скопления ремесленных мастерских, универсального магазина и почтового отделения, — выискивая людей, кто походил бы на фотожурналиста или морского биолога. Однако те немногие, что попали в поле зрения, были обычными пожилыми туристами, старательно фотографирующими друг друга на фоне гранитных скал вдали, известных как Зубы Наварино. Случись вам оказаться в одном из самых удаленных мест на планете, вы тоже озаботились бы получением неопровержимых доказательств сего факта, чтобы по возвращении домой предъявить их друзьям и знакомым.
— Как устроилась доктор? — спросил Парселл энсина Галло.
— Отлично, сэр. Никаких жалоб.
— Где вы ее разместили?
— Старшина Клобер предложил отдать доктору Барнс свою каюту, сэр.
Удачно, подумал Парселл. Заполучить спальное место на корабле не так-то просто. Доктором — одним из трех пассажиров от Национального научного фонда, которых он должен был доставить к станции Адели, — оказалась тучная афроамериканка (жировая прослойка станет в Антарктике хорошим подспорьем) с железным характером. Когда она, прибыв накануне, в первый раз приветствовала капитана, он явственно почувствовал, как от ее рукопожатия у него захрустели пальцы. Таких только на полюс и отправлять. Слабакам там не место.
Парселл снова оглядел городок в бинокль и на этот раз наконец заметил двух мужчин, которые смотрели в направлении доков; при этом один из них — невысокий рыжеволосый парень — о чем-то спросил чилийского рыбака. Рыбак кивнул, затем, не выпуская из руки ведро с рыбной прикормкой, махнул в сторону «Созвездия». Второй был высокого роста, с черной шевелюрой, которую яростно трепал ветер (ему вскоре предстоит узнать, что без шапки в этих краях пропадешь); в руках он держал объемистую, видимо, набитую битком дорожную сумку, а за спиной у него висел синий нейлоновый рюкзак, на поверхности которого проступали очертания корпуса ноутбука.
Когда двое мужчин оказались на территории порта, один из них — коротышка — подозвал местного подростка, очевидно, нанимая того в качестве носильщика; паренек погрузил на тележку тяжелый багаж биолога и покатил ее к пирсу.
— Вон они. Тащат свои задницы, — буркнул Парселл. — А ну-ка подбодри их.
Результатом приказа стали два коротких свистка, произведенные ледоколом по команде энсина.
— Отдать швартовы, — скомандовал капитан. — Приготовиться к отплытию.
Пока Майкл тащил свою тяжелую сумку по железобетонному пирсу, он заметил, что по сходням спускается облаченный в белую форменную одежду член экипажа корабля. Судно оказалось значительно больших размеров, чем ожидал Майкл — по его прикидкам, длиной около четырехсот футов, — а на палубе, укрытое огромным брезентовым чехлом, стояло нечто, в чем угадывались формы вертолета. Борта ледокола были почти полностью красными, за исключением широкой косой полосы белого цвета на носу. В кормовой части виднелись гигантские винты. Ледокол проламывает лед корпусом, размышлял Майкл, после чего позади себя крошит его винтами на мелкие куски. Одним словом, судно представляет собой огромный плавающий генератор кубиков льда.
— Доктор Хирш? — крикнул спустившийся моряк. — Мистер Уайлд?
— Точно! — отозвался Дэррил, а Майкл вскинул голову, давая понять, что он и есть мистер Уайлд.
— Старшина Казински. Добро пожаловать на «Созвездие».
Хирш полез за деньгами, чтобы расплатиться с мальчишкой-носильщиком, а Казински тем временем подхватил с тележки багаж и, развернувшись на каблуках, быстро стал подниматься по наклонному трапу.
— Капитан Парселл, — бросил он на ходу через плечо, — приглашает вас сегодня вечером на ужин в офицерской столовой. В семь часов. Оденьтесь, пожалуйста, соответственно.
Ну и что теперь делать, недоумевал Майкл. Как назло забыл захватить смокинг в Антарктику! (По правде говоря, смокинга у него не имелось вообще.)
Мостик, находящийся над головой, на высоте как минимум пятидесяти футов, поражал циклопическими размерами — вширь он был не меньше самого судна; а над ним, закрепленное на конструкции наподобие дымовой трубы, возвышалось нечто вроде марсовой площадки. Вид с нее, наверное, открывался изумительный. По пути к станции Адели надо непременно сделать с той точки несколько снимков широкоугольным объективом.
— Вы будете делить одну каюту в кормовой части, — сообщил Казински. — Я вас провожу. Следуйте за мной.
Пока они шли к узкому трапу, мимо суетливо прошмыгнули несколько матросов; еще несколько человек прогремели по ступенькам где-то над головами. Затем донеслись чеканные команды относительно швартовых, переключения топливных цистерн и непонятная шутка про гидролокатор, которая, впрочем, вызвала у матросов взрыв хохота. Ледокол явно готовился к немедленному отплытию.
— А сколько всего мужчин на борту? — полюбопытствовал Майкл.
— В состав экипажа входят сто два человека. Службу несут как женщины, так и мужчины, сэр.
Майкл понял, что дал маху. Он пока не увидел здесь ни одной женщины, но раз Казински говорит, значит, они на борту есть. И словно в доказательство слов старшины, из люка внезапно появилась высокая стройная женщина в форменной одежде с зажатым под мышкой планшетом; Казински моментально встал по стойке «смирно» и отдал ей честь.
Женщина ответила на приветствие, после чего протянула руку Хиршу.
— Должно быть, вы доктор Хирш. Капитан-лейтенант Хили — Кэтлин Хили. Офицер управления. — Весь ее внешний вид говорил о решительности характера и стремлении к рационализму; даже каштановые волосы, выбивающиеся из-под фуражки, были коротко подстрижены исключительно из соображений практичности. — А вы, надо полагать, журналист? — обратилась она к Майклу. — Я видела ваше имя в утреннем рапорте, но, к сожалению, забыла его.
Майкл представился и добавил:
— Рад оказаться на вашем корабле.
— Мы ждали вас.
И тут до Майкла вдруг дошло, что они с Хиршем своим опозданием задержали отплытие ледокола.
— Вы последние из пассажиров, кого мы принимаем на борт по договоренности с ННФ, — сообщила Хили.
— А что, есть и другие? — заинтересовался Хирш.
— Только один. Доктор Шарлотта Барнс. Она прибыла два дня назад.
Высоко над головой раздался еще один протяжный свисток, от которого зазвенело в ушах. Мимо пулей промчались три матроса, и почти сразу же палубу сотрясла вибрация запустившегося правого двигателя.
— Прошу меня извинить…
Майкл кивнул, и капитан-лейтенант зашагала прочь, на ходу то направо, то налево громко отдавая приказы.
— Сюда, — махнул Казински, скрываясь в люке.
Майкл пропустил Хирша вперед и нырнул следом. Коридор оказался таким тесным, что маневрировать в нем с огромным баулом было весьма затруднительно — особенно учитывая, что внутри находилась целая куча фотографической техники, тщательно упакованной с целью защиты от повреждений. Фотокамера и аксессуары покоились в металлических кейсах в самом центре сумки, а дополнительной защитой им служила толстая зимняя экипировка, которой они были обмотаны для пущей надежности. Как результат, сумка стала чертовски тяжелой.
— «Созвездие», — рассказывал Казински, — один из самых крупных ледоколов в составе флота береговой охраны и приводится в движение полудюжиной дизельных установок и тремя газовыми турбинами. Емкости хранят более миллиона галлонов топлива. В предельных режимах работы силовые установки способны развивать мощность в семьдесят пять тысяч лошадиных сил, а само судно может делать семнадцать узлов. Предельный угол бортовой качки в открытом море — девяносто градусов.
