Ильра же… она вела себя странно. То хандрила целыми днями и запиралась в комнате, никого не желая видеть. То вдруг начинала вспоминать прошлое. В ее рассказах зримо возвращалось то, что Лек от всей души хотел забыть… и это бесило.
Учиться не отказывалась, но была рассеянна, думала все время о чем-то другом. Иногда, когда Ильра пыталась заниматься в мастерской, Лек заходил в ее комнату, дотрагивался до ее вещей и представлял себе, как однажды придет сюда хозяином. Как будет гладить ее руки и шею, а она будет улыбаться. У нее такая красивая, стройная шея, такая тонкая, гладкая кожа…
Сердце замирало, опьяненное фантазиями, и Лек выскакивал вон, раскрасневшийся и возбужденный. А потом бежал вниз, в его секретную, тайную лабораторию, и работал, работал…
В этот раз снова ничего не получилось. Почему? Он все делал, как надо, и был уверен в этом! Что было не так? Лек посмотрел на располосованное тело на столе, на непослушные механизмы и грязно выругался. Тело умерло во время операции, несмотря на магическую поддержку и частичный стазис.
Усталый и раздраженный, он поднялся в большие мастерские. Работали только трое из десятка мастеров, и он наорал на них, потому что решил, что они отстают от графика. Злость хлестала через край. Ну почему, почему, когда кажется, что победа уже близка, вдруг оказывается, что где-то была допущена ошибка и теперь снова нужно начинать все сначала?
В коридоре увидел Ильру. Она разговаривала о чем-то с одним из помощников. Как-то слишком уж мило она с ним общалась и как-то слишком близко стояла.
Взбешенный Лек подлетел к ним. Ударил собеседника Ильры по лицу. Тот в изумлении отпрянул.
– Иди к себе!
Ильра удивилась:
– Лек! Что происходит?
– Ничего. Ничего особенного!
– Лек, мне больно!
Он обнаружил, что сжимает ее запястье чуть не со всей силы. Принудил себя разжать пальцы.
– Что с тобой? – тихо спросила она.
– Ничего. – Губы были словно деревянные, в душе разливалась горечь. – Извини.
– Я пойду, ладно?
– Нет. Стой. Стой…
Лек легонько коснулся ее щеки.
Ильра застыла изваянием. Не отстранилась, но и не показала, что ей приятно… Лек с досадой убрал руку.
– Ладно. Иди.
– Доброй ночи.
Ушла. Ровно и независимо. Лек улыбнулся – пальцы еще помнили прикосновение, бархатную гладкость ее кожи…
Дальгерт видел, что с Ильрой происходят неприятные перемены. Она еще больше похудела. Часто плакала. Несколько раз порывался спросить, что с ней, и каждый раз душил идею в корне. Единственное, что позволил себе, это перебраться жить поближе. К мастерским. Ну, разумеется, к мастерским…
Впрочем, похоже, неприятности были не только у Ильры. Лек ходил раздраженный, срывался на всех подряд, требовал ускорить темпы. Один раз избил до крови и синяков Таиша, что у него бегал в младших учениках, даже выбил зуб. Дальгерт при этом не присутствовал – слышал рассказы и видел последствия.
Кроме того, расстроенным, не выспавшимся и хмурым выглядел генерал Аким. Его вообще стало редко видно. Часть обязанностей по общению с городскими старейшинами он свалил на самого Дальгерта, часть – на старика Демиана. Делами армии чаще занимались старшие офицеры, чем он.
Демиан тоже редко показывался, но поскольку он так вел себя и раньше, это Даля не сильно беспокоило.
За Дальгертом, казалось, никто специально не присматривал. Он, бывало, свободно выходил в город, и ни разу не приходилось ему отчитываться на тему, где был да что делал. А видел и примечал много. Видел, как город потихоньку оживает. Видел, как с центральной площади вывозили на больших неуклюжих ме?хах, арендованных городской управой у схарматов, обугленные доски и как привозили свежий тес. К людям старался не подходить – много раз слышал, как жители шепчут в его спину проклятия.
Однажды увидел Виля. Старик ждал кого-то на перекрестке. Даль встретился с ним взглядом, и тот медленно опустил веки. Следовало понимать так, что он исполнил просьбу. Теперь бы Кузнец не сплоховал, передал сообщение…
Однажды в монастыре случился маленький переполох: с севера вернулись разведчики. Оттуда никто не ждал никаких неприятностей, а поди ж ты. Потеряли двоих живых и двух бессмертных бойцов, одного пса. Маркус шипел и ругался: его люди, как ни искали, не смогли отыскать след на осыпях. Даже пес не смог.
Часть добычи к тому же эти глупцы сожгли – оправдывались тем, что это были бумаги, исписанные неизвестными каракулями.
Лек с огромной радостью прибрал медицинские инструменты и «усыпленных» лабораторных ме?хов.
Генерал значения стычке не придал. Однако Маркус, один из самых уважаемых разведчиков Правой армии Схарма, как клещ вцепился в принесенный короткий меч. Более того, выждав момент, показал его Демиану, и тот тоже развел бурную деятельность по осмотру всего добытого в городе оружия.
Окольными путями через третьи руки Дальгерт смог узнать причину такого пристального интереса.
А причина была проста. На простом длинном мече из всех украшений было одно клеймо в форме летящего сокола. Клеймо это ставил оружейник Ордена, и то, что схарматы им заинтересовались, было вовсе не хорошо. Но тут уж ничего не поделаешь. Разве что предупредить Убежище, чтобы по возможности пользовались неклейменым оружием.
В ночь после той большой проверки Дальгерту приснился странный сон. Он даже был не уверен, действительно ли это сон.
Вроде он снова в пыточной камере, и снова на дыбе висел тот священник.
На лавках кто-то сидел, но Даль не обращал на них внимания. Он болезненно ждал повторения виденного однажды сюжета…
И тут услышал, как будто из-за спины:
– Жалкое зрелище.
Пришлось обернуться. Вместо схарматов и Лека в чистой части стоял только один человек. Дальгерт не сразу его узнал – никогда не видел без сутаны. Да и выглядел священник намного моложе. Сейчас на нем была кожаная куртка из тех, какие шьют здешние умельцы, удобные штаны из грубой ткани и серая фуфайка с большим вырезом на вороте.
– Мне это часто снится, – развел руками Дальгерт. – Наверное, до старости так будет.
– Странно, что не казнь.
– Казнь я плохо помню.
– Молодец, кстати, хорошо стреляешь.
Священник и не перешагивал через ограду, а каким-то образам оказался рядом с Далем. И это почему- то его совершенно не испугало.
– Знаешь, почему я здесь?
– Нет. Но я нашел ваше письмо. И передал адресату.
– Благодарю. Для меня это было важно…
– Вы разведчик? Вы из Убежища?
– Был когда-то.
Похоже, священнику при жизни редко удавалось поговорить с кем-нибудь по душам, и он приготовился к обстоятельному рассказу. Даля это вполне устраивало. Он тоже в последнее время испытывал острый недостаток в адекватных собеседниках.
