— Вы стоите одна, потому что никого здесь не знаете? — подсказывает мне Кеннет.
— Гм… отчасти, может, и поэтому. К тому же опять-таки дает о себе знать усталость. В последнее время путешествовать на подобные расстояния мне доводится самое большее раз в год. И хорошо, если есть возможность отдохнуть от суеты аэропорта. Сегодня, увы, я, что называется, попала прямо с корабля на бал.
Кеннет понимающе кивает и хитро улыбается.
— Значит, вы предпочли бы, чтобы вам вообще не мешали? Постоять в одиночестве, молча понаблюдать за этим сумасшествием?
— Почему сумасшествием? — интересуюсь я.
Кеннет кривится и машет рукой.
— Давайте об этом не будем?
Пожимаю плечами, заинтригованная.
— Вы не ответили, — напоминает он.
— Не ответила?
— Я спросил, не в тягость ли вам собеседник, который навязывает свое общество, не удосужившись узнать, нуждаетесь ли вы в этом.
— А-а, вот вы о чем, — с самым серьезным видом произношу я и притворяюсь, что задумываюсь. — Гм… Пожалуй, вас я потерплю. Мне нравится… э-э… цвет вашего галстука. Зеленый. Зеленый всегда успокаивает.
Джонатан до сих пор не может определять, когда я шучу, когда нет, и принимает подобные выходки за оскорбление. Кеннет же гордо выпячивает грудь и раздвигает пошире полы пиджака. Я одобрительно киваю, и тут мы оба прыскаем со смеху. Проходящие мимо три девицы бросают в нашу сторону любопытные взгляды. Сейчас, наверное, обменяются мнениями о моей внешности и придумают, что у нас с Кеннетом намечается роман, о котором не может быть и речи.
2
— А вы? — спрашиваю я. — Такое впечатление, что вы знаете тут всех до одного.
— Да, почти всех, — отвечает Кеннет.
Мы сидим у дальней стены зала за свободным столиком, на котором, кроме двух наших бокалов и лампы, больше ничего нет.
— Значит, вы родственник? Или ближайший друг? — интересуюсь я.
— Отчасти и то и другое, — сдержанно говорит Кеннет, и я начинаю гадать, что это значит.
— Невесты?
— Да.
У Джейн Беккер, в замужестве Уитлер, Джейкобовой сестры, помимо Норы, насколько мне известно, есть еще одна дочь, а сыновей вроде бы нет. К тому же фамилия Кеннета не Уитлер и не Беккер. Может, Джейн не первый раз замужем и Кеннет ее сын от прежнего брака? Задумываюсь, как бы потактичнее спросить, верна ли моя догадка, когда Кеннет кивает на двух перешептывающихся подружек невесты и произносит:
— Вам не кажется глупой эта традиция?
— Какая? — недоуменно уточняю я.
Кеннет пренебрежительно морщит нос и поднимает руки.
— Ловить букет. В этой страсти юных девиц выскочить замуж есть что-то хищническое, не находите?
Смеюсь.
— Не поверите, но полчаса назад мне на ум пришла та же самая мысль.
— Серьезно? — спрашивает Кеннет, чуть наклоняя вперед голову и улыбаясь так, будто он тайно ждал от меня именно этого признания и поражен, что его мечта стала явью.
— Конечно, серьезно, — говорю я, глядя на девиц. Они явно болтают о чем-то секретном. Лица у обеих хитрые, одна самодовольно и с ехидцей улыбается, другая часто кивает. Наверное, кого-нибудь обсуждают, может даже невесту, хоть и считаются ее лучшими подругами.
— Я, как только вас увидел, сразу решил: эта из принципа не станет прыгать за букетом, — говорит Кеннет.
— Я в любом случае не стала бы за ним прыгать, — отвечаю я, переводя взгляд на танцпол и отмечая, что старичок из-за моего столика до сих пор отплясывает. Откуда в нем столько сил и задора? — Даже если бы не видела в этой традиции ничего неприглядного.
— Почему же? — заинтересованно спрашивает Кеннет.
— Потому что я замужем, — говорю я, и моей души впервые в жизни касается сомнение: верно ли я сделала, что связала жизнь с Джонатаном? Не поспешила ли? Мысль настолько неожиданная, что я стараюсь как можно скорее от нее отделаться.
— Замужем? — медленнее обычного переспрашивает Кеннет.
Смотрю на него и не могу не заметить, как изменилось выражение его глаз. Бесцветные язычки пламени будто застыли, утратив смысл гореть и жить.
Разочарован, не без странного удовольствия думаю я. Наверное, хотел за мной приударить. Что ж, в этом нет ничего предосудительного. Не стрясется большой беды, даже если…
Стоп! — командует голос разума. Полнее осознаю, что за жуткая мысль меня посетила, и качаю головой.
— Так замужем или нет? — настойчивее прежнего спрашивает Кеннет.
— Нет… — бормочу я, слишком увлеченная раздумьями. — То есть… — Спохватываюсь. — Да! Конечно, я замужем. Разве по мне не видно?
Кеннет усмехается.
— Губного диска во рту, как у замужних дам африканского племени, у вас нет.
— Брр! — Ежусь, вспоминая передачу про тощих с изуродованными ушами и безобразно обвисшей грудью почти голых женщин мурзи. — Еще чего не хватало!
— Тогда как же я мог догадаться? — спрашивает Кеннет, и я ясно слышу в его голосе нотки отчаяния, смешанные с надеждой, что я вот-вот скажу, будто шучу.
Пожимаю плечами.
— Замужние женщины более степенные, не глядят по сторонам, не стреляют направо и налево глазками. Гм… Не знаю, это сложно объяснить, но, по-моему, всегда понятно, женатый ли перед тобой мужчина или замужняя ли женщина.
— А мне кажется, наверняка сказать нельзя ничего, — заявляет Кеннет, упирая руки в стол. — Одни люди степенные чуть ли не с самого рождения, а другие, обзаведись хоть полудюжиной детей, не говоря уже о мужьях и женах, все равно чувствуют себя свободными как ветер.
У меня нет желания с ним спорить, и я лишь едва заметно улыбаюсь в ответ и повожу плечом.
— Хорошо, допустим, вы замужем, — говорит Кеннет, определенно еще не желая мириться с этой мыслью. Мне забавно и немного грустно. — Но почему же тогда приехали одна?
— Мой муж очень серьезный и занятой человек, — размеренно говорю я, как и подобает супруге мудрого и всеми уважаемого профессора. — У него нет возможности отрываться от дел. Мне же дали два выходных, вот я и прилетела одна.
— А почему вы не носите обручального кольца? — таким тоном, будто все еще надеется уличить меня во лжи, спрашивает Кеннет.
— Как это не ношу? — спокойно спрашиваю я, поднимая руку. — Вот оно. — Мой взгляд падает на безымянный палец, на котором в самом деле нет кольца, и к щекам приливает краска.
Кеннет победно улыбается.
