ступенчатым стенам. И еще Обсидиановый кодекс намекал на то, что храм чем-то похож на Шеленг, гору, рождающую Реку. Нет, это все слишком запутано для Гхэ. Однако ему необходимо узнать, что здесь находится.
Может быть, Река найдет ответ, когда Гхэ выберется отсюда и парализующее действие храма прекратится.
Наконец зал мертвых кончился крутыми ступенями, поднимающимися из дымной воды, и Гхэ осторожно начал карабкаться по ним. Теперь он уже слышал рев Реки, а не просто чувствовал ее близость, и наконец увидел мощную струю, когда вышел в огромный зал, залитый неярким сиянием. Как ни слаб был этот свет, стены и высокий потолок отражали его и слепили глаза: каждая поверхность в помещении была из полированного зеркального стекла. Появление Гхэ в зале породило миллион мигающих глаз: в каждой грани возникло его отражение.
Но главным, что отражалось во всех бесчисленных зеркалах, была вода. Сплошная водная колонна вздымалась из пола и уходила в потолок, и Гхэ знал, что она пронизывает все этажи храма, пока не достигнет вершины и не хлынет по четырем его сторонам, подобно тому как текут воды из четырех углов мира. Помимо воли он благоговейно смотрел на это чудо. Струя воды казалась колонной из черного янтаря и серебра; не было ни брызг, ни водяной пыли; каждая капля попадала туда, куда была направлена, – все выше и выше, словно кровь, которую сердце гонит по артерии…
– Кто здесь? – раздался голос, но Гхэ не видел, откуда он исходит. Он напряг мускулы, готовый прыгнуть в любую сторону, но прошла долгая минута, а он по-прежнему никого не видел, хотя снова и снова оглядывал зал. Голос был высокий – голос жреца. Медленно и очень осторожно Гхэ двинулся влево вокруг водной колонны, пока наконец не увидел говорившего. Это был мальчик лет тринадцати, может быть, чуть моложе или чуть старше, облаченный в черную мантию, с обритой головой. В вялой руке он держал золотую цепь, конец которой охватывал какой-то туманный контур, колеблющееся неясное пятно.
– Кто здесь? – повторил жрец. Гхэ поджал губы, размышляя, что предпринять: немедленно нанести удар или повременить и посмотреть, не удастся ли что-нибудь узнать у жреца. Довольно неохотно он решил именно так и поступить: это даст ему возможность преодолеть разделяющее их пространство, и к тому же наверняка здесь таится больше, чем видно на первый взгляд. Гхэ ступал очень осторожно, щупая ногой пол, прежде чем сделать шаг, – его могли ожидать ловушки, он слышал множество рассказов о том, как жрецы охраняют свои сокровища. Создание всяких хитрых устройств было обязанностью джиков, а когда дело доходило до смерти, джики были изобретательны.
– Я никто, – тихо ответил Гхэ. – Всего лишь мышка, пробежавшая в углу. Я не причиню тебе зла.
Мальчик, казалось, нашел его слова забавными и уселся на краю возвышения, на котором стоял. Гхэ видел теперь все более отчетливо, мог разглядеть предметы, лежащие на возвышении: оружие, книги, несколько раскрашенных черепов, ларцы и коробки. Там же находился источник света: кованая лампа, бросающая неяркие ровные лучи, словно рожденные чем-то иным, нежели пламя. Может быть, как и все здесь, это был лишь призрак огня.
– Садись и располагайся поудобнее, – пригласил мальчик. – Нечасто мне доводится с кем-нибудь беседовать, а у тебя, должно быть, есть вопросы, раз уж ты пришел сюда.
– У меня есть вопросы, – согласился Гхэ. – Но мне не хотелось бы обременять ими тебя.
– Беседа совсем мне не в тягость, – возразил жрец, а Гхэ тем временем внимательно присматривался к тому, что лежало, скорчившись, у ног мальчика. Темная фигура озадачила Гхэ, она никак не принимала узнаваемой формы. Выговор жреца был очень архаичен; это был почти незнакомый язык, и Гхэ пришлось напрягаться, чтобы понять его. Он подошел поближе, раз уж его пригласили.
Когда он оказался в десяти шагах от возвышения, мальчик поднял руку.
– Лучше не приближайся более, – сказал он. – Да будет тебе ведомо: моя собака кусается.
Гхэ согласно кивнул, но не сел, как было предложено, а остался стоять, чтобы быть готовым мгновенно отразить нападение.
– Ты пришел через склеп, не так ли? – заметил мальчик. – Я не ошибся?
Гхэ не видел необходимости отрицать это и снова кивнул.
– Возвести мне, как к тебе обращаться. Настоящее свое имя ты можешь мне не открывать.
– Называй меня Йэном, – ответил Гхэ, лишь с опозданием сообразив, что это имя может быть известно жрецу.
– Не лишен ли ты зрения, Йэн? Я чувствую в тебе слепоту.
– Да, я слеп. – Гхэ заметил, что и сам мальчик был незрячим; покрытые бельмами глаза смотрели в пустоту. Если жрец счел его слепым – возможно, почуяв в нем присутствие призрака-раба, – зачем спорить?
– Так и должно быть. Говорят, лишь слепец может проникнуть сюда.
– Почему?
– Так сотворил мой отец, – ответил мальчик, улыбнувшись.
– Твой отец, бог-Река?
Жрец фыркнул:
– Разве не ведаешь ты, куда пришел? Нет, мой отец не бог-Река. Совсем не он.
– Ты охраняешь этот зал?
– Разве не стремишься ты утолить любопытство? Тебе надлежит узнать про моего отца.
– Я не хотел быть грубым.
– Явиться без приглашения – всегда грубость, но пусть это тебя не смущает. Я смотритель этого места и как таковой, можно сказать, его охраняю.
– Что же именно ты охраняешь? – спросил Гхэ, разглядывая сокровища за спиной у жреца, но продолжая играть роль слепца.
