вспыхнул гнев.
— А теперь, когда она так ранима, другой мужчина, которому она явно верила… оттолкнул ее. Что может сделать закон? Сказать ей напрямик, что она не в состоянии вырастить своего ребенка, вот что! Это варварство!
— Это закон.
— Глупый закон! — резко бросила Джейн.
Изменчивая, вспыльчивая, она волновала мужское воображение. Сейчас Рону было особенно трудно подавить желание узнать Джейн поближе.
— Он призван защищать детей. Я думал, ты всецело за него.
Рон умышленно затягивал разговор, чтобы любоваться игрой света в ее волосах и блеском ее живых глаз.
— Да, но я не могу не сочувствовать Марии.
— Сочувствия и девяноста центов хватит только на чашку кофе. — Рон старался сохранить шутливо- небрежный тон.
— А подавление собственных эмоций приводит к язве желудка.
Джейн отпила вино из бокала и сделала вид, что не заметила внезапной горечи и обиды в его глазах. Этому ей еще предстоит научиться.
— Должно быть, один из нас лучше контролирует себя, чем другой.
— Или убеждает себя в этом.
Подошла официантка с подносом в руках и принесла обещанный пирог.
— Еще кофе? — предложила она, показывая на полный кофейник.
Кивнув, Рон пододвинул свою чашку.
— А вы, мэм, — спросила она Джейн, держа кофейник наготове. — Еще кофе к пирогу?
— Нет, спасибо. У меня есть вино.
Она отпила еще глоток, пока официантка убирала со стола грязную посуду.
— Есть ли шансы возобновить слушание дела Марии? — спросила Джейн, когда официантка ушла.
— Никаких. И на апелляцию шансов нет. Я уже выяснял.
Рон ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Пиджак он снял раньше, и свободный рукав, аккуратно приколотый к плечу рубашки, привлекал всеобщее внимание. Особенно он веселил хихикающих подростков в кабинке напротив.
— А помилование? Ведь такое бывает.
— Но не в этом штате.
— Но, если бы ты постарался…
Прошло несколько долгих минут, прежде чем Рон ответил — голосом напряженным, словно он сознавался в чем-то позорном.
— Я пытался. Безуспешно.
Джейн попробовала пирог. Он был тошнотворно сладким. Чтобы не обидеть повара, она съела несколько кусочков и отодвинула тарелку.
— Я думаю, теперь надо найти человека из Комиссии по изучению условий жизни неблагополучных семей, чтобы он помог с усыновлением. — Она размышляла вслух. — Виктория О'Коннел.
Рон, отправив в рот последний кусочек пирога, отодвинул тарелку. И как это он ухитряется есть, словно грузчик, а живот остается плоским и крепким, как камень? — с невольной завистью подумала Джейн.
— Тебе, возможно, интересно будет узнать, что мы знакомы с Викторией. Не очень близко, но я работала с ней раньше. Она… вполне компетентна в этих делах.
Он метнул на нее настороженный взгляд.
— Полагаю, слово «компетентный» относится к нашему брату, не блещущему умом юристу?
— Виктория — настоящий профессионал. Представительна, знает законы. — Джейн выпила последний глоток вина, прежде чем продолжить: — Но ей не хватает чуткости.
— Что именно ты имеешь в виду?
Она вертела в руках пустой бокал, прислушиваясь, как из соседней кабины уходят подростки, и чувствуя на себе их любопытные взоры.
— То, что она, похоже, никогда в своей жизни не обходила законы.
— А ты?
— Тоже нет, но иногда я замедляла ход и во имя благой цели не лезла на рожон.
Строго сжатые губы на мгновение дрогнули.
— Ты меня заинтриговала, — лениво протянул Рон.
Джейн вспыхнула и засмеялась.
— Это неудивительно, — прошептала она. — Я никому не говорила об этом, кроме нескольких близких друзей, правда.
— И сколько же этих «нескольких»?
— Ну, например, Энн, а теперь и ты. Итого двое.
Рон от изумления вскинул брови.
— Что заставило тебя включить меня в этот избранный круг?
— Мне понравилось, как ты вел себя с Марией. Ты немало постарался, чтобы восстановить ее веру в мужчин.
— Не обольщайся, Сандерс, — проворчал он, нахмурившись. — Я не очень добрый парень. Адвокатам это несвойственно. Мы не можем позволить себе расслабляться и делаем свою работу, как положено, избегая сантиментов. — Он взял с подноса чек и вышел из-за стола. — Ты готова?
Джейн взяла сумочку и сунула ноги в туфли-лодочки.
— Теперь готова, — ответила она, сползая со скользкого дивана и вставая рядом. Она улыбнулась, и на щеке появилась чуть заметная ямочка.
— Спасибо, что ты пришла, Джейн, — шепнул Рон, пока ему выписывали счет.
— Я рада, что ты настоял.
— Я тоже рад. Это ради Марии.
Макушка Джейн еле доставала до его подбородка, даже когда она была на высоких каблуках, и Рон залюбовался оттенком тусклого золота в ее непослушных волосах.
— Все в порядке? — спросила кассирша, протягивая Рону длинную квитанцию, чтобы он расписался.
— Отлично.
Его каракули были настолько неразборчивы, что женщине пришлось сравнить их с подписью на кредитке.
— Извините, но мой босс очень строг… — сказала она, явно чувствуя себя неловко, и вернула карточку с квитанцией.
— Не беспокойтесь, я привык.
Он научился делать левой рукой все, почти все — только не писать и не заниматься любовью.
Чтобы напиться, Рону, мужчине ростом шесть футов два дюйма и весом в двести пятнадцать фунтов, нужно было немало виски.
Рон взболтал свой четвертый — или пятый? — скотч на дне стакана, прежде чем опрокинуть его в рот. Он давно уже не чувствовал вкуса и не обращал внимания на марку напитка. С таким же успехом он мог бы пить воду.
— Повторить, друг?
Бармен был не прочь поболтать, но Рон сразу дал понять, что хочет остаться один. Ну а сейчас парень делал свою работу, и Рон не собирался ему мешать.
— Почему бы нет? — спросил он, пододвигая стакан.
После обеда Джейн отправилась прямо к себе в номер принять душ и разобрать ненавистные бумаги. Рон попытался отдохнуть в комнате напротив, но слишком устал и не мог заснуть.
