– Так это и есть лучший воин, которого Брат способен выставить против меня, – издевался Чернобог, качая головой и прищелкивая языком. – Позволь представиться, Гхэ из Нола: я Карак, даровавший миру солнце, повелитель бурь, хозяин грома и молний, Ворон и Ворона.
– Ты – мерзкий демон, – прорычал Гхэ. – Ты должен умереть.
– Вот как? – протянул Карак, и еще одна молния озарила пещеру.
Перкар увидел происходящее задолго до этой вспышки света: Харка дал ему способность видеть в темноте. С чувством ужасного бессилия смотрел он на крошечные фигурки, сшибающиеся друг с другом и падающие; он даже не мог еще различить, кто это. Из вод озера поднялось чудовище и напало на одну из теней; в ответ сверкнула молния, и по этому признаку Перкар понял, кто из сражающихся Карак.
Их со Свирепым Тигром отделял от камней берега еще один поворот спиральной тропы, высота в полтора десятка человеческих ростов, когда раздался третий удар грома. Почти в точности под собой Перкар видел призрачную фигуру Чернобога и перед ним – растерзанное тело какого-то похожего на рыбу чудовища. К своему ужасу, он также увидел скорчившуюся на гальке Хизи, вокруг которой расплывалось пятно, в котором невозможно было ошибиться: кровь. Братец Конь, Ю-Хан, Нгангата, Тзэм – все лежали неподвижно на черных камнях. Мертвыми лежали и все воины, пришедшие с Караком. Перкар подумал, что это должно бы вызвать в нем ярость, но почувствовал он лишь смутное горе и поднимающуюся волну страха. Слишком далеко… Слишком долго придется ему завершать этот последний отрезок пути, а Карак, явный победитель, уже повернулся к Хизи.
Перкар внезапно напрягся: воздух зазвенел, словно медный колокол, и сквозь плоть и кости коня юноша неожиданно увидел, как сердце Свирепого Тигра вспыхнуло, будто стало раскаленным углем. Жеребец взвизгнул и прыгнул в пустоту. Он не споткнулся, не сбился: прижав уши, конь взвился в воздух. Разум Перкара просто отказался на мгновение понимать происходящее; но, теряя в полете вес и чувствуя, как желудок поднимается к горлу, юноша вдруг ощутил бесшабашный азарт. Испуганный вскрик замер у него на губах, и вместо этого он успел выдохнуть: «Ты храбрец, Тигр!» – прежде чем они с мстительным конем Удачливого Вора врезались в облаченную в черный плащ фигуру.
Удар на какую-то секунду оглушил Перкара, но предостерегающий крик Харки не дал ему совсем потерять сознание. Это сослужило юноше хорошую службу: он оказался на ногах одновременно с Караком. Свирепый Тигр каким-то чудом был еще жив и даже пытался приподняться на переломанных ногах. Оскалив зубы, Карак ударил жеребца по голове; череп раскололся, и конь упал мертвым. Перкар с надеждой подумал – в тот короткий миг, когда он еще мог думать, – что, может быть, менгская легенда правдива и Удачливый Вор и Свирепый Тигр воссоединятся в неведомой далекой степи. Потом для мыслей об этом или о чем-либо другом не осталось времени: подняв Харку, Перкар кинулся на Карака.
Первые несколько ударов попали в цель, и Чернобог пошатнулся; из ран хлынула золотая кровь. Перкар с воплем яростно взмахнул Харкой, используя его даже не как меч, а как топор, – так он рубил бы сушняк для костра. Карак не отводил от него устрашающего взгляда желтых глаз, но Перкар знал одно: нужно продолжать напор, нельзя дать богу передышки, нельзя позволить страху сдавить сердце и ослабить руку.
Черный кулак врезался в лицо юноши с такой силой, что он почувствовал, как треснула челюсть. Перкар упал на землю, перекатился и вскочил, держа клинок наготове.
Карак высился над ним, все еще в человеческом обличье, но сплошь черный, за исключением желтых глаз. Он укоризненно покачал головой.
– Так вот какова твоя благодарность, красавчик? Я ведь делаю только то, что обещал. Отойди и дай мне закончить дело, которое мы начали с тобой вместе.
– Я не позволю тебе ее убить, – закричал Перкар. – Не позволю даже ради того, чтобы покончить с Изменчивым.
– Она и не умрет, – возразил Карак. – Умрет лишь ее плоть. Хизи станет более могущественной, чем могла мечтать. Иначе она обречена. Спасти ее тело невозможно.
Перкар оглянулся на слабо шевельнувшуюся Хизи; сердце у него оборвалось при виде ее бледного лица и огромной красной лужи. Как в такой малышке может быть столько крови? Это казалось невозможным.
– Ее смерть окажется бессмысленной, если последняя капля крови не упадет в Изменчивого, – настойчиво шептал Карак. – Она умрет, ничего не достигнув, когда могла бы стать бессмертной. Но мы должны поторопиться!
Перкар медленно повернулся к богу-Ворону, понимая, что сделал все, что мог, но проиграл. Однако буря отчаяния, бушевавшая в его груди, вместо того чтобы превратиться в ураган, неожиданно начала успокаиваться.
– Из-за нас с тобой, Карак, погибли все, кто был мне дорог, – размеренно сказал юноша, сожалея, что не нашел более значительных слов – ведь они окажутся для него последними. – Я потерял Пираку и предал свой народ, но за всем этим всегда скрывался ты. Так пусть один из нас – или мы оба – найдет сегодня свою смерть. Ради блага всего мира надеюсь, что умрем мы оба. Что касается меня, то можешь делать со мной, что хочешь.
Карак вздохнул и потянулся к собственным ножнам.
– Очень любезно с твоей стороны дать мне такое позволение. Я мог бы разделаться с тобой так же, как я разделался с ним. – Он указал на чудовищную рыбу. С ужасом Перкар увидел, что у монстра человеческое лицо – лицо тискавы. – Но тебе я дам шанс умереть, обретя Пираку, потому что ты верно служил мне, Перкар Кар Барку. – Карак обнажил меч. – Узнаешь ты этот клинок?
Перкар вытаращил глаза, почувствовав, как пересохло во рту.
– Да, – признался он помимо воли, запинаясь. – Это мой меч. Тот, который дал мне отец.
– Вот как? Я нашел его в луже крови, здесь, в подземелье этой самой горы. Я закалил его так, чтобы он мог служить мне. И должен тебя поправить: раз ты его бросил, теперь это мой меч.
«В этом клинке таится какая-то странность», – предупредил Перкара Харка, но тому было уже не до предостережений. Внезапная ярость, овладевшая им, превосходила все, что он когда-либо испытывал; она превратилась в мрачное ликование, когда делается безразлично – убить или умереть. Перкар бросился на Чернобога, наотмашь ударив его Харкой.
– Хизи… – бормотал рядом чей-то голос. Девочка повернула голову и увидела Братца Коня, сжимающего одной рукой барабан.
