Поняв в конце концов невозможность это проделать, эмпирик всегда в таком случае сделает вывод о неправильности формулировки всеобщего закона, начнет «исправлять» ее. На этом пути буржуазная наука и выхолостила теоретический смысл рикардианского закона стоимости, утратила, как отмечал Маркс, и самое понятие стоимости.
Эта утрата понятия стоимости происходит так: для того, чтобы согласовать закон стоимости с законом средней нормы прибыли и другими противоречащими ему [233] неопровержимыми явлениями экономической действительности, Мак-Куллох изменяет понятие труда как субстанции стоимости. Вот его определение труда:
«Труд мы можем с полным правом определять как род действия, или операции, безразлично, выполняется ли он людьми, низшими животными, машинами или силами природы, которые стремятся к тому, чтобы вызвать известный результат» 7.
С помощью такого определения труда Мак-Куллох и избавляется от противоречий Рикардо.
«И у других хватило смелости говорить, что жалкий Мак разбил Рикардо наголову... Мак, который теряет само понятие труда!» 8 – квалифицирует это рассуждение Маркс.
А такая «утрата понятия» неизбежна, если хотят построить систему теоретических определений, в которой не было бы противоречий между всеобщим законом и эмпирической формой его собственного обнаружения, проявления.
Принципиально по-иному поступает Маркс. В его системе в теоретических определениях вовсе не исчезают и не ликвидируются те противоречия, которые приводят в ужас метафизика, не знающего иной логики, кроме формальной.
Если взять теоретическое положение из первого тома «Капитала» и непосредственно, лицом к лицу, столкнуть его с теоретическим положением из третьего тома того же «Капитала», то окажется, что между ними по-прежнему сохранилось отношение логического противоречия.
В первом томе, например, показано, что прибавочная стоимость есть исключительный продукт той части капитала, которая затрачена на заработную плату, превратилась в живой труд наемного рабочего, т.е. переменной его части и только ее.
Положение из третьего тома, однако, гласит: «Как бы то ни было, в итоге оказывается, что прибавочная стоимость ведет свое происхождение
Противоречие, выявленное уже школой Рикардо, здесь, таким образом, не только не исчезло, но, наоборот, показано как
Логически-философской подоплекой этих упреков оставалось по-прежнему метафизическое представление, согласно которому всеобщий закон доказывается в фактах только тогда и тем, когда удается
Но как раз этого в «Капитале» и нет, и вульгарный экономист вопит, что положения третьего тома опровергают положения первого, поскольку они находятся с ними в отношении взаимоисключающего противоречия. Это положение в глазах эмпирика предстает как свидетельство неистинности закона стоимости, доказательство того, что этот закон есть «чистейшая мистификация», противоречащая действительности и не имеющая с ней ничего общего.
В этом пункте вульгарный эмпиризм буржуазных экономистов нашел поддержку у кантианцев. Например, Конрад Шмидт формально согласен с анализом Маркса, но с той оговоркой, что всеобщий закон стоимости является «в пределах капиталистической формы производства
Фикцией, умозрительно-искусственной гипотезой этот закон для кантианцев оказывается опять-таки потому, что он не может быть оправдан через непосредственно общее в эмпирических бесспорных явлениях.
Общее в явлениях – закон средней нормы прибыли – есть как раз нечто прямо противоположное закону стоимости, нечто противоречащее ему взаимоисключающим [235] образом. Поэтому в глазах кантианца он и есть не более, чем искусственно построенная гипотеза, теоретически необходимая фикция, но ни в коем случае не теоретическое выражение объективно-всеобщего закона, которому подчиняются явления.
Конкретное, таким образом, противоречит абстрактному в «Капитале» Маркса, и противоречие это не только не исчезает от того, что между тем и другим установлена целая цепь опосредующих звеньев, но доказывается как необходимое противоречие самой экономической реальности, а не как следствие теоретических недостатков рикардианского понимания закона стоимости.
Логическую природу этого явления можно легко продемонстрировать и на более легком примере, не требующем специальной грамотности в области политической экономии.
При количественно-математической обработке определенных явлений очень часто получается противоречащая себе система уравнений, в которой уравнений больше, чем неизвестных, например:
50
