— Сумеешь? — Антон снизился как только мог, сбросил скорость, повесил вертолет, как гирю, прямо над крышей догоняющей машины.
— Суметь-то сумею, — отозвалась Слеза, — да будет ли толк? Крыша бронированная, это не машина — танк! Надо ракетой!
— Ракет нет!
— Уйди вперед, — посоветовала Слеза, — развернись и иди в лоб. В лоб я их достану.
Антон увел вертолет в сторону, развернул по широкой дуге с запасом, чтобы Слеза — его новый стрелок-радист — имела возможность прицелиться, пошел на джипы. Те стали рыскать, пошли зигзагами, расстояние между ними уменьшилось. Слеза стреляла точно — бронированный джип оделся сиреневыми огнями — отскакивали пули. Но некоторые пробивали броню: лобовое стекло сделалось сетчато-матовым, на дверях появились рваные дыры.
Бронированный джип резко затормозил. Вертолет прошел над ним. Надо было снова разворачиваться. В бронированном джипе сообразили, что лучше всего держаться вплотную к открытому джипу Золы — в нее не стреляли, — и они пошли бампер в бампер.
Это осложняло задачу.
— Ты только развернись, — сказала Слеза, — я их достану. На сей раз Антон развернулся быстро. Слеза начала стрелять. Бронированный джип потерял управление, им пришлось открывать на ходу дверь, выталкивать убитого водителя, и все это время Слеза поливала джип огненным пулеметным дождем. Он уже и задымился, проклятый джип, но продолжал двигаться.
Они опять прошли над машинами.
— Развернуться? — спросил Антон.
— Не надо, я возьму их сзади, если полетишь пониже, — приникла к прицелу Слеза.
Антон снизился настолько, что сумел рассмотреть лицо убитого и выброшенного из джипа водителя. Это был Виги. Его оскалившаяся небритая рожа смотрела в небо стеклянными глазами. Стало быть, там был и Флориан. «Отлично, — подумал Антон, — рассчитаемся за продовольствие».
Никаких сомнений, что расчет последний и окончательный, быть не могло. Бронированное тупоносое чудовище припало на передние колеса, встало на нос, предъявив миру ржавое, заросшее грязью брюхо. Это-то ржавое брюхо Слеза и прошила очередями крест-накрест, после чего джип опрокинулся на крышу, опять встал на нос, упал на колеса да так и остановился, дымя. Слеза продолжала выпускать в него пулю за пулей.
Антон так засмотрелся на расстрел бронированного зверя, что не сразу понял, откуда перед лобовым стеклом возникли деревья. Чтобы не врубиться в них, он резко взял вверх, и в этот самый момент услышал пронзительный крик стреляющей из пулемета Слезы. Верхушки деревьев еще цепляли полозья, скребли по брюху вертолета, еще звенел в ушах пронзительный крик Слезы, а Антон уже знал, что случилось непоправимое и что он тому виной.
— Я не хотела, — сказала Слеза, когда ввинтились в чистое синее небо. — Ты должен был смотреть куда летишь.
Антон вдруг сообразил, что незачем им в чистое синее небо. Развернулся, снизился, посадил вертолет возле заглохшего, прошитого пулями джипа Золы.
Она была еще жива, и это было в высшей степени странно — большая пулеметная пуля сидела у нее под лопаткой. Единственным объяснением могло быть, что это не прямое попадание, а рикошет от железа. Прямое попадание разорвало бы бедную подругу Антона в клочья.
Ее лицо всегда было пепельным. Но если прежде это был пепел, под которым прятался красный огонь жизни, сейчас — остывающий без огня пепел, пепельный до белизны, до серой белизны праха после многократного сожжения.
Антон стоял перед умирающей Золой, и ему было нечего сказать ей.
— Ты не виноват, — у Золы достало сил взять своей холодной рукой его живую теплую руку. Антону стало стыдно, что у него живая теплая рука. — Там были деревья, я видела. Вы бы врезались. Мне надо было уйти в сторону, но я не сообразила. Ты с кем?
— Что? — подлейшим образом злоупотребил ее истекающим временем Антон.
— Ты с кем? — повторила Зола. Рука ее сделалась еще холоднее.
— С Конявичусом, — ответил Антон. — Он стрелял в другую машину. Я виноват. Я не заметил деревья. Мы искали тебя…
— Я думала, ты с этой… из газеты, — отпустила его руку Зола. — Если бы ты был с ней, я бы…
— Позвать Коня? — спросил Антон.
— Он не успеет, — одними губами улыбнулась Зола. — Похорони нас… поглубже. Я не хочу, чтобы нас съели… люди или звери.
— Нас? Ах да… — Антон вспомнил, что Зола беременна. — Конечно. Прости меня.
— Сними с меня пояс… Там драгоценности. Те самые. И посмотри у тех… Они бежали не с пустыми руками.
— Они хотели отнять у тебя драгоценности? Почему ты не бросила им пояс?
Зола не ответила. То ли солнце так светило, то ли по какой другой причине, но когда Антон склонился над ней, то увидел собственное отражение в ее зрачках. Крохотный, он поместился там во весь рост, а вокруг было чистое синее небо. Антон понял, что Зола умерла, провел теплой живой дрожащей ладонью по ее холодным глазам, опустил веки.
Он вытащил мертвую Золу из джипа, опустил на землю. Пошел к вертолету за лопатой.
— Все? — спросила Слеза.
— Да, — ответил Антон. — У нее драгоценности в поясе, посмотри.
Начал копать.
— Музейные драгоценности! — воскликнула Слеза. — Да с таким богатством мы… Господи, да мы теперь… В Вене…
— Посмотри в другой машине, — сказал Антон, — она говорила, что и те не пустые.
Земля была твердая, сухая. Она стекала с лопаты, как вода с зеркала.
— Здесь золото и камни. Этому нет цены, — бросила к его ногам Слеза тяжелую кожаную сумку. — Чем ты занят, сынок?
— Как ты думаешь? — спросил Антон.
— Думаю, ты копаешь могилу, — невозмутимо ответила Слеза.
— Ты права, — сказал Антон. — Кто в машине?
— Гвидо, Николай и этот… второй владелец помпитов…
— Флориан.
— Надо сжечь их машину.
— Я не верю, что они пустились в дальний путь без коньяка, — сказал Антон.
— Уже достала, — удивленно посмотрела на него Слеза. — Ящик коньяку, ящик продуктов, ящик патронов. Ты хочешь рыть лопатой?
— Ну не х… же! — Присутствие Слезы начало раздражать Антона.
— Когда нет времени, могилы роются вот так! — Слеза вытащила из-за пояса гранату, размахнулась, бросила.
Обхватив головы руками, они упали на землю.
— Чем плоха могила? — придирчиво осмотрела воронку Слеза.
— Она просила глубокую могилу.
— Тогда истрать еще одну гранату, — пожала плечами Слеза, — хотя лично меня, будь я на ее месте, устроила бы и такая.
Антон вспомнил, что душа покойника присутствует при собственных похоронах. Стало быть, его обман уже сделался очевидным Золе. Но он утешил себя тем, что там — наверху, в чистом небе — уже другая Зола.
Она простит.
— Ты не поверишь, — сказал Антон Слезе, — но она читала «Дон Кихота».
— Ты не поверишь, — пожала плечами Слеза, — но я тоже читала.
— Чем там все кончилось?
