оказался настоящим профессионалом, отвечая на каждый выпад Холмса. Постепенно положение поменялось на обратное, и теперь уже Холмсу приходилось защищаться. Родригес ухмыльнулся, преисполненный уверенности в том, что противник уже полностью выложился и от него можно не ждать сюрпризов.
Мне представлялось очевидным, что Холмс начал уставать. Его лицо блестело от пота, а рубашка стала насквозь мокрой. Родригес, скинув на пол бумаги, проворно вскочил на стол и обрушил на моего друга сверху удар, от которого прославленный сыщик ушёл лишь чудом. Сабля Холмса описала сверкающую дугу — Шерлок попытался ударить противника по ногам, но Родригес легко подпрыгнул, избегнув клинка. В следующее мгновение испанец соскочил на пол, приземлившись на одно колено, и нанёс колющий удар вверх, в бедро Холмса. Я ахнул от ужаса — по брюкам моего друга стало расползаться кровавое пятно.
Однако детектив едва обратил внимание на рану. Я знал, что причиной тому адреналин, бурлящий в его крови. В его глазах полыхал тот азарт, который мне доводилось видеть у солдат на поле боя в Афганистане.
— Touche![22] — воскликнул он, мельком взглянув на рану, и снова бросился в атаку.
Кабинет наполнился лязгом сталкивающихся и скрещивающихся сабель. Неизбежно Родригес начал брать верх над Холмсом, и я стал опасаться худшего.
Испанец находил ответ на каждую уловку и хитрость моего друга. Я начал подозревать, что Родригес намеренно затягивает время, играя с Холмсом, будто кот с мышкой. Несколько раз Шерлок раскрылся, и убийца вполне мог прикончить его, однако предпочёл проигнорировать возможность поразить противника.
Холмс тяжело дышал. Теперь он ушёл в глухую защиту, тогда как Родригес бросился в атаку, демонстрируя талант прирождённого фехтовальщика. Весело хохоча, испанец осыпал стремительно слабеющего оппонента градом колющих и режущих ударов.
Наконец я принял решение. Я не мог позволить жестокосердному убийце прикончить моего лучшего друга. Я вытащил из кармана пистолет и снял его с предохранителя. Однако стоило мне поднять оружие, Холмс сделал нечто невероятное. Притворившись, что собирается уклониться влево, он и в самом деле ушёл влево. Сабля испанца просвистела мимо правого плеча детектива, не причинив ему никакого вреда, тогда как Холмс сделал выпад и пронзил Родригеса клинком у самого сердца.
Улыбка на лице испанца сменилась выражением полнейшего изумления. Он опустил взгляд на саблю, торчащую у него из груди, потом удивлённо посмотрел на Холмса, будто спрашивая: «Как тебе удалось это сделать?»
Холмс отпустил эфес и отступил в сторону. Родригес медленно осел на колени. Лязгнула об пол обронённая им сабля. Я инстинктивно бросился к нему, желая помочь, но окрик Холмса: «НЕ ПОДХОДИТЕ, УОТСОН!» заставил меня застыть на месте.
Я замер. Глаза испанца остекленели. Издав булькающий звук, он повалился ничком на пол, насаживая себя на саблю так, что клинок пронзил его тело насквозь и вышел сзади из спины.
Холмс тяжёлой походкой добрался до кресла и без сил повалился в него. Я проверил пульс испанца — убийца был мёртв. Сунув пистолет обратно в карман, я поспешил на помощь к другу. К счастью, его рана оказалась неопасной. Родригес поразил Холмса в vastus lateralis, латеральную широкую мышцу бедра. Мне быстро удалось остановить кровотечение. Я наскоро перевязал рану, порвав на бинты рубаху Холмса, после чего налил другу бокал вина, прихватив бутылку из бара.
Холмс уже начал отходить от горячки боя. Его била столь сильная дрожь, что он оказался не в силах удержать в руках бокал, и поэтому мне пришлось напоить его самому. Постепенно щёки моего отважного товарища чуть порозовели.
— Я думал, вам конец, старина, — с волнением признался я. — Я как раз собрался его пристрелить, и тут вы меня опередили.
— Мне не хотелось, дружище, чтобы вы нарушали клятву Гиппократа, — тихо ответил Холмс. Он был очень слаб.
— Я в восхищении вашим обманным ударом! Где вы ему научились?
— Нигде, — усмехнулся Холмс. — Это была импровизация от отчаяния. Мой последний козырь. Если б он не сыграл, Родригес меня прикончил бы.
— Значит, правда действительно была на вашей стороне.
— Нам надо побыстрее убраться отсюда, прежде чем нас кто-нибудь заметит. — Холмс попытался встать.
Я поспешил ему на помощь.
— А что делать с Родригесом? — спросил я.
— Необходимо всё устроить таким образом, будто он покончил жизнь самоубийством. Передайте-ка мне чернильницу со стола.
Я взял в руки массивный письменный прибор, выточенный из оникса. Он был очень тяжёлым.
— Превосходно, — кивнул Холмс. — Теперь помогите приподнять тело и закрепить эфес сабли в чернильнице.
До меня стразу же дошло, что именно задумал Холмс. Всё будет выглядеть так, словно Родригес сам бросился на остриё клинка.
После того как мы осуществили задуманное, Холмс взял саблю Родригеса и повесил её на стену. Мы вместе привели кабинет в порядок и аккуратно расставили по местам мебель, уничтожив все следы схватки.
— Теперь нам нужна предсмертная записка. — Окинув взглядом комнату, Холмс, хромая, подошёл к печатной машинке, стоявшей на приставном столике, и заправил в неё чистый лист бумаги. — Надеюсь, моих познаний в испанском будет достаточно, — пробормотал он и напечатал: «Yo tengo la culpa, lo siento. Jos».
— Что это значит? — спросил я.
— «Я виноват, простите. Хосе», — перевёл мой друг, накидывая плащ. — Пойдёмте отсюда скорее.
Мы поспешили прочь из дома. Когда мы вышли на улицу и стали спускаться по ступенькам, мне пришлось поддерживать Холмса под руку. Свернув за угол, мы практически тут же увидели констебля, который двигался в нашу сторону. Холмс навалился на меня и принялся заплетающимся языком горланить песню.
Поразившись быстрой реакции друга, я толкнул его в бок и, подыгрывая, громко произнёс:
— Ну зачем же было так напиваться? Говорил я тебе: «Хватит»! Когда ты только начнёшь меня слушать?
Констебль покачал головой и сочувственно мне улыбнулся, после чего потопал своей дорогой. После того как мы снова свернули за угол, мне удалось поймать кэб, и вскоре мы уже были дома.
Я промыл и тщательно перевязал рану Холмса, после чего дал ему настойку опия, чтобы снять боль. Великий детектив выглядел совершенно вымотанным, и я поспешил уложить его в постель.
— Спасибо, Уотсон, — промолвил Холмс слабым голосом. — Не представляю, что бы я без вас делал.
— Да будет вам, дружище. На ближайшие двое суток я вам прописываю полный отдых. Утром я снова осмотрю вашу рану. Спокойной ночи, старина.
Двое суток Холмсу отдохнуть не дали. На следующее же утро к нам явился инспектор Лестрейд. Я сказал ему (достаточно громко, так чтобы меня услышал Холмс), что Шерлок слёг с сильной простудой и никого не принимает.
— Я сейчас при исполнении и потому вынужден настаивать на встрече, — возразил инспектор.
Холмс вышел в гостиную в пижаме и халате, изо всех сил стараясь не хромать.
— Чего вам, Лестрейд? — гнусаво спросил он, прижав к носу платок.
— Очередное происшествие в Мейфэре, — кашлянул инспектор.
— Какое происшествие? Убийство? Задушили ещё одну девушку? — спросил Холмс.
— На этот раз нет, — покачал головой Лестрейд. — Случилась беда с испанским дипломатом Хосе Фелипе Родригесом.
