рассматривал её в постели, – У нас праздник!
Впрочем, Релина ничего другого уже и не ждала. Мужчина протянул ей лопату.
– Мы начинаем работать. Во имя Иверта! Ты будешь праздновать с нами или продолжишь свой путь? А может, тебе нужен совет?
– Пожалуй, я пойду своей дорогой, – отрезала волшебница, отстраняясь от лопаты, – Не нужно мне никаких советов.
Сияние множества улыбок было ей ответом. Хозяйка дома, предоставившая ей ночлег, вышла вперёд.
– Помни, что здесь твой дом. Я пока поживу в нём. Не бойся пламени! Возвращайся. А теперь иди. Мы будем махать тебе вслед.
Релина вздрогнула. Ей вспомнился пограничник. Такой близкий, родной… почти нормальный.
Опалённые
Рене беспокоился зря. Увидев хрустальный меч, пограничник обрадовался, как ребёнок, которому показали красивую игрушку. Он восхищённо осмотрел цвайхандер, поцокал языком и даже потрогал хрустальное лезвие. При этом он не коснулся кромки, как обычно это делают мужчины, пробуя оружие. С благоговейным трепетом пограничник несколько раз потыкал в меч пальцем, как кухарка, которая проверяет, подошло ли тесто.
Рене был в шоке. С восхищением глядя на юношу, пограничник попросил разрешения подержать цвайхандер в руках. Рене, к своему удивлению, был даже не против. Ему стало интересно, чем кончится эта комедия. Раскорячив ноги, парень присел, как рыбак, который выуживает непомерно крупную рыбу. Вдохнув побольше воздуху и сжав губы в тоненькую ниточку, пограничник подсёк цвайхандер вверх. Глаза выпучились. Вздулись жилы на шее. Рене благоразумно сделал шаг в сторону.
Хрустальное лезвие поднялось до уровня плеча… и, со свистом рассекая воздух, рухнуло вниз, по косой.
– Уп… тха-а-а! – выдохнул парень.
Яркая будочка взметнулась вверх грудой обломков. Шлагбаум развалился. Медленно, как во сне, начала заваливаться ближайшая мачта с красным стягом. Парень, уперев цвайхандер в землю, зачарованно смотрел на падающую на него штангу.
– В сторону! – скомандовал Рене и, налетев на парня, сбил его с ног.
Мачта, с глухим звуком стукнулась о землю там, где только что стоял охранник. Парень поднялся и, тяжело вздохнув, стал деловито отряхивать грязь с колен. Рене отобрал у него хрустальный меч и аккуратно вложил его в ножны.
– Здорово! – обернулся пограничник, закончив отряхиваться, – Вот это да! Это всё я поломал?
В его глазах светился детский восторг.
Рене окинул взглядом развалины и решил, что лучше промолчать: парень наверняка обидится, если ему сказать всё, что сейчас думаешь.
– Я пойду с тобой, – заявил пограничник, – Мне всё равно теперь нечего охранять.
– Всю жизнь мечтал… – буркнул юноша.
Парень расслышал.
– Правда? – обрадовался он, – Я тоже!
Рене мысленно выругался.
– А что ты умеешь делать?
– Я умею поднимать шлагбаум, – с гордостью сообщил парень.
– А драться ты умеешь?
– Да! Конечно… наверно… а что это такое?
– Понятно, – усмехнулся юноша.
– Понятно? – забеспокоился парень, – А мне ещё нет…
– Слушай, – не выдержал Рене, – Ты что, придуриваешься? Или у вас тут все такие?
– Все люди разные! – с готовностью сообщил пограничник.
– Кто тебе это сказал? – фыркнул Рене.
– Иверт! – в глазах пограничника отразилось всё: и робость, и гордость, и священный трепет новобранца, которому доверили почистить сапог генерала.
– Ясно. Сдаётся, что придётся мне серьёзно потолковать с вашим Ивертом.
– Конечно, конечно, – поддержал парень, – Непременно поговори. Ты узнаешь, насколько он велик.
– Ладно, пойдём, – Рене забросил меч на спину, – Покажешь, где тут ваш Иверт ошивается.
– Он не наш, – искренне обиделся парень, послушно семеня за юношей, – И он не ошивается. Не говори так людям. Им станет грустно. Мы все любим Иверта.
– Что, так прямо все и любите?
– Конечно.
– За что же вы его любите?
– Разве можно любить за что-то? – укоризненно глядя на Рене, вопросом на вопрос ответил парень.
Рене пожал плечами. Самое удивительное было в том, что парень прав. Вот только оставалось впечатление, что правда эта не его. Чужая правда. И мысли не его. Как будто взяли человека, отобрали у него что-то… что-то важное. И не стало человека!
Они приближались к небольшому селению. Парень без устали лил в уши Рене рафинированную карамель про Великого Иверта, а Рене всё думал, что же такого необычного в этом ненормальном пограничнике. Получалась странная вещь. Он был кристально честен, простодушен как ребёнок и искренен как оракул, которому хорошо заплатили. В этом парне не было ни капли злобы, ярости, ненависти, подлости. Всех тех чувств, к которым Рене был так нетерпим, которые считал плохими. Ещё вчера юноша обрадовался, если бы ему сказали, что такой человек предложит ему свою дружбу. А сегодня?
А сегодня Рене встретил такого человека. И решил не радоваться…
Юноша вспомнил слова, которые часто повторял учитель: “Всему хорошему во мне я обязан плохому”. Пожалуй, старик был прав. Интересно, а понимал ли он, насколько прав?
Рене остановился. Перехватило дыхание. Люди! Всей деревней! Спиной к нему! Они стояли на дороге и махали руками. Рене медленно повернул голову и бросил удивлённый взгляд в сторону парня. Тот молча стоял рядом и был совершенно спокоен. Представление длилось долго. Увлечённые своим занятием, жители не замечали путников. Наконец, умаявшись и вдоволь намахавшись, люди обратили на них внимание.
И тут вдруг руками замахал пограничник.
– Счастья и радости, люди! – завопил он.
– Слава Иверту! – эхом отозвалась толпа.
– Не-ет! – простонал Рене.
– Я привёл Героя, – кричал парень, – Это Великий Воин! Я видел его меч! Он даже дал мне его потрогать!
Юноша на всякий случай положил пальцы на неприметный шнурок, болтающийся около лямки. Но на этот раз всё обошлось. Из толпы вышел высокий мужчина.
– Ты тоже другой? Да? – поинтересовался он.
– Я не другой, – стиснул зубы Рене, – Я – нормальный.
– Другой… другой, – радостно зашелестела толпа, – Они все так говорят…
– Счастья тебе, Другой Великий Воин, – мужчина воздел руки к небу, – Пусть оружие твоё будет острым для врагов, руки быстрыми для друзей, а глаза всегда будут видеть Правду. Во имя Иверта! Оставайся с нами! Мы приготовим для тебя еду и ночлег.
