не видно?
Все это время я молчала, наблюдая за группой. Обычно они сами знали, что делать, но в этот момент подошли слишком близко к тому, чтобы совершить ошибку. А все потому, что забыли про меня. Оно и понятно: раньше телепортера в отряде не было, а в стрессовых ситуациях что-то можно и подзабыть.
— Никто из вас не пойдет, — громко и ясно произнесла я, обращаясь к темным силуэтам в камуфляже. — Я сама найду и приведу его. Ждите здесь.
Декстер лежал за грудой деревянных ящиков, наваленных друг на друга, в тесном грязном переулке. Темные дома, погруженные во мрак, высились с двух сторон, целясь крышами в ночное комковатое небо. Желтоватые лужи, потеки на стенах, меловые надписи, означающие Бог знает что… И зловещая тишина вокруг, прерываемая стуком срывающихся откуда-то сверху капель о землю.
Пулевые отверстия обнаружились в его бедре и на запястье. Кровь залила сломанный браслет.
«Так вот почему не было сигнала о помощи».
Но Декстер был в сознании. Когда я появилась рядом с ним, он резко вскинул нацеленный до того в узкий проход между домами пистолет и почти уже направил его на меня.
— Т-с-с-с!.. — успокоила я его, осторожно отодвигая ствол пушки в сторону. — Такси заказывали?
Рен хрипло кашлянул и наградил меня кривоватой невеселой усмешкой.
— Да уже минут двадцать как сижу. В следующий раз напишу жалобу диспетчеру.
— Напишешь-напишешь. А пока добро пожаловать на борт!
И в знак утешения я приобняла его за плечо, чтобы через секунду раствориться в прыжке.
В баре «Нордпаб» было не особенно шумно и не слишком людно. Темный зал, обитые деревом панели, вытянутые, натертые до блеска дубовые столы. За стойкой сидело несколько завсегдатаев, тормошил в углу музыкальный автомат изрядно подвыпивший мужчина, силясь отыскать среди обилия музыкальных композиций одну — единственную нужную ему мелодию. Наверное, ту, что под настроение напоминала ему о чем-то своем, давнем.
Стаканы поднялись к центру стола одновременно, звякнули стенками, всколыхнули волнами налитые напитки.
— За нас. За жизнь.
В ответ на короткий тост Аарона все кивнули и дружно выпили.
Как оказалось, привычка заходить сюда на стаканчик-другой водилась за командой давно. Символично отмечать еще один успешно прожитый после задания день. Под словом «успешно» понималось отсутствие людских потерь в отряде. Что ж, за это действительно стоило выпить. Всего лишь несколько часов, проведенные вдали от дома, наглядно позволили уяснить, что смерть — она не так уж и далеко. И жизнь — всего лишь успешное избегание тех уголков и мест, где старуха в капюшоне, отточив косу, уже стояла наизготовку.
Выпили один раз. Потом еще. Закусили солеными орешками с потрескавшихся блюдец и кусочками сырной нарезки. Когда первая волна стресса схлынула, потекли разговоры.
Сидящий рядом со мной Дэлл, повернулся и качнул в мою сторону стаканом с виски:
— А ты молодец. Верно прикрепила мины.
— Я сделала, как ты научил.
После того, как Рен был доставлен к отряду, а сам отряд переброшен в лагерь, где Лагерфельд мог позаботиться о раненом, мы с Дэллом и взрывчаткой вернулись к месту недавнего обстрела. Этажом выше, над снайперами, заложили мины, а потом, как малолетние озорники с петардами, от души рванули их, предварительно укрывшись на безопасном расстоянии. Фейерверк получился знатный, и на N-ное число количество снайперов Андэра в тот вечер сократилось.
К нашему диалогу прислушался Канн, какое-то время бороздил меня светлыми глазами, после чего добавил:
— А ты, вообще, ценный артефакт.
Я не нашлась, что ответить. Всякие в моей жизни бывали комплементы, но артефактом до этого момента не называл никто. Но смысл я уловила: Аарон редко раздавал комплименты, а это был один из них.
Дальше вспоминали прошедший день, высказывали возникшие идеи и мысли, делились впечатлениями. Я по большей части молчала.
Меня не покидала тоска: здесь, дома, Дрейк стал ближе, но оттого не менее далеким. Это причиняло страдания. Попробовать его найти? Снова поговорить? Хотя бы спросить о дате проведения последнего эксперимента? Нет уж. Обойдусь. Меня известят обо всех датах, позовут, когда придет время. Жаль, скорее всего, не позовут до того, но такова жизнь.
Часы сидения в лагере, а затем и под пулями несколько изменили мировосприятие: все начало казаться еще более хрупким и зыбким. А оно и до того не было особенно стабильным. Мне, как, наверное, и всем за этим столом, хотелось напиться. И я налегла на коньяк. В жизни его не любила, но теперь вдруг противный вкус перестал вызывать отвращение.
Канн сказал, что позже этим вечером сделает доклад о сегодняшнем дне Дрейку. Расскажет, как все прошло. Неспособная отследить логику, я лишь почувствовала, что не хочу, чтобы Начальнику рассказывали обо мне. Вообще ни слова. Ни что именно делала, ни как себя вела. Не надо ему знать, что я где-то проспала, а где-то проявила храбрость. Что помогла Рену… ведь любой бы помог. Я не чувствовала себя героиней и не хотела ей называться. Если быть честной с самой собой, я вообще не хотела, чтобы обо мне всплывало хоть слово. Знать о том, что Дрейк будет внимательно слушать отчет, где местами буду фигурировать я, отчего-то было болезненно. Почти так же чувствительно, как намеренно прикладывать к открытой ране серную кислоту.
Но не могла же я заявить об этом Канну?
— Так дело не пойдет, — убеждал в это время нашего стратега Эльконто, роясь большими пальцами в блюдце с орешками. — Я еще никогда не чувствовал себя более слепым, чем сегодня. Если нам и дальше нужно будет воевать против невидимок, мы проиграем. Это нужно как-то изменить. Только если перекрыть им доступ к поганой сыворотке, наши силы уравняются. Следишь за мыслью?
Судя по речи, Дэйн тоже подналег на коньяк.
— Надо поторопить Логана, — отпил виски и вступил в диалог Мак Аллертон. На его щеке, делая похожим на Коммандо, красовался черный грязевый развод. — Если он отыщет коды к лаборатории Ирэны и сменит их, то сыворотка резко кончится. Дрейк говорил, что она не действует дольше двух часов и хранится только при определенной температуре, то есть ее никто не будет таскать с собой на поясе. Только в холодильниках. А вот по прошествии двух часов, после отсечения доступа в лабораторию, мы сможем вступить в равный бой. Мне тоже не понравилось то, что произошло сегодня.
Слушая ребят, я думала о Смешариках. Они были способны распознать невидимок даже в темноте. Однако сама только мысль о том, чтобы нести их с собой на уровень «F», вызывала сильное беспокойство. А что если они погибнут, кто тогда будет их оживлять? Дрейк? Согласится ли он снова на такое? Не способная побороть иррациональный страх за питомцев, я решила, что Фурии станут крайним выходом только в том случае, если Логан не сможет заменить коды. И поэтому торопиться с предложением Смешариков к службе не стала. Вместо этого я задала Канну вопрос, который уже не первый раз посещал мою голову:
— Аарон, а почему бы мне просто не перенести вас прямиком к Андэру? Одна пуля — и миссия завершена, нет?
Мужчина со шрамом на лице покачал головой. И уже не первый раз я поразилась тому, насколько тяжелым временами был его взгляд.
— Не все так просто, Бернарда, хотя твоя мысль, бесспорно, логична. Риск номер один заключается в том, что если Андэр сам принимает сыворотку, в чем я почти не сомневаюсь, то мы угодим прямиком в ловушку. Даже если он успеет пристрелить одного из нас, прежде чем мы всадим пулю в него, это не тот исход, который Дрейк, я или ты хотели бы видеть. Довод номер два: пока вражеским отрядом командует их начальник, в борьбу с нами будут кидаться лучшие его силы, и таким образом мы сможем вычислить и
