вместе с Таджикистаном-две тысячи десять? Но это же… Так далеко не ходит никто. Разве что…
– Война уже началась, – продолжал тем временем аксакал. – Где собирают тех, кто поедет на фронт? Я бы хотел присоединиться.
Чекисты переглянулись.
– О каком фронте Вы говорите, домулло? – осторожно спросил Ходи.
– Конечно, с немцами, – удивился аксакал непонятливости милиционеров. – Она идет уже три дня.
– Никакой войны нет, ака, – подтвердил Хамзалиев.
– Не понимаю. Если сейчас сорок первый, то Гитлер напал на нас двадцать второго июня. Я тогда служил в Красной Армии. Я стар и знаю, что могу не идти на фронт. Но правнук мал, а мои руки еще крепки и не забыли, как держать оружие. И мой опыт не будет лишним. Я взрывал немецкие эшелоны в Белоруссии, резал их хваленых егерей на Кавказе, штурмовал города… Мы разбили их тогда, разобьем и сейчас. Но на той войне погибли мой отец и дед. Сейчас я ровесник своего прадеда. Недолго уже осталось. Если я погибну вместо деда, он воспитает младшего лучше меня.
Ходи низко поклонился аксакалу.
– Спасибо Вам, ата. В этот раз всё проще. В будущее перенесся только Советский Союз. А немцы – нет. Та война отменилась. Совсем.
– Вот как? – задумчиво произнес аксакал. – Что ж, тогда я зря вас побеспокоил. Спасибо за разъяснение.
Гость встал и направился к двери.
– Ата, – окликнул его старший сержант, – Вам не нужна помощь? Ведь Ваш дом остался в будущем…
– Мой дом стоит на том же месте, где стоял, – сурово ответил старик, – неужели ты думаешь, что род Абазаровых может не принять своих потомков?
Когда за гостем закрылась дверь, Хамзалиев ошалело произнес:
– Железных Шамси стало два?
– Железных Шамси стало больше на два, – ответил Ходи. – Он пришел с правнуком. Наверняка, тоже Шамси. Абазаровы все железные.
Они переглянулись. Два несостоявшихся артиллериста, два несбывшихся Героя Советского Союза, получившие это звание за один и тот же бой. Только Исмаил – посмертно…
Нью-Йорк.
Здание Постоянного Представительства РФ при ООН.
– Все готово, Виталий Иванович, корреспонденты ждут.
– Спасибо, Антон Юрьевич. Пошли, – на лице спокойная улыбка уверенного в себе человека. Как он чувствует себя на самом деле, не узнает никогда и никто, потому что дипломату не только язык, но вся внешность дана для того, чтобы скрывать свои мысли и чувства. А постоянный представитель России при ООН, по мнению многих людей – дипломат не из рядовых. Такой, пожалуй, и о Судном дне сообщит в соответствии с дипломатическим протоколом. Сегодня же предстояла 'просто' пресс-конференция, всего- навсего о том, что вместо Российской Федерации в мире вновь появился СССР из сорок первого года прошлого века. Легко и просто, не так ли, господа и товарищи?
– Дамы и господа, постоянный представитель СССР при ООН, – уже первые слова Успенского вызвали заметное оживление среди присутствующих в зале корреспондентов.
– Прошу вас, задавайте вопросы. Я постараюсь ответить на них как можно полнее, – улыбнувшись, заметил на своем хорошем английском постпред.
– Маргарет Бишар, 'Голос Америки'. Господин Чуркин, вы действительно считаете себя представителем СССР при ООН?
– Конечно, мисс Бишар. Поскольку Российская Федерация была преемником СССР, то соответственно все выданные ее представительствам агреманы остаются действительными.
– Но это нелигитимно, разве нет? СССР не существует,… не существовал…
– Мисс, вам достаточно слетать в Варшаву, чтобы убедится в обратном. А если вы заглянете в Конгресс, то можете сэкономить время и деньги на поездку, – улыбнулся Виталий, и добавил, под раздавшиеся кое- где смешки, – просто уточните, когда принята и действует ли до сих пор поправка Джексона-Веника. Могу вас уверить, что она не отменена и, следовательно, Конгресс США продолжал считать СССР существующем все это время. Полагаю, никто не сомневается в юридической компетентности Конгресса и Правительства США?
– Персивал Кнаут, 'Нью-Йорк Таймс'. Господин Чуркин, как вы прокомментируете сообщения о боевых действиях в Польше?
– Насколько я знаю, мистер Кнаут, боевые действия велись с немецкими войсками, дислоцированными в Восточной Пруссии. Эта территория в сорок первом году принадлежала нацисткой Германии и на ней были сосредоточены войска группы армий 'Север'. Они и вторглись на территорию Польши. Соответственно, Советский Союз не имеет никакого отношения к этому конфликту.
– Но сообщалось и о боевых действиях в районе Белостока.
– Никаких боевых действий на границе СССР и Польши не велось. Было несколько вооруженных столкновений вызванных изменением границ после тысяча девятьсот сорок пятого года. Все недоразумения уже давно разрешены. Кроме того, я уполномочен заявить, что в Стокгольме завтра начинаются переговоры министров иностранных дел Польши и СССР.
– Господин Чуркин, вы – уполномочены кем?..
– Сообщаю, что сегодня у меня состоялся разговор с наркомом – министром иностранных дел СССР товарищем Молотовым.
После этих слов в конференц-зале установилась тишина, взорванная вопросами сразу всех корреспондентов, пыавшихся одновременно уточнить только что прозвучавшую сенсационную новость.
– Пожалуйста, по-очереди, вас много и ответить одновременно всем я физически не в состоянии, – прервал нараставший гомон Виталий.
– Каким образом вы разговаривали с господином Молотовым? – невысокий, подвижный француз успел пробиться поближе и задать вопрос первым.
– Мсье?
– О, пардон, мсье Чуркин. Клод Вотье, 'Фигаро'.
– Мсье Вотье, мы разговаривали с товарищем Молотовым по телефону. Надеюсь, вы не думаете, что в СССР прошлого века не было телефонов? – под откровенный хохот зала ответил ничуть не смутившемуся французу постпред.
– Господин Чуркин! – стоящая справа от француза журналистка в отчаянии повысила голос стараясь привлечь к себе внимание.
– Слушаю вас, мисс.
– Берта Кнауф, 'Ди Цайт'. У меня к вам три вопроса. Первый – как вы относитесь к 'правительству РФ в изгнании'?
– Я к нему ни отношусь. Я – представитель законного правительства СССР, – под вновь раздавшиеся смешки ответил Виталий. – Считаю образование этого 'правительства' ошибкой и буффонадой.
– Понятно. Второй вопрос. Что вы думаете о появлении Восточной Пруссии вместо Калиниградского анклава?
– Интересный вопрос, – Чуркин впервые задумался на несколько мгновений, – мне трудно сразу сформулировать ответ на него. Могу только заметить, что существование нацистского анклава в центре Европы не может быть терпимо.
– Однако имеются сообщения, что советские и польские представители вступили в переговоры с руководством Восточной Пруссии.
