делается стыдно и опять краснеют щеки, но я начинаю обмахивать лицо ладонью с самым невозмутимым видом, будто, хоть и старательно работают кондиционеры, мне всего лишь жарко.
— Анабелл молоденькая и красивая девушка, — произносит подружка невесты, особенно выделяя «молоденькая» и «красивая». — Ей важно выглядеть всегда на все сто. Как ты этого не понимаешь? А я со своей забывчивостью и необязательностью…
— Что ты предлагаешь? — перебивает ее Кеннет. — Если этой чертовой заколки у тебя все равно нет, отдашь ее Анабелл в следующий раз.
Девица шумно вздыхает.
— Да, ничего другого не остается. — Она гипнотизирующе смотрит на Кеннета и не сдвигается с места, преграждая нам путь к лифту, будто решила биться за счастье подруги до последней капли крови. — Ты сейчас домой? Или к ней, к Анабелл?
Кеннет качает головой и отвечает с завидным спокойствием:
— Нет.
Я устала махать рукой перед лицом и чувствую, что уже выгляжу глупо. Опускаю ее, решая про себя — будь что будет. Не проваливаться же теперь сквозь землю.
— Она наверняка тебя заждалась, — с натянутой улыбочкой и плохо скрываемой укоризной произносит девица.
— Ошибаешься, — тоже с улыбкой, кривой и гораздо более естественной, отвечает Кеннет. — Анабелл на вечеринке в колледже, обо мне, думаю, и не вспоминает.
Девица крутит головой.
— Не может такого быть! Если она и там, ее сердце здесь, с тобой.
Сцена становится все более нелепой и невыносимой. Будь перед нами мужчина, Кеннет, такое чувство, взял бы его за грудки и отодвинул бы от проклятого лифта силой. Можно было вызвать соседний, но, во-первых, на нем висит табличка «ремонт», а во-вторых, как-то слишком уж это было бы неприлично — прервать пылкую речь девицы на полуслове и отправиться по своим предосудительным делам.
Впрочем, мне эта канитель так надоела, что я уже подумываю: еще немного — и я пойду на девятый этаж по лестнице. А они пусть тут разглагольствуют об Анабелл сколько угодно, хоть до самого утра.
— Когда мы с Анабелл созваниваемся, она только и говорит что о тебе, — добавляет девица, продолжая буравить Кеннета глазами.
Он усмехается.
— Не выдумывай. Я прекрасно знаю, о чем Анабелл болтает с подругами.
— О чем же? — склоняя набок светловолосую голову с высокой прической, живо спрашивает девица.
— О кольцах с бриллиантами да о походах в «Блуминдейлс», вот о чем, — насмешливо произносит Кеннет.
Девица снова энергично крутит головой.
— Неправда, лично со мной…
— Послушай, — прерывает ее Кеннет. — О чем бы вы там ни трепались с Анабелл, сейчас она веселится в колледже, а у меня… свои дела.
Хорошенькое лицо девицы становится язвительно-злым и высокомерным. Она снова бросает взгляд на наши сцепленные руки, будто мечет в них молнию, и смотрит на Кеннета с вызовом.
— Какие же дела могут быть у мужчины в гостинице, когда его девушки нет рядом?
— Тебя это не касается, — отрезает Кеннет.
— Может, ты еще останешься здесь на ночь?
— Я говорю: не суй нос не в свое дело! — предупреждающе грозно, хоть и негромко, не привлекая к себе внимания охранников и портье, отвечает Кеннет.
— Я бы на твоем месте… — цедит сквозь зубы защитница Анабелл.
Тут снова звенит звонок и раскрываются дверцы лифта. Девица вынуждена отойти в сторону, чтобы освободить дорогу трем парням лет двадцати пяти, наверное приехавшим в Нью-Йорк по каким-то делам и спешившим исследовать его бурную ночную жизнь.
Мы пользуемся удобной минутой, входим в лифт, и под возглас девицы «Ты об этом еще пожалеешь!» дверцы закрываются. Я нажимаю на кнопку с цифрой восемь.
Наши взгляды встречаются. Кеннет поднимает глаза к потолку, и мы оба смеемся. Внезапно Кеннет сжимает мою руку, берет вторую, уверенным жестом привлекает меня к себе, так, будто этого мгновения он ждал всю свою жизнь, и горячо, с ненасытной жадностью целует в губы.
В первую секунду я совершенно теряюсь. Потом, ощущая себя обязанной подчиняться этому неодолимо влекущему парню, отвечаю на поцелуй и совсем теряю голову.
4
Сознаю, что лифт остановился, и только теперь отстраняюсь от Кеннета. От возбуждения и ошеломления я вся дрожу. Господи!
Перед глазами мелькает искаженное гневом лицо девицы, оставшейся внизу, и обжигает стыд. Выхожу из лифта и быстрыми шагами устремляюсь по коридору к своему номеру. Кеннет идет рядом.
Пропащая женщина! — стучит у меня в висках. Изменница, бессердечная разлучница! Задумайся, что ты делаешь. Остановись, пока еще не слишком поздно!
Кеннет берет меня за руку, но я резко вырываю ее.
— Рейчел, — исполненным нежности и недоумения голосом бормочет он.
Мы останавливаемся у двери номера. Я смотрю в сторону. Кеннет берет меня за подбородок и поворачивает к себе лицом. Я опускаю глаза и поджимаю губы.
— Что с тобой? — шепчет Кеннет.
Качаю головой.
— Ничего.
— Ведь тебе же… тебе же понравилось… — еще тише произносит он, и слова врезаются в мое сердце холодным кинжалом.
Как чудовищно запутанна и коварна жизнь. На каждом шагу испытывает тебя, подставляет подножки, загоняет в тупик. Бывает, кажется, ты кукла в ручонках познающего мир жестокого ребенка. Ему доставляет удовольствие обливать ее то холодной, то горячей водой, неестественно выкручивать ей руки и ноги, привязывать веревкой к ветвям садового дерева или, того хуже, закапывать в куче песка.
Понравилось ли мне целоваться с Кеннетом? Не то слово! Когда прошло ошеломление, мне показалось, что все эти годы я только готовилась жить, а теперь вдруг окончательно родилась и все, что во мне есть, наконец расцвело и восторжествовало.
— Понравилось? — настойчивее и с вопросительной интонацией, но в то же время без особого нажима произносит Кеннет.
— Да, — отвечаю я, упорно не глядя на него.
Он смеется негромким счастливым смехом, в котором ясно слышится облегчение и благодарность судьбе.
— Значит, все остальное не в счет.
Вскидываю голову.
— Как это «не в счет»?
Лицо Кеннета серьезнеет, с губ слетает вздох.
— Тебя тревожит Вероника, точнее то, что она там болтала?
— Болтала… По сути, она права, — усмехаюсь я.
В дальнем конце коридора открывается дверь и из номера выходят мужчина и женщина. Я принимаюсь искать ключ в сумке. Лучше скрыться с глаз посторонних, хоть меня здесь и не знают.
