Ну что ж, 'Властелин', так 'Властелин'. Вычурное конечно, на мой взгляд, название, да и размерами броненосец на властелина явно не тянет.
Но коль уж скоро оно нравится любимой, да и остальным, судя по всему, тоже, пусть будет 'Властелин морей'.
Хотя больше бы подошли: 'Гневный', 'Разящий', 'Стремительный' или что-нибудь еще в том же духе. А что, рано или поздно корабль пойдет в серию, так что такие названия были бы то, что нужно. Еще лучше было назвать бы их женскими именами, но любимая явно начнет, мягко выражаясь, возражать. И ее именем всех их не назовешь. 'Яна-17' или 'Янианна- 48' не звучит право слово. Ладно, пусть будет 'Властелин'.
На выходе из Морского собрания нас настиг дождь, буквально в считанные секунды превратившийся в ливень.
'Долго он идти не будет, — думал я глядя на образованные крупными каплями дождя пузыри на брусчатой мостовой, — примета верная'.
Возвращаться, чтобы переждать его, не хотелось, и я, накинув на Янианну плащ, поднял ее на руки и понес к карете. Знаю, не по этикету, а вы добавьте в него новый пункт, и тогда вашей любимой не придется мочить ножки.
В полумраке кареты Яна выглядела совсем девчонкой. Даже не скажешь, что она мать троих детей, и чуть ли не каждый день ей приходится принимать тяжелые, а порой даже судьбоносные решения.
Пару раз она искоса взглянула на меня, затем спросила:
— И куда ты на этот раз, Артуа?
Надо же, и как догадалась, я ведь и намека не давал. И я ответил:
— На север, солнышко, на север.
Разговор наш получил продолжение уже в столице, во дворце. Стояла глубокая ночь, мы находились в спальне, которую только что покинули служанки, прибирающие волосы Яны ко сну. Я сидел, просматривая успевшую накопиться почту, ту, что не передали мне по прибытию в Гроугент, потому что в ней не было ничего очень срочного или особенно важного.
Прибыли мы в Дрондер поздно, и потому застали наших детей уже спящими.
— Скажи, Артуа, ты все еще не можешь успокоиться?
Вопрос Янианны прозвучал внезапно, я даже слегка вздрогнул, оторвавшись от чтения очередного письма. Вернее даже не письма, отчета из химической лаборатории в Стенборо. Хотя я не успел дочитать его до конца, было понятно, что еще одна проблема решена, причем решена удачно.
Я перевел взгляд на Янианну, стоявшую в ночной сорочке перед огромным трельяжем, столик которого, как ему и положено, был заставлен всякими баночками, флакончиками, футлярчиками и прочими предметами не всегда понятного мне предназначения. Яна смотрела на меня, и я никак не мог истолковать значение ее взгляда. В нем была то ли легкая грусть, то ли укоризна, то ли еще что.
Нет, любимая, дело не в том, о чем ты могла подумать.
Однажды я совершил большую ошибку, вернее, несколько их, и за каждую мне приходится платить отдельно. Помнишь тот мой разговор с послом короля Готома? Ты присутствовала при нем, как присутствовали и господа, возглавляющие военные ведомства. Тогда я думал, что поступаю правильно, но как оказалось, это далеко не так.
Так вот, одной из моих ошибок был дормон вардов Тотонхорн. Вернее, не сам он, а моя угроза послу Готома попросить вардов вторгнуться на земли Трабона. Король Трабона его величество Готом, человек невероятно амбициозный, но далеко не глупый, сделал все, чтобы этого не произошло. Нет, он не уговорил меня, взяв затем слово так не поступать. Проблему он решил по-другому, с помощью соседних с вардами кочевых племен. Не знаю, сколько он потратил золота и остального, этого даже Анри Коллайну не удалось узнать, но своего Готом добился, и теперь Тотонхорну самому приходится нелегко. Так что никакой помощи Империи от него ждать не приходится, ему бы со своими проблемами разобраться. В этом виноват я, ведь именно после моих угроз Готом принял такое решение. И знаешь ли Яна, я не хочу, чтобы за мои ошибки и просчеты платили другие.
Но давай не будем об этом говорить именно сейчас. Особенно сейчас, когда ты так обольстительно выглядишь, твой пеньюар так тебе к лицу, а мне только и остается, что задуть свечи в канделябрах. И не надейся, больше я в спальне не заблужусь, ведь сейчас мне отлично знаком в ней каждый уголок.
Я ехал на Вороне вдоль строя своих бойцов, и ситуация была похожа на ту, что произошла несколько лет назад. И путь наш лежал в ту же сторону — на север, в Тромер, а потом еще дальше, в степи, по которым кочуют варды.
Но были и отличия. Тогда я уезжал с тяжелым сердцем, как будто предчувствую то, что все же произошло, и что к счастью хорошо закончилось.
Имелось и еще одно отличие. В прошлый раз передо мной стояли только тридцать один воин. А сейчас, сейчас их было больше двух тысяч. Нет, при необходимости их могло быть и двадцать и сорок тысяч, и много больше, но мне хватит и этих.
Хотя бы потому, что каждый из них стоит, как минимум, троих. И это еще сам по себе. А если еще учесть их вооружение… Словом, двух тысяч мне хватит вполне.
На левом фланге построения расположился полк конных егерей барона Эреста фер Энстуа. Тот самый полк, что находился в Варентере вместе с нами во время неожиданного флангового удара совместных сил кавалерии Трабона и вайхов. В высокой выучке егерей барона я смог убедиться лично, а сам фер Энстуа нравился мне как человек, так что я даже не задумывался, что мне взять в дополнение к кавалерийской бригаде графа Антонио фер Дисса.
Вот и она, бригада графа, выстроенная поэскадронно. Ну держитесь теперь женщины всех возрастов, способные влюбляться, до самого Тромера, а затем и степнячки-вардки, такого вы еще не видели. Даже имперская гвардия по сравнению с ними выглядит как бледная моль, хоть и отбирают в нее самых статных молодцов.
Горящее в лучах солнца золото мундиров, небрежная посадка лихих наездников, удаль, так и прущая из их глаз…
Одно слово — гусары, хотя и сами они об этом не знают, и даже слова такого не слышали. Сколько женских сердец они разобьют по дороге — одному Создателю известно.
Я попридержал Ворона, оглядывая бригаду. Нет, ну до чего же молодцы! Глядя на них, мне самому хочется расправить плечи и лихо закрутить кончики усов вверх, жаль, что у меня их нет.
А вот и моя личная сотня. В первом ряду Шлон, так и хочется сказать в рифму — довольный как слон. Погрузневший, раздавшийся во все стороны от спокойной жизни, на такой же могучей лошади, как и сам. Рядом с ним Нектор, его лучший друг на все времена, судя по виду уже успевший нахватать в свой адрес немалую порцию дружеских подколок. Амин, даже в седле подвижный как ртуть, выглядевший угловатым подростком, не смотря на свои двадцать с хвостиком.
Амину я обязан жизнью, ведь если бы тогда, в Мойсе, когда я, безоружный, стоял на коленях, скрючившись от боли от раны в боку, он не подоспел так вовремя, и не принял бой сразу с двумя наемными убийцами, давно бы мне лежать в сырой земле.
Вот и Ворон с Котом, да Жгут с Броном, бывшие 'дикие'. Надежные, проверенные бойцы, и люди — таких еще поискать.
Среди моей сотни и питомцы из Доренса, те, кто остался при мне. Остальные, где-то там, далеко в тылу Готома. Для них нет перемирия, и время от времени поступают вести об их новой диверсии.
Отправиться далеко на север обстановка на фронтах мне позволяла. На западной границе Империи, в Сверендере, пока никаких активных действий обеими сторонами не предпринималось, и вряд ли до них дойдет в ближайшее время. По крайней мере, со стороны Империи.
На востоке, в захваченном Абдальяром имперском порту Дижонт тоже стояло затишье. Лазутчики сообщали, что никакого оживления там нет. Как нет ни подхода новых кораблей с десантом на борту, ни попыток захватить абдальярцами что-либо еще.
На море тоже стояла тишина. И хотя с появлением в составе имперского флота корабля нового поколения 'Повелителя морей' паритета в соотношении военно-морских сил достигнуто не было, и сама тишина походила на затишье перед бурей, большой тревоги ситуация не вызывала.
Тем более, если задуманная нами операция на море пройдет удачно, объединившемуся против
