- Да. Знаешь, Майк, а у тебя и впрямь талант подбирать запахи для людей. - Я нажала несколько раз на распрыскиватель и нанесла духи на волосы и на шею. В тот момент я с какой-то детской радостью вдыхала этот аромат, зная, что это и впрямь мой запах. И еще то, что не только мой. Сейчас, благодаря этим духам мне вспомнилась моя мать, которая всегда пользовалась именно этим парфюмом (тогда я даже не вникала в то, что это за аромат и каково его название). И я еще раз для себя решила, что с этого момента всегда будет пользоваться только этими духами. Майку этого знать не нужно, никому не нужно, а я еще с детства запомнила этот букет ароматов, и потому сейчас, когда Майк мне его преподнес, я решила, что сама судьба в его лице делает такое простое решение. Такое простое для посторонних, а для меня одно из самых важных в моей жизни. Майк же казался довольным, в который раз подтвердив свою квалификацию лучшего парфюмера города.
- Позвони Кьяре. Скажи, что уже поздно. - Эти слова пронеслись у меня в голове без всякой видимой причины. Вроде, еще и время было. Да и еще и нескольких секунд не прошло, как я получила духи от Майка. Я мотнула головой. Да что же это со мной такое? Ни с того, ни с его… У меня появилось такое ощущение, словно мной кто-то манипулирует. Но это было так странно и необъяснимо, что я решила списать это на треволнения, связанные со всей этой новой жизнью. Все эти вампиры…
Однако я все же взглянула на часы, и решила и впрямь позвонить Кьяре. Если уж на то пошло, то время и впрямь уже было позднее, и даже я сама как-то не заметила, как прошло более часа. Я вытащила из кармана телефон (хоть я и была в платье, но носить мобильный я всегда предпочитала в одежде, любой, лишь бы не в сумочке) и набрала номер. Кьяра долго не отвечала, потом в трубке раздался томный, слегка раздраженный голос.
- Что-то случилось?
- Да нет, но уже поздно. Нам, кажется, пора возвращаться.
- Хорошо. Уже иду. - После этих слов я услышала щелчок и гудки, последовавшие за ним, привели меня в чувство. Что же такое с мной происходит? Ну, во-первых, я одна в комнате с двумя вампирами. А, во-вторых, там за дверью моя новоиспеченная подруга-древняя (что, кстати говоря, еще несколько дней назад тоже вызвало бы на моем лице недоумевающую улыбку) с третьим вампиром… Но да это так, ничего страшного.
- Опусти телефон в карман. - Опять откуда-то из ниоткуда взявшийся голос. Я от удивления аж повернулась, ища глазами в комнате какой-то источник этого звука. Но звука ли? Ни Майк, ни Кирилл не проявляли не то, что беспокойства, но даже и никакой реакции с их стороны на, очевидно, невидимый раздражитель моих сенсоров от них не последовало.
В комнате все было по-прежнему: все такой же отстраненный Кирилл, стоящий в углу и пялящийся в витрину, все такой же дружественно настроенный Майк, заворачивающий мне духи в коробочку. У меня появилось ощущение, словно я схожу с ума. Или это просто плод разгоряченного воображения? Все эти вампиры, воспоминания об умершей матери, подруга-древняя, влюбленная в хорошего, так сказать, вампира… Да-да, все это мне лишь показалось.
Не успела я углубиться в свои невеселые думы и подозрения, как в следующее мгновение Кьяра распахнула дверь и вошла в комнату. У нее на лице светилось чувство, которое принято называть счастьем (от пребывания с любимым). Однако даже невооруженным глазом можно было заметить, как еще отчетливее проявлялось совсем другая эмоция, а именно чувство разочарования оттого, что нужно было своего возлюбленного покидать так скоро. Но ничего не попишешь, и она смирно последовала за мной к выходу. Распрощавшись, мы закрыли за собой большую металлическую дверь, и тем же способом, что и сюда, пересекая тоннель, отправились обратно на бал”.
*
Назад они возвращались молча. Каждый был погружен в свои думы. Кьяра все еще была под властью воспоминаний о проведенном с Тони времени. Саша и вовсе не знала, что думать, а уж, тем более, что делать. И лишь Кирилл, как всегда выглядел полностью невозмутимым. Но сейчас, впервые за всю его недолгую вампирскую жизнь он был несколько, если не взволнован, то, во всяком случае, озадачен. Дело было в том, что во время пребывания в магазине Майка, когда Кьяра была с Тони, а Майк выбирал для Саши духи, с ним вдруг начали происходить некоторые изменения. Поначалу он даже не понял, в чем дело. Но через какое-то время начал чувствовать, что может почти с точность определить, о чем думают Майк и Саша, то есть те, кто находился в этот момент рядом с ним. Он, в общем-то, никогда не жаловался на непонимание окружающих. Проницательность была одной их многих положительных черт, которыми были наделены вампиры. А тот нюанс, что его воспитанием, как одного из самых многообещающих и перспективных вампиров, занимался сам Фрейн, наложило довольно яркий отпечаток на его способности. Сколько он себя помнит, Фрейн всегда его тренировал. Всегда и везде. Для этой цели он даже специально водил его в кафе, где сидели лишь люди, заставлял что-то пить или есть, чтобы не приковывать их внимание, таким образом, отвлекая его, Кирилла. Он заставлял его концентрироваться, закрывать глаза, и в это время задавал какой-либо вопрос. Например, сколько головных уборов было на людях, присутствующих в это время в помещении. Или какая цена была нацеплена на тот или иной товар. Или…
Одним словом, этих или других вариантов вопросов было огромное множество. Он тренировал его порой до изнеможения (точнее говоря, до того момента, когда Кирилл чувствовал такой голод, что аж клыки просились наружу). И только со временем, через несколько лет Кирилл понял и оценил старания своего наставника. Фрейн хотел сделать из него безукоризненного ищейку, подмечающего и фиксирующего всевозможные мелочи и детали, которые могли восполнить любые пробелы в любой головоломке. И не важно, о чем шла речь, об ограблении, о потере какого-то предмета, о преступлении, всегда, всегда Кирилл мог сложить отдельные части мозаики и в голове увидеть полную картину происходящего. Это был навык, выработанный и оточенный за годы, проведенные под неусыпным, бдительным оком его главного учителя, а теперь и босса, Фрейна. Опять же, это был навык. Но сейчас, ему казалось, что он не столько замечает, сколько чувствует. Ощущает. Он был в смятении. Хотя лишь внутренне. Внешне ничего не менялось. Отстраненность и хладнокровие, выработанные за годы, разрешали укрыться за маской индифферентности и углубиться в свои сокровенные мысли. А там начинал царить бардак. Все, во что он верил, чему учился, чего придерживался - все начинало рушиться, словно карточный домик.
Вампиры не умели чувствовать, во всяком случае, так чувствовать. Он это знал очень хорошо. Такие ощущения были свойственны лишь людям или, если уж точнее, то древним. Да и то не всем. Он это знал наверняка. Он обязан был знать все сильные и слабые стороны своего противника. А потому он был в курсе насчет всех ощущений, которые могли испытывать древние и обычные люди. И уж точно он прекрасно знал, какими чувствами обладают представители его народа. Он знал вампирскую сущность, отлично знал. Всю свою жизнь, сколько себя помнил. Он жил с ней, он пользовался ею, он гордился ею, в конце концов…
А тут что-то такое, чему он не может, не знает, как дать логичное объяснение. А было ли вообще это объяснение, не говоря уже о том, что оно еще должно было быть логичным. А тот факт, что он смог мысленно заставить Сашу сделать то, что пришло ему в голову? Что с этим делать-то? Этим даром, уж точно, обладают лишь древние. Даром навязывать свои мысли кому-то другому или, если точнее, то не навязывать (гипнотической силы в этом нет (или почти нет? этого он наверняка не знал), да и в глаза прямо смотреть не надо, достаточно лишь находиться поблизости), а лишь “вкладывать”, так сказать. А там человек уже сам принимает решение, следовать этому или нет. Этот дар не дает стопроцентной гарантии выполнения того, чего желает тот, кто им пользуется. Да и действует он только на людей и древних. На вампиров не распространяется. Именно поэтому и было принято правило среди древних никогда не пользоваться этими возможностями. Лишь в крайних случаях. Все эти крайние случаю, к слову сказать, были выписаны в специфическом Кодексе Древних, который носил название “Свод законов и правил, написанный древними для древних”.
И сделан этот запрет был потому, что, во-первых: такие действия ужасно выматывали того, кто пытался влиять на объект. Так ослабляли, что порой изнеможения было не избежать. И, во-вторых: самим древним претило то, что с помощью этой силы в какой-то мере можно было манипулировать окружающими. Однако порой это все же случалось: попадались такие представители древних людей, которые, обладая этим даром, пытались либо зарабатывать себе на жизнь, либо с его помощью пытались достигать определенных политических побед у народов. Не зря же появился феномен толпы, живой массы, которая
