Он построил всех бойцов, прошел вдоль строя, вглядываясь в лица, пытаясь рассмотреть отражение своих мыслей, своих чувств. И не видел. Бойцы ждали приказа, как ждут команды о начале работы, как век из века ждали приказа старшего в роду косари.
И Севка ничего им не провозгласил. Не закатил речугу. Прошел молча, потом вернулся на середину строя, постоял, пытаясь собраться с мыслями.
– Я… – сказал Севка. – Я хочу вас просить… Там, за озером, – гражданские. И раненые. Скоро подойдут наши, но это будет завтра, а сегодня… Нужно продержаться до ночи. Да, до ночи.
Севка попытался еще что-то придумать, но потом махнул рукой и приказал командирам развести своих людей по местам.
– Нам бы еще времени… – сказал сапер, доставая из кармана портсигар. – Угощайтесь…
Лейтенант Игорешин взял папиросу, и два сержанта из Севкиной команды тоже угостились.
– Здоровье берегу, – улыбнулся Севка и подумал, что от повторения шутка не становится смешнее. Не захохотали от нее во время расстрела, не стали смеяться и сейчас.
– Для бутылок спички оставили? – спросил Севка.
– Рекомендовал поджигать бутылки от папирос, – затягиваясь, ответил Игорешин. – Для экономии…
– А может, еще и пронесет? – предположил сержант Сидоров. – Никто и не подойдет… Степь – широкая, чего сюда лезть? В Сталинград или на Кавказ… А тут что?
– Может, и пронесет, – сказал второй сержант, Акопян. – Только, кажется, что не пронесло.
Сержант указал пальцем в степь.
– Это, похоже, к нам…
Из глубины степи к холму двигался столб пыли.
– Длинный, – сказал Игорешин. – Не меньше батальона, если пехота своим ходом…
– Пехота по степи своим ходом вот так бегать не будет, – спокойно возразил лейтенант из заградотряда, фамилию которого Севка так и не выяснил. – На машинах, наверное…
– Если бы танков не было… – пробормотал Игорешин и посмотрел на Севку почти просительно, словно тот мог запросто гарантировать, что нет, не будет танков. Какие там у румын танки, в самом деле?
Но Севка промолчал, вглядываясь в столб пыли.
– Минут через тридцать будут здесь, – сказал Костя. – По местам, что ли?
– Минутку, – Севка даже поднял руку. – О приказе двести двадцать семь все знают? Людям напомнили?
– А то они сами не читали… – отвел глаза сержант Сидоров. – Какого рожна нужно этот приказ и по делу и без дела поминать? Сказано умирать тут – значит, умирать… Если бы еще баб вон там, у нас за спиной не было, тогда еще кто-то и косился бы наутек, а так… это ж кем нужно быть, чтобы бросить…
– Почему их не отправили? – спросил Севка. – Своим ходом к реке… мы бы им фору дали, ну, час-два… Они бы, может, оторвались…
– Мы сказали, кто-то и ушел. А остальные… Раненых бросать не хотят, имущество опять же, скот… Говорят, вас же много, мужиков, с ружьями… Бабы в нас верят, – усмехнулся сержант Сидоров. – А силком гнать… Я подумал, что пусть уж так. Может, драться будем лучше?
– Ладно, – сказал Севка, – Извините, если глупость сказал. По местам…
Он все еще не верил себе, не мог вместить в голову, что полтысячи человек – взрослых, опытных, ждут его команды, согласились с тем, что мальчишка с двумя кубарями в петлицах отправит их в бой.
На смерть.
И командиры, и сержанты прекрасно понимали, что патронов хватит в лучшем случае на полчаса боя. А потом… Потом ни благие намерения, ни надежды баб в таборе ничего не изменят. И придется или бежать под пулями, или поднимать руки, или бросаться врукопашную, чтобы умирать было не так стыдно.
– Подпустить поближе! – крикнул Севка. – И без команды – не стрелять.
Он видел в кино, как командуют перед боем. Наверное, можно было придумать что-то получше… Как-то не так, хитрее, расположить бойцов, но ничего не приходило в голову, да и лейтенанты с сержантами не возражали.
Тут все просто получалось.
Высота между двумя заболоченными озерами. Вправо и влево от холма тянутся болота, потом овраги. Можно обойти, но крюк получался километров в десять, а даже пехотой напрямки, через овраги и грязь – не очень и полезешь, особенно если отряды, которые Игорешин специально для этого назначил, сработают правильно. По два десятка бойцов, с ручным пулеметом и десятком автоматов должны были прикрыть фланги. Так что – в лоб. Предстояла противнику атака в лоб, на высоту. Или отступление. Если командир у этого противника не захочет напрасно терять своих людей.
Орлов сказал, что удержать атаку надолго не смогли, но это тогда, в том варианте истории, когда здесь не было трех сотен бойцов, которых Севка собрал по дороге к Трехозерью. А теперь что-то может измениться.
Опытный командир заметит, что плотность огня высокая. И может, станет ждать подхода артиллерии…
Правда, Орлов говорил о танковой роте, это десяток танков.
Нет, у нас есть две сотни бутылок с бензином, подумал Севка. Только как-то не верилось ему в их эффективность. Это ведь не полицейские машины по Европе жечь во время антиглобалистских выступлений. Это танки. Они стреляют. Нужно встать прямо под пулеметный огонь метрах в десяти. Не струсить и не умереть до броска… И попасть нужно в двигатель, иначе просто сгорит бензин на броне, стечет на землю…
Когда-то давно Севка читал, что следует в бензин добавлять загуститель, мыло, например, чтобы не тек бензин, как вода… Но где тут взять мыло?
Севка спрыгнул в окоп, который они вырыли вместе с Костей. Неглубокий, по пояс.
– Ну что? – улыбнулся Костя. – Я пулемет с бронеавтомобиля прихватил. И две гранаты плюс пять бутылок. Мы всех этих фашистов в одиночку остановим. Ты да я…
– А те танки, что от бутылок увернутся, мы добьем прикладами, – засмеялся Севка. – И кошку твою съедим.
– Какую кошку?
– Это анекдот. Старый. Хотя для тебя, наверное, еще новый. Значит, так, входит в салун… в ресторан… мужик, сажает на стойку бара мышку и говорит…
– Идут! – прокричал Жуков, подбегая к ним. – Там… идут…
– Хорошо, – сказал Севка. – Назад вернулся – уже молодец. Во-он, соседний окоп, специально для тебя. Там две бутылки с бензином. Поджигаешь тряпку в горлышке и бросаешь в танк. Разберешься?
Жуков затравленно посмотрел на окоп.
– И знаешь что, капитан? – Севка демонстративно медленно расстегнул свою кобуру, вынул наган и положил его на край окопа. – Я у тебя буду персональным заградотрядом. Героически погибнуть мешать не стану, а бежать – лучше даже и не пытайся… Понял?
Жуков кивнул, потянул себя за ворот, вырвал «с мясом» крючок.
– Да не психуй ты, Жуков! – Севка вытер лоб пилоткой. – Все мы когда-то умрем. Не побежишь – умрешь позже. Один мой знакомый сказал, что победят те, кто заставит трусов бояться себя больше, чем врагов. Вот ты, капитан, бойся меня больше, чем врагов. Это тебе мой совет. Понял?
Жуков снова кивнул и пошел к окопу, загребая пыль носками сапог, еще несколько часов назад блестевших, словно зеркало.
Севка успел закончить анекдот, потом рассказать еще пару в тему, а потом из облака пыли у подножия холма вынырнула группа конников, человек в двадцать.
– До полуэскадрона, – официальным тоном прокомментировал Костя. – Если и там кавалерия, то, считай, нам повезло. Умрем не сразу. Этих – так во всяком случае положим. Ну переполовиним, точно.
Кони и всадники были разные. Несколько высоких, стройных лошадей и с десяток низкорослых.
– Калмыки, мать их так, – сказал Костя. – Привели. Скот делить хотят… Эти, даже если бы мы всех гражданских отправили к Волге, не отцепились бы. Так что правильно, что люди не ушли. Правильно.
– Ну, правильно так правильно, – протянул Севка, пристраиваясь к пулемету. – Ты ленту подавай,
