— Ну конечно, старина, — промолвил я, взявшись за плащ и трость.
В кабинете Лестрейда нас ждал неожиданный приём. Обычно радушный и словоохотливый, инспектор был на удивление неразговорчив.
— Чем могу быть полезен, мистер Холмс? — осведомился он.
— Мне бы хотелось узнать, каковы успехи в расследовании дела о Душителе, — заявил мой друг.
Прежде чем ответить, Лестрейд долго и внимательно смотрел на Холмса.
— Вы читали в газетах моё официальное заявление? — наконец спросил он.
— Ну разумеется, но меня интересуют подробности, а не общие фразы.
— А на каком основании, мистер Холмс, вы считаете, что у вас есть право вмешиваться в ход расследования и задавать подобные вопросы?
Холмс ошарашено воззрился на инспектора, словно Лестрейд со всего маха залепил ему пощёчину. Взяв себя в руки, великий детектив встал и произнёс:
— Я полагал, что у меня со Скотленд-Ярдом особые отношения. По всей видимости, я ошибался и в действительности это не так. — Он бросил на Лестрейда испепеляющий взгляд. — В следующий раз, когда вы или кто-нибудь из ваших коллег заявится ко мне на Бейкер-стрит с умоляющим видом и просьбой о помощи, я припомню этот разговор.
Холмс резко развернулся на каблуках и двинулся к выходу. Я последовал за ним.
— Погодите, мистер Холмс! — крикнул нам вдогонку Лестрейд. — У вас появился клиент в этом деле?
— Да, если хотите знать, — кивнул Шерлок, повернув обратно. — Некая мисс Молли Райт. Она приходилась подругой двум из трёх жертв Душителя.
Инспектор встал из-за стола и принялся мерить шагами кабинет. Со всей очевидностью можно было заключить, что в глубине его души происходит нешуточная внутренняя борьба. Наконец он остановился и поднял на Холмса взгляд.
— Я не могу позволить вам просто так уйти. Это было бы бесчестно с моей стороны. Ваша помощь неоднократно оказывалась для меня бесценной. С другой стороны — по крайней мере, официально, — я не имею права обсуждать с вами детали этого дела. Не могу сказать, кто именно отдал подобное распоряжение, так что поверьте мне на слово: приказ исходит с самого верха. Примите мои искренние заверения в том, что больше убийств не будет. Это всё, что я могу вам поведать.
— Что ж, спасибо и на этом, Лестрейд, — сдержанно кивнул Холмс. — В таком случае, мне не остаётся ничего другого, кроме как привлечь убийцу к суду собственными силами.
Лестрейд тяжело вздохнул:
— Мистер Холмс, я так понимаю, просить вас отказаться от дела — пустая трата времени?
Слова полицейского явно оскорбили Холмса.
— Мне и в голову не приходило, Лестрейд, что настанет день, когда я услышу подобное от офицера Скотленд-Ярда.
Инспектор присел на краешек стола и понурил голову.
— Мне тоже, — глухо произнёс он. — Поверьте, на то есть серьёзные причины.
— Представляется очевидным, что на вас оказывается давление сверху, чтобы некое высокопоставленное лицо, совершившее преступление, ушло от правосудия, — отчеканил Холмс. — Надо мной, слава богу, начальников нет, и я подотчётен только своему клиенту. Прошу прощения, Лестрейд, но мне мало вашего заверения в том, что Душитель больше не будет убивать. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы свершилось правосудие, а это произойдёт только в том случае, если подонок заплатит за то, что лишил жизни трёх женщин. Я не собираюсь компрометировать вас и потому не прошу вашей помощи — за одним исключением: позвольте нам с Уотсоном осмотреть тело последней жертвы.
— Хорошо, — вздохнул Лестрейд, — вам его покажут. Но если дело дойдёт до разбирательства, я всё буду отрицать. Следуйте за мной и, пожалуйста, постарайтесь не привлекать к себе внимания.
По винтовой лестнице мы спустились вниз в мертвецкую.
— Скажите, инспектор, а медальон, который нашли на месте преступления, всё ещё у вас? — спросил Холмс, когда мы вошли в морг.
— Знать не знаю никакого медальона, — буркнул Лестрейд.
— Да будет вам, — махнул рукой Холмс. — Его сорвали с убийцы. Неужели вы хотите сказать, что Скотленд-Ярд потерял столь ценную улику?
— Говорю же вам, мистер Холмс, не видел я никакого медальона.
— Ладно, инспектор, забудем, — кивнул мой друг. — Всё равно мне уже и так его описали во всех подробностях.
Лестрейд подвёл нас к телу и приподнял простыню, закрывающую труп:
— Это Харриет Перкинс.
Харриет оказалась маленькой и худенькой. Волосы у неё были рыжими, а тело и лицо покрывали веснушки. Казалось, ей примерно столько же лет, сколько и Молли Райт. В глаза бросался тонкий нитевидный кровоподтёк вокруг шеи.
— Со всей очевидностью можно заключить, что он удавил её шнурком, который таскал с собой, — бросил Холмс.
Я согласно кивнул.
— Помогите-ка её перевернуть, доктор, — попросил меня великий сыщик. — Мне хочется осмотреть шею сзади.
Я выполнил то, что от меня требовалось. Холмс показал на ссадину, где кожа была словно содрана.
— Именно это я и ожидал, — удовлетворённо произнёс он.
— Что тут особенного? — спросил я, но мой вопрос Холмс проигнорировал.
— Спасибо, инспектор, — промолвил он, повернувшись к Лестрейду. — Мы увидели достаточно, и нам это очень поможет в расследовании. Идёмте, Уотсон.
Когда мы вышли на улицу, Холмс глянул на часы и произнёс:
— Мне надо заглянуть в Британский музей кое-что проверить. Впрочем, надеюсь, к обеду я уже буду дома.
— Ладно, старина, — пожал я плечами, — мне всё равно сейчас надо к пациентам. До встречи.
Несмотря на обещание быть к обеду, Холмс вернулся домой ближе к пяти вечера.
— Как ваши успехи? — спросил я.
— Мне кажется, я знаю, как поймать преступника, — ответил Холмс и, помолчав, добавил: — Вынужден признать, я обратился за помощью к брату.
Я удивлённо поднял бровь, и мой друг пояснил:
— Порой бывают времена, когда Майкрофт оказывается бесценен.
— Я вообще-то полагал, что вы отправились в Британский музей, — промолвил я.
— Ах да! — воскликнул Холмс. — Прошу меня простить, я, как всегда, забегаю вперёд. Помимо всего прочего, Британский музей может похвастаться, пожалуй, самой большой в мире коллекцией медалей. Я достаточно быстро отыскал экспонат, попадающий под описание мисс Райт. Им оказался «Merito Militar», то есть орден за военные заслуги. Вручается как солдатам, так и офицерам за участие в боевых действиях. Награда испанская.
— Ага. Значит, наш душегуб тоже из тех краёв?
— Именно, — кивнул Холмс. — Собственно, я об этом и так уже догадывался, орден лишь подтвердил мою правоту.
— И почему же вы решили, что убийца испанец?
— На это указывали две зацепки, — с охотой пояснил Холмс. — Помните, мисс Райт утверждала, что убийца произнёс какую-то нелепость: «Балет. Носки». После долгих раздумий я наконец понял, что это значит. Один из представителей испанской королевской семьи, то ли Филипп Второй, то ли его сын, страдал дефектом речи. Звуки «б» и «в» получались у него совершенно одинаково. Королевский двор, дабы не ставить государя в неловкое положение, принялся коверкать язык вслед за ним. В кастильском диалекте, так называемом кастельяно, до сих пор сохранилась данная норма произношения. Убийца сказал не «балет», а «вале». Как только это до меня дошло, остальное стало просто. Загадочные «носки» — на самом
