– Это хорошо, – кивнул Нгангата. – Ты и так слишком, долго ждал.
Перкар посмотрел на полуальву так внимательно, как только позволяли его налитые кровью глаза.
– Моя мысль такова, – начал он.
– Ох! – перебил его Нгангата. Перкар поморщился.
– Ты послушай. Я хочу, чтобы вы оба отправились со мной.
– Чтобы сделать всю работу, как я понимаю, – пророкотал Тзэм.
– Чтобы разделить со мной землю, – возразил Перкар. – Чтобы каждому досталось по трети моего надела.
Нгангата молча смотрел на него, взвешивая слова друга. Он-то понимал, что предлагает Перкар, даже если до Тзэма это еще не дошло.
– Как такое может быть? – тихо проговорил полукровка. – Наделы отводятся только членам клана. Мы с Тзэмом к клану не принадлежим.
– Я спрашивал об этом хранителя закона, – ответил Перкар, тщательно взвешивая слова. – Отец может вас усыновить. Тогда вы разделите землю со мной как братья. И ваш надел перейдет потом вашим сыновьям.
– Я могу владеть землей? Как это? – переспросил Тзэм; судя по его тону, великан решил, что ослышался. Перкар повторил свое предложение по-нолийски – чтобы быть уверенным: Тзэм все понял.
– У меня не будет сыновей, – глухим от сдерживаемых чувств голосом ответил Тзэм. – Такие, как я, не имеют потомства. Но…
– Это не имеет значения, – ответил Перкар. – Можешь оставить землю кому пожелаешь – она будет твоей.
– Но только после долгой и тяжелой работы, – добавил Нгангата. – Речь идет не о расчищенном пастбище. Перкар, я ведь охотник, следопыт, а не скотовод.
– Еще много лет большую часть провизии нам будет давать охота, пока стада наши не расплодятся, а деревья не будут вырублены. Даже если ты решишь только охотиться в своих угодьях, земля все равно останется твоей.
– Да, но мне ради этого придется стать твоим братом, – с отвращением сказал Нгангата.
Перкар изумленно поднял на него глаза: после всех этих лет такого он от друга не ожидал. Но тут он заметил, что полукровка с трудом сдерживает смех, и когда тот наконец фыркнул, понял, что на самом деле все в порядке. Его предложение принято.
– Разве тут не красиво? – спросил Перкар, обводя рукой раскинувшуюся перед ними долину. Хизи сначала подумала, что вопрос этот – риторический, но тут юноша повернулся к ней с сияющими глазами, ожидая ответа.
– Красиво, – согласилась она. Это действительно было так: раскинувшийся перед ними простор заставлял замирать сердце – не от благоговения, как некоторые места, которые она видела в Балате; долина была свежа и гостеприимна со своими каменистыми лужайками и качающимся под слетающим с окрестных гор ветром кустарником. Но в глазах Перкара, понимала Хизи, эта земля обладает еще и особой красотой; столь же полно оценить достоинства будущих пастбищ, как и многое другое, она не могла.
– Вот здесь я построю свою дамакуту, – заявил Перкар, показывая на невысокий холм, – а вон там будет первое пастбище. – Он взглянул на ровную лужайку, по которой извивался ручей.
– Это, наверное, разумно, – ответила Хизи, – хотя я ничего не смыслю в пастбищах.
Перкар снова взглянул на Хизи, и она удивилась промелькнувшему в его глазах выражению. Оно было очень похоже на страх.
– Пойдем пройдемся немного, – позвал ее юноша, спешиваясь.
Хизи смотрела, как он привязывает коня к дереву, потом неохотно соскользнула с Чернушки на землю.
– А куда исчезли Тзэм с Нгангатой? – спросила она. – Они же только что были тут.
– Они… э-э… отправились осматривать собственные наделы, ниже по долине, – заикаясь, ответил Перкар – и покраснел.
– А-а. – Почему-то Хизи испытала странное чувство – будто падает с высоты. – А куда идем мы?
– Просто гуляем, – ответил Перкар. – И нам нужно кое-что обсудить.
Судя по его тону, это было что-то серьезное, и комок в животе Хизи стал еще тяжелее. Ради обсуждения чего нужно было тащить ее за четыре дня пути от дамакуты его отца? Хизи раздражало, что Перкар снова что-то держит от нее в секрете. Например, он скрыл от нее, что предложил Тзэму землю. Хизи пришлось выпытывать эту новость у своего старого слуги. Во время поездки Перкар почти не разговаривал с Хизи, словно собственная скрытность стала кляпом у него во рту. Это качество Перкара Хизи хорошо знала и от всей души ненавидела – хотя молчаливость юноши была для нее привычна и даже иногда приятна. И теперь, когда наконец он собирался что-то ей открыть, Хизи была почти испугана. Неужели она боится искренности Перкара больше, чем уклончивости?
– Благодаря тебе Тзэм ужасно счастлив, – проговорила Хизи, чтобы сказать хоть что-нибудь и тем отсрочить признание Перкара.
– Это хорошо, – ответил тот. – Тзэм заслужил счастье.
– Конечно. – Так почему же Хизи Перкар казался вором, похитившим у нее старого друга?
– Сам ты тоже сделался счастливым, – продолжала она. – Я никогда еще не видела тебя таким.
– Каким?
