведь, не просто так…
– Что ты говоришь? – устало вздохнул Корелин. – Исстрадался весь, бедненький…
Комиссар налил по полстакана водки, взял свой в руку:
– За друзей?
– Не чокаясь? – поинтересовался Орлов.
