— Если бы ты не приехала, я придумал бы что-нибудь еще, — говорит он. — В крайнем случае сам явился бы в Сидней, нашел бы повод с тобой познакомиться. В конце концов, пришел бы к вам в дом под видом электрика или водопроводчика.
Смеюсь.
— Я сразу раскусила бы тебя, когда увидела бы, что ты не имеешь понятия, как устранить засор в душе.
— Засор в душе! — Кеннет ухмыляется. — Подумаешь, проблема! По-твоему, я настолько беспомощный? Не в состоянии справиться с элементарной задачей, умею лишь бегать за тенями из прошлого да припирать к стенке убийц?
С моих губ слетает вздох.
— Не знаю.
Кеннет барабанит пальцами по коленям.
— У меня, можно сказать, золотые руки. Я без труда починю телевизор, поправлю прохудившуюся крышу и даже немного готовлю. Словом, в домашнем хозяйстве я незаменим.
— Рекламируешь себя?
— А что тут такого? Без рекламы о товаре вообще не будут знать.
— Это ты себя называешь товаром? — спрашиваю я, заправляя за уши волосы.
— Образно выражаясь, — тотчас находится Кеннет.
Тут неясная мысль, которая все это время не давала мне покоя, окончательно сформировывается и меня опаляет жгучая злость.
— Подожди-подожди… — Складываю руки на груди и наклоняю вперед голову. — Но ведь ты совершенно не знал меня, понятия не имел, как я выгляжу, что собой представляю и чем занимаюсь!
— Да, но… — растерянно бормочет Кеннет, однако я его перебиваю:
— Получается, когда я здесь появилась, ты взглянул на меня не как на… гм… женщину, которая пришлась тебе по вкусу, а всего лишь как на дочь Эмили, в которую был безумно влюблен твой отец, как на ту, кем ты непременно должен увлечься… — Собственные слова потрясают меня до глубины души, и хочется повернуть время вспять, чтобы отказаться от поездки и никогда не знать о существовании Кеннета О’Дина.
Он поднимает руки, желая что-то сказать, но я не даю ему такой возможности:
— Ты убедил себя в том, что их любовь не могла бесследно исчезнуть, поверил, что мы должны стать своего рода наследниками, и не учел самого важного: чтобы не постигло жестокое разочарование, надо прежде всего разглядеть и узнать того, кого выбираешь. А обросшие выдумками рассказы и юношеские мечты отставить в сторону. — Вся кипя от возмущения, я начинаю собирать с пола свою одежду и продолжаю говорить: — Не исключено, что завтра, когда рассеется дымка сказочности и я надену обыкновенные джинсы, ты увидишь меня совсем другой. Господи, как же все мерзко и глупо… А я-то, дурочка…
— Да помолчи же ты хоть минутку! — требует Кеннет.
Я замираю с лифчиком в руке.
— Иди сюда, — с ласковой требовательностью велит Кеннет, хлопая по кровати рядом с собой. — И оставь в покое свои тряпки. Еще успеешь их поднять. — Он берет у меня лифчик, с улыбкой умиления гладит пальцем бусину между чашечками и бережно откладывает вещицу на край кровати.
— Послушай, я знаю, что сейчас ты будешь все отрицать, — торопливо говорю я.
— Можно мне вставить хоть слово? — спрашивает Кеннет с обидой.
Поднимаю руки, сдаваясь.
— Ладно, слушаю.
— Слушай внимательно, — просит он.
Киваю.
— Я давал себе отчет в том, что могу чересчур увлечься своей игрой и действительно, так сказать, запрограммировать вспышку страсти к тебе, какой бы ты ни оказалась, — спокойно и размеренно начинает объяснять Кеннет. — Поэтому специально беседовал об этом со своим психоаналитиком, и он сделал все возможное, чтобы я не попался в ловушку самовнушения.
Скептически ухмыляюсь, но Кеннет жестом просит не перебивать его. Молчу.
— Но главное не в этом, — хрипловато говорит он. — Главное в том, что я почувствовал, когда впервые увидел тебя. — На его губах появляется нежная улыбка. — Ты смотрела в другую сторону и еще знать обо мне не знала. А я, как только взгляд упал на тебя, буквально обмер — такое это было потрясение.
— Узнал? — недоуменно спрашиваю я.
Кеннет шире улыбается и смотрит на меня так, будто я средоточие всего самого удивительного в целом мире.
— Ты похожа на мать. Но я понял это только через некоторое время, — поспешно повторяет он. — А эти первые мгновения… Они-то и доказали, что не напрасно я тешил себя сказками про единственную и долгожданную встречу… — Его голос стихает.
Я сижу ни жива ни мертва. Мне навязчиво вспоминается тот миг, когда встретились наши взгляды, и меня не оставляет ощущение, что нас соединила некая потусторонняя сила, против которой нет оружия. В ушах снова звучат слова Кеннета, и я только теперь обращаю внимание на одну странность.
— Послушай, ты говоришь, что узнал меня, что я похожа на мать… Но ведь с ней ты не знаком?
— Отчасти знаком, — с загадочным видом говорит Кеннет.
Сдвигаю брови. Он смеется.
— По крайней мере, знаю, как она выглядела в те дни, когда жила с отцом среди леса.
— Откуда тебе знать? — недоуменно спрашиваю я.
— Не бойся, я не колдун, — с улыбкой бормочет Кеннет. — Расслабься. — Он гладит меня по ноге. — Я всего лишь видел портреты Эмили.
— Портреты? Он рисовал ее?
Кеннет кивает.
— Было бы любопытно взглянуть.
— Я непременно покажу их тебе.
Какое-то время ни я, ни он не произносим ни слова.
— Да, мы знакомы всего ничего, — наконец медленно говорит Кеннет. — И слишком уж невообразимы обстоятельства нашей встречи. Это даже немого пугает. К тому же ты замужем и не собираешься оставлять своего Джонатана… — Он едва слышно вздыхает. — Я не вправе ничего требовать от тебя и пока не желаю ничего обещать… Но прошу об одном: давай хотя бы попробуем… чтобы после не кусать локти.
Мне представляется лицо Джонатана, мозг простреливает мысль о том, что счастье с Кеннетом чересчур не похоже на правду, и я качаю головой.
— Это исключено. Я не уйду от Джонатана, что бы ни случилось. Не смогу…
— Подожди, — умоляюще просит Кеннет, сжимая мою руку. — Я не надеюсь, что ты немедленно порвешь с ним. В конце концов, у вас семья, не просто встречи от раза к разу, как было у нас с Анабелл. От столь серьезных отношений не отказываются из-за… вспышки страсти, — произносит он, и я слышу в его голосе плохо скрываемую боль.
— Дело даже не в том… — бормочу я.
— Пожалуйста, не перебивай, — громким шепотом просит Кеннет.
— Хорошо.
— У меня к тебе единственная просьба: давай проверим, нужны ли нам эти отношения. Может, они гораздо важнее, чем ваш брак с Джонатаном? Может, мы обязаны поддержать их, чтобы зародить новую жизнь? Даже не одну…
— Обязаны перед кем? — тихо спрашиваю я.
— Перед судьбой, перед самими собой, — взволнованно шепчет Кеннет. — Перед родителями.
Качаю головой.
— Я не смогу, не смогу так ранить его!
