— А какой прогноз? — спросила Джина.
На это Энн ответа не знала. Для человека в возрасте Джереми сердечный приступ мог иметь самые серьезные последствия.
Стэна она увидела только уже ближе к вечеру. По счастью, они остались наедине и она могла без помех обнять любимого, прижаться к нему. Энн казалось, что он нуждается в поддержке ничуть не меньше ее самой. На лице Стэна отчетливо виднелись следы глубочайшего внутреннего напряжения.
— Тяжелый выдался день, — признался он.
— Как там Джереми?
— Тобиас сделал все, что мог, но у них же детское отделение. Вызвали «скорую», она перевезла его во взрослую больницу — к отцу Джины. Он сам им займется. Так что пока прогноз неплохой. Но все же лучше бы он не доводил себя до таких крайностей.
— Ну почему такое случилось именно с Джереми? — недоумевала Энн. — Он ведь не курит, не пьет, не переедает. У него нет лишнего веса, он регулярно играет в гольф. Что он еще мог предпринять, чтобы уберечься? Это просто нечестно!
— Да, нечестно. Но Джереми, во-первых, слишком много работал, жил в постоянном напряжении. А во-вторых, его родители умерли от сердечного приступа. Возможно, лет через пятнадцать откроют гены, которые за это ответственны. Но пока наука еще до таких высот не дошла.
— Когда можно будет навестить его?
— Думаю завтра, ближе к вечеру. Сейчас с ним жена, но он еще слишком слаб. Может тебя и не узнать.
Стэну пора было идти, но сначала он обнял Энн и крепко поцеловал.
— Я временно замещаю заведующего. Куча дел. Боюсь, нам с тобой не удастся видеться так часто, как хотелось бы. Но знай: когда не на работе, я постоянно думаю о тебе. Признаться, я слишком часто думаю о тебе даже на работе.
— Приятно слышать, — улыбнулась Энн.
На следующий день она навестила Джереми. Он узнал ее, но был слишком слаб и почти не мог говорить. Энн немного посидела с больным, коротко пересказала последние новости по работе и скоро ушла. Не стоило переутомлять его. В коридоре на нее налетел облаченный в зеленое Чарлз Браун.
— Энн! Рад вас видеть!
— О, доктор Браун, здравствуйте. Вы хорошо присматриваете за моим шефом?
— Стараюсь. Нам, врачам, надо держаться друг за друга. Прошу прощения, я страшно спешу, но хотел, чтобы вы кое-что знали. Неприятно говорить это, но вашему шефу ни за что нельзя возвращаться к прежнему режиму работы. Я Джереми хорошо знаю, вот и решил довести это не только до его сведения, но и до сведения его друзей и коллег. — И Чарлз Браун поспешно удалился.
Энн и так догадывалась, что причина приступа Джереми — в переутомлении, но слышать это из столь авторитетных уст было неимоверно печально. Джереми так любит свою работу — как он сумеет от нее отказаться?
Через четыре дня ей позвонил Стэн. Вообще-то он звонил каждый вечер — из-за ситуации в отделении встречаться у них не получалось, но они хотя бы болтали перед сном. Однако на сей раз Стэн хотел не просто поговорить.
— Джереми хочет завтра видеть нас обоих, — сообщил он. — Говорит, дело важное. Сумеешь встретиться со мной в больнице часов в восемь?
— Конечно. С ним все в порядке?
Стэн усмехнулся.
— Даже более чем. Велел принести ему кое-какие папки с историями болезней, чтобы проглядеть их лично. Пришлось Чарлзу Брауну вмешаться и запретить. Кстати, как думаешь, может после визита к Джереми мы хоть на время забудем обо всем остальном и поужинаем вместе?
— Давай снова купим рыбы с картошкой и отправимся ко мне. — Интересно, не сочтет ли Стэн, что она ведет себя слишком вольно? — А потом можешь остаться и на ночь, если хочешь, конечно.
— Ты еще спрашиваешь!
Энн, слабо улыбаясь, повесила трубку. Вот что значит брать быка за рога, похвалила она себя.
Джереми чувствовал себя гораздо лучше. Он сидел в постели, облаченный уже не в пижаму, а в домашнюю куртку, весь обложенный книгами. Лицо его порозовело, вновь обрело былую живость, но Энн все же заметила явственную печать перенесенной болезни. У глаз пролегли новые морщины, щеки впали, но улыбался он все так же.
— Рад видеть вас обоих, — приветствовал Джереми их. — Чарлз только и твердит о том, чтобы я не смел управлять отделением с больничной койки, но я все же разок сделаю исключение. — Он обвел взглядом палату и негромко добавил: — Пожалуй, любому врачу полезно время от времени побыть в шкуре пациента. Начинаешь по-новому глядеть на жизнь.
Энн поняла, какой шок, должно быть, он пережил.
— И все-таки, — голос его окреп, — Чарлз, как всегда, был более чем откровенен. Он сказал, что если я попытаюсь возобновить работу в прежнем ритме, то больше чем на год меня не хватит. Мне доводилось слышать, что человек перед лицом смерти всегда говорит правду, — продолжал Джереми. — Мне пока смерть не грозит, но все же я хорошо обдумал то, что сейчас вам скажу. Стэн, я больше не смогу заведовать отделением неврологии нашей больницы. Кто займет мое место? У нас не так много хороших детских нейрохирургов, и из них вы — самый лучший. Если откажетесь занять это место, то совершите преступление. И вы это знаете.
Энн замерла. Она никогда не слышала прежде, чтобы Джереми говорил столь высокопарно и серьезно. Похоже, и Стэн тоже.
— Джереми, это шантаж чистейшей воды, — запротестовал он.
— Ну и пусть шантаж. Вы не хуже меня знаете нейрохирургов, которые метят на этот пост. Можете назвать среди них более стоящего, чем вы? Только по-честному.
Энн завороженно смотрела на Стэна. И видела, как лихорадочно он перебирает в уме возможных кандидатов. Наконец Стэн поднял голову.
— Но вы же знаете, что я собирался несколько лет провести в Эквадоре.
— Знаю. Однако в профессиональном плане здесь вы принесете несравненно больше пользы. Если останетесь, тогда мы пустим часть денег Антонио Галлардо на то, чтобы выписать сюда врачей из Эквадора и как следует обучить их. Сами понимаете, для них лучше постоянный врач, чем временный на два-три года.
— Опять шантаж!
— Что поделаешь. Я в некотором роде человек совершенно беспринципный. — Вид у Джереми был самый что ни на есть самодовольный. — Я знаю, все это ужасно нечестно, но мне бы хотелось, чтобы вы как следует обдумали мои слова. Кстати, дирекция больницы в курсе и полностью со мной согласна.
Энн снова впилась взглядом в лицо Стэна. Она еще не успела толком осознать все, что было сказано, но умирала от желания слышать его ответ.
Довольно долго Стэн молчал. И Энн, и Джереми, затаив дыхание, ждали, когда он заговорит.
— Договорились, — наконец произнес Стэн. — Когда ваше место освободится, я подам заявление и, если получу назначение, постараюсь проявить себя столь же талантливым и умелым руководителем, как вы. Пожалуй, настала пора и мне остепениться.
— Стэн, когда все уладится, вы же сможете на пару месяцев выбраться в Эквадор, — попробовал подсластить пилюлю Джереми. — А теперь, я, кажется, немного устал. Всего хорошего, друзья мои. И заходите снова.
Они вышли на шумную, запруженную народом улицу.
— Кажется, тебе надо выпить, — осторожно заметила Энн. — Такое потрясение само собой не пройдет.
— Пожалуй. Гляди-ка, вот какой-то бар.
Молодые люди сели за столик и заказали виски.
— Ты сказал Джереми, что никуда не поедешь, — начала Энн, — а я ведь знаю, как ты мечтал об этой поездке. Ты отчасти еще и из-за меня согласился, да?
