бросался…
— А похож… — качает головою Олежка. — Такой же верткий да ловкий! Однако ж, я не промахиваюсь!
Раздвигая толпу, подходит собеседник Никанора.
— Ты кто таков будешь, резвун?
— Боец Максим Красовский. Из разведки я… окружили нас, ранило меня, отлеживался в деревне одной. Отсель — километров с полсотни будет. Как немцы её спалили, в лес ушел. Ребят, что в лагерь вели, отбил. С ними и воевал вместе. Документы есть, сберег! Показать?
— Давай! — подошедший внимательно их просматривает. К нему через плечо заглядывает и Митяй. Видно, как он удивлённо приподнимает брови.
— Тут нормально всё… — возвращает мне бумаги собеседник. — Однако ж… я своим ребятам верю! Где второй?
Народ расступается, и дядька подходит к Петрищеву. Присаживается на корточки.
— Ну, здравствуй, боец! Как звать тебя?
— Виктор… Петрищев я…
— Ну а я — Иван Егорыч буду. Так и познакомились, считай! Ты в отряде давно?
— С начала… с самого, как через линию фронта перешли. Пулеметчик я.
— Максима знаешь?
— Как же… лежали рядом, выздоравливали. Он за мной ходил…
— А раньше встречались? Он тоже из ваших?
— Нет… Нас от склада немецкого отбили, там меня и ранило. А потом… фрицы на хвост сели. Вот Максим-то нас и спас — засаду они устроили. Побили немцев. Тогда и его ранило.
— Сам это видел?
— Нет. Лежал я… в овражек нас всех унесли. А потом туда и его притащили. Его же бойцы и принесли — гранатой фриц шарахнул. Одежу всю порвало осколками.
— А одет он в чем был? Сейчас-то все на нём целое!
— Куртка была… похожие на фрицах видел. Да штаны… их не помню, — Виктор прикрывает глаза.
Егорыч встает и поворачивается в мою сторону.
— М-м-да… задачка!
— Слышь, Иван Егорыч! — встревает сбоку какой-то шустрый парень. — Дозволь, я его поспрошаю?
— Ну?
— Ты фильм «Чапаев» видел? — поворачивается ко мне парень.
— Видел.
— Сколько очередей по белякам Анка даёт?
А вот хрен его знает! Не помню я этого!
— Кажись, три…
— А вот и нет! — торжествующе поднимает парень вверх палец. — Ошибка тут твоя!
Очень даже может быть. Не стану спорить, ещё что-нибудь ляпнуть свободно могу.
— Ладно! — машет рукою в воздухе командир партизан. — В общем, так! До выяснения всех дел, оружие мы у тебя отберем. А как до лагеря нашего дойдём, там и поспрошаем. Рация есть, запросим кого надо. Там и разберемся. Митяй!
— Тута я, Иван Егорыч!
— За ним присматривать будешь! Но, чтоб без глупостей, а то — знаю я тебя!
Вот и повернулась в очередной раз ко мне фортуна своим седалищем. Только и удовольствия, что носилки не тащу. Оружие и патроны у меня забрали, руки, правда, вязать не стали, что уже хорошо. И вещмешок оставили. А вокруг меня вертятся Митяй с товарищем, подозрительно поглядывая по сторонам. Даже и не знаю, кто им рассказал про Ломакина, но после этого мои конвоиры совсем помрачнели. Будто это я виноват в его исчезновении! Да и все, вновь прибывшие, косятся в мою сторону с нездоровым интересом. Можно подумать, я тут всем крепко задолжал или, не менее основательно, напакостил. Но сделать я пока ничего не могу, будем подождать, как говорится в Одессе…
А, между тем, путь наш подходит к концу. Это стало ясно из отдельных, донесшихся до меня, слов. Почему, из отдельных? Так я иду теперь не со всеми! Ведут меня (скорее уж, конвоируют) чуть в стороне от всего прочего отряда. И к Виктору пустили далеко не сразу, только, когда он вторично об этом попросил.
Присаживаюсь около носилок. Мои «конвоиры» так и мельтешат перед глазами.
— Эй… парни… — поворачивает к ним голову Петрищев. — Вы бы это… прогулялись, что ли?
— Не положено! — солидно возражает Митяй. — Мы на посту!
— Тебе же русским языком говорят! — урезониваю я его. — Вокруг народу — толпа, куда я денусь?
— А ты ещё поговори у меня!
— Я вот сейчас встану… — медленно и с нарастающей злобой отвечаю ему, сжимая кулак. — Ты и глазом моргнуть не успеешь! И не сильно тебе винтовка поможет!
Олег кладет руку на кобуру нагана.
— А вот эту штуку я тебе воткну пониже спины! Да поверну там пару раз! Мушку, поди, спилить ещё не успел?
— Парни! — твердо говорит Виктор. — А не пошли бы вы к…
Вот уж не ожидал от него таких словесных оборотов!
Смутившиеся «конвоиры» отходят. Недалеко, но разговору больше не мешают.
— Максим… ты уж извини меня…
— Да ладно! Переживём как-нибудь! И не в такие переделки попадал — вывернусь!
— Смотри… Что-то мне тяжко, словно взгляд чужой вцепился.
— Да говорил я уже Никанору… — безнадежно машу рукой. — Он и слушать не стал! Дескать, наш это лес, а ты тут чужой! Что, мол, в этом понимаешь?!
Виктор как-то обмяк.
— Тогда это… ты сам смотри.
— Не боись! Ещё и на свадьбе твоей погуляем!
— Не… женат я уже.
— Так это… на золотой!
— Твоими бы устами, — чуть улыбается мой собеседник. — Ладно. Замётано!
Вечером этого дня мы вышли к лагерю.
Против моего ожидания, туда никто не полез. Встали в сторонке, накоротке. Без костров и прочего. Выслали разведку и стали ждать. Прошло около часу, ещё один…
Разведка вернулась — тихо. В лагере никого нет, и ничьих следов рядом не обнаружено.
Но и сейчас в лагерь никто не полез. Виктор сказал, что в темноте вскрывать тайник — затея хреновая. Стало быть, ждем рассвета…
Ну, раз меня никто и ни чем не озадачивает, имею полное право вздремнуть. Вот «конвоирам» моим спать не положено, пусть и бдят. За всех…
Давным-давно вперед.
— Ну, что, Макс? — Сергеич сидит напротив меня. — Готов голову напрячь?
Только что он поставил мне довольно-таки нетривиальную задачку и сейчас ожидает моей реакции.
— Представь себе ситуацию, — расхаживает по поляне мой учитель. — Ты один. Оружия, во всяком случае, в зоне досягаемости, нет. Вокруг тебя враги. Убивать прямо сей секунд тебя пока не собираются — это единственный плюс. Зачем-то ты им нужен. Живой, но не обязательно невредимый.
Он разбрасывает по поляне палки и пустые бутылки.
— Вот этот дрын — автомат. Будем считать, что его кто-то прислонил к дереву, а сам уселся… ну, шнурки завязать. Соответственно, эта палка — ручной пулемет. Стоит на земле, а хозяин где-то поблизости.
