— Спасибо. Ты мне помог. Теперь я в полном порядке.
Дрожь не отпускала ее. Дрю покачал головой.
— Держишься ты отлично. Вот только неправда, что ты в порядке.
Последовала мучительная пауза.
Дрю нарушил ее первым.
— Мама очень сожалеет о том, что ты не смогла прийти к нам на обед. Ну и об этом ужасном случае, конечно.
— Передай ей, что я с удовольствием зайду в другой раз, — ответила Энн с легкой дрожью в голосе.
— Послушай, я лучше пойду и дам тебе возможность отдохнуть.
Черты лица Дрю заострились, и говорил он низким, неестественным голосом.
Глаза Энн приняли странное выражение. Что она хотела ему сказать? Этого он не знал.
— Отдохнуть. Как бы я хотела, чтобы мне это удалось.
Он молча стоял и не спускал глаз с пульсирующей жилки у нее на шее.
— Я позвоню завтра.
— Пожалуйста, не уходи. Он не поверил своим ушам.
— Ты понимаешь, что ты говоришь?
— Да. — Она шагнула к нему и положила руки ему на плечи.
Это прикосновение словно пронзило Дрю электрическим током. Он весь напрягся.
В широко раскрытых глазах Энн застыл немой вопрос.
Самообладание оставило Дрю, сдерживаться он больше не мог. Он прижал ее к себе, стараясь заглушить предостерегающий внутренний голос: «Не думай ни о чем, Дрю. Лови момент!»
Он уже вкусил запретный плод и скорей отдал бы свою жизнь, чем остановился на полпути. Его замучила неутоленная страсть, и он мечтал вкусить тех наслаждений, которые обещали ее губы. Никогда еще не пробуждалось в нем такого сильного влечения, какое он испытывал к Энн.
Как же такое могло случиться с ним? Как вышло, что она стала ему нужнее всех? Ведь прежде он вообще ни в ком не нуждался…
— Я заставлял себя не стремиться к тебе, — прошептал он. Глаза его горели желанием. — Но бесполезно. Я хочу слиться с тобой.
Он припал губами к ее губам, и Энн почувствовала, что не в силах сопротивляться. Они оба оказались охвачены пламенем, которое сами разожгли. Все остальное больше не имело значения. Может быть, потом придет сожаление. Но теперь главное, что он рядом.
Ее губы слегка приоткрылись, и его язык коснулся ее языка. Все ее тело напряглось и выгнулось, как натянутый лук. Вся ее жизнь была сейчас в нем, и Энн хотела почувствовать его неукротимую силу. Ноги не слушались ее, она была готова упасть. Дыхание у нее перехватило.
Дрю расстегнул ее блузку. Из груди Энн вырвался нечеловеческий стон, когда он нашел губами сосок и принялся легонько его покусывать. Ей захотелось припасть к его телу и доставить ему такое же наслаждение.
Она хотела расстегнуть его рубашку, но он высвободился и пробормотал:
— Я сам. Так будет быстрее.
Одежда была сброшена. Они остались нагими. И Дрю сжал ее в своих объятиях с той безумной страстью, которая и манила, и пугала ее. Но когда они опустились на ковер, и ее пальцы принялись массировать его горячую напряженную плоть, страх улетучился. Осталось лишь сладкое предвкушение чего-то восхитительного и неописуемого.
— О, Энн, — простонал он, вторгаясь в ее лоно с неистовой силой.
Они вскрикнули в один голос, и Дрю устремился все глубже. Блаженный экстаз охватил их, когда соки их тел слились. Так долго они сдерживали себя, и теперь это многократно усилило их восторг и наслаждение.
Тело Энн содрогалось в сладостных конвульсиях, выталкивая его, но в то же время сжимая еще сильнее. Ее пальцы впились в его спину и побелели от напряжения.
Время для них остановилось.
Глава 12
Изможденная, но счастливая, Энн уронила голову на грудь Дрю. Сердце его билось часто и гулко, и ритм его совпадал с биением ее сердца. То единение, которое она испытала с ним, принесло ей ощущение, будто теперь ей ведомы все тайны его души: что он любит и чего не любит, что его раздражает, и что радует, что его огорчает, чего он боится. Конечно, это была иллюзия, но сладостная иллюзия, и Энн не хотелось гнать ее.
Она хотела знать все об этом мужчине, который принес ее телу такое блаженство, какого она никогда не знала и едва ли когда узнает. Но Энн была реалисткой. Этот момент был лишь всплеском в ровном течении времени. Такое не повторяется. Но как же ей хотелось в этом ошибиться!
— Ты не спишь? — спросил он.
— Вовсе нет.
Она провела рукой по его животу и вдруг почувствовала, что его рука коснулась ее точно так же. Это спонтанное движение навстречу друг другу почему-то заставило обоих смутиться.
— Энн.
— Угу, — один его голос заставил ее окунуться в сладкую истому.
— Послушай. Я говорил тебе, что мне очень жаль твоего отца?
Энн замерла, сердце ее сжалось. Такого она не ожидала.
— Нет, никогда не говорил.
— Мне, правда, очень жаль.
— Спасибо тебе, — прошептала она, с трудом находя слова. Об отце она старалась не думать, потому что воспоминания о нем всегда доводили ее до слез.
— Я старался объяснить своему отцу, что он совершает чудовищную ошибку. — Энн почувствовала, как он напрягся. — Но ты же знаешь, да и каждый знает, что Джона Макмиллана невозможно было ни в чем разубедить. Он всегда считал, что только он один прав.
Дрю помолчал и слегка повернулся, чтобы видеть выражение ее лица.
— Знаешь, самое скверное во всем этом было то, что даже на могилу твоего отца он пришел с этим убеждением.
— Нет, — прошептала Энн. — Самое скверное это то, что вы оба так никогда и не поняли друг друга.
— Видит Бог, я старался, — голос его звучал безжизненно. — Но бесполезно. Он всегда поступал по- своему и никак иначе.
— Это плохо.
— Если бы не мама…
Ему не надо было больше ничего говорить. Энн все поняла.
— Да, моя мама тоже всегда была мне опорой, пока не заболела. Если врачи правы, утверждая, что переживания провоцируют рак, то моя мама — тому подтверждение. А разгильдяйство Питера ее добило.
Дрю нервно моргнул.
— Мне это тоже ужасно неприятно. Я все отдал бы, чтобы того несчастного случая не было.
— В той аварии ты не виноват. И я не осуждаю тебя. Ни за Питера, ни за моего отца. Сама судьба иногда решает поставить нам подножку, и никогда не знаешь, где это случится.
— А ты ведь в глубине души уверена, что это Питер разгромил твой салон?
— Да, и мне горько сознавать, что он до такого докатился. — Она потупила глаза. — Может быть, мне следовало пойти ему навстречу и еще раз выручить.
