культурная революция не продолжалась бы так долго…»
Доктор исторических наук Виктор Николаевич Усов в своей книге «Советская разведка в Китае: 30-е годы XX века» пишет, что летом 1928 года в Москве, где проходил VI съезд компартии Китая, учредили особый комитет по контрразведке. В него вошли три члена политбюро под руководством Чжоу Эньлая, будущего главы правительства КНР. Задачи комитета: охрана руководителей партии, информация о противнике, спасение арестованных товарищей, уничтожение предателей, связь с резидентурой советской разведки… При комитете образовали особый отдел (из четырех секторов), который занимался контрразведкой и охраной вождей. Им руководил Гу Шуньчжан, доверенное лица Чжоу Эньлая.
Гу когда-то был охранником Михаила Марковича Бородина (Грузенберга), который в 1920-е годы был главным политическим советником гоминьдана. Гу прошел спецподготовку в Советском Союзе, ему поручили выявлять провокаторов и предателей. В начале 1931 года он получил приказ поехать в Ухань и убить Чан Кайши. Но 25 апреля 1931 года гоминьдановская полиция его арестовала. Он дал показания: назвал конспиративные квартиры партии, систему организации связи, выдал нескольких руководителей партии.
Чжоу Эньлай приказал уничтожить родственников предателя. Восемь трупов нашли потом в Шанхае. Полиция арестовала исполнителей акции — работников особого отдела ЦК КПК. Они сказали, что получили приказ от Чжоу Эньлая и пожалели только младшего сына предателя. Кроме того, еще один сотрудник аппарата указал еще пять мест, где похоронили убитых по приказу Чжоу и других партийных работников — уничтожили их во имя «поддержания дисциплины». Выкопали три десятка трупов.
Гу Шуньчжана вновь отправили учиться в Советский Союз. От гоминьдановцев он ушел, а от своих не сумел. В 1937 году его уничтожили. Чжоу Эньлай считался в китайском руководстве «умеренным»…
Соратники поражались его рабскому подобострастию. А Мао Цзэдун с каким-то наслаждением топтал самых своих верных соратников.
Когда Чжоу Эньлай оказался на больничной койке, Мао разрешил назначить Дэн Сяопина первым заместителем премьера — кто-то должен был заниматься экономикой. Потом Дэн стал заместителем председателя ЦК партии, заместителем председателя Центрального военного совета и еще начальником генерального штаба, потому что Мао сам побаивался армейской верхушки, ставшей слишком влиятельной после культурной революции. «Он человек решительный, — одобрительно сказал Мао о Дэн Сяопине, — способный семьдесят процентов своего времени делать полезные дела и только тридцать — плохие».
Но через три года его вновь сняли со всех постов — старая гвардия не принимала его идей модернизации. Вожди культурной революции, начиная с Цзян Цин, жаловались на Дэна: он говорит только о производстве и мало о революции… На сей раз ему грозила серьезная опасность. Он уехал в Кантон, где укрылся у старого друга, командующего военным округом. Мао вновь лишил Дэна всех должностей. Но не посадил. Не хотел нарушать баланс сил.
8 января 1976 года Чжоу умер. Мао назначил первым заместителем председателя ЦК партии и главой правительства Хуа Гофэна, который не принадлежал ни к одной из групп. Это-то и устраивало Мао. Поскольку он говорить уже не мог, то написал Хуа записку, слова которой вошли в историю: «Иди медленно, не волнуйся. Следуй прежнему курсу. Когда дело в твоих руках, я спокоен».
Назначение главой правительства Хуа Гофэна стало неприятным сюрпризом для Цзян Цин, которая сама рассчитывала на первые роли.
«Мао умел вводить людей в заблуждение, — считает Джон Холлидей. — А вот сам всегда чувствовал, что происходит у него за спиной. Он чувствовал тех, кто играет против него. Он умел ждать. Он мог годами ждать момента, когда можно будет взять реванш. Это был самый сладостный момент для него — как и для Сталина».
Но, к счастью для многих, земной срок отмерен даже диктаторам. 11 мая 1976 года у Мао Цзэдуна случился инфаркт. 26 июня последовал второй. 2 сентября его поразил третий инфаркт, более сильный, чем предыдущие. 7 сентября ему стало очень плохо. Едва наступило 9 сентября 1976 года, как Мао скончался.
Вождь не оставил наследника — в нарушение китайской традиции. Дети Мао от второго брака учились в Московском институте востоковедения. Вспоминает Анастасия Картунова: «Младшего брата, Мао Юньшу, мы звали Колей, а старшего брата, Мао Юньфу, — Сергеем. Сергей показал себя в институте юношей очень способным, я бы даже сказала, талантливым, широко начитанным. Мы, его однокашники, слышали, что по возвращении в Китай он не сошелся по ряду вопросов с отцом…»
Отец его отправил на корейскую войну, и Мао Юньфу погиб. Жена Мао Цзэдуна рассказывала, как погиб сын вождя: «Однажды, когда раздалась очередная тревога 'воздух', все побежали в ущелье, служившее в тот момент бомбоубежищем, а Мао Юньфу, вспомнив о котелке с рисом на огне, помчался за ним. Тут и настигла его бомба». У Мао остался только младший сын, страдавший от нервного заболевания.
Побег и смерть Линь Бяо лишили Мао преемника. Непонятно было, что произойдет со страной после ухода вождя. В последние годы жизни он искусно стравливал различные фракции, готовые вцепиться друг другу в глотку. Высший эшелон был полностью поглощен внутренней борьбой, парализовавшей страну. Смерть Мао, как и смерть Сталина, коренным образом переменила жизнь страны. Одна эпоха закончилась, и наступила другая.
Траурная церемония продолжалась восемь дней. На венке, который Цзян Цин, возложила к его гробу, было написано: «Твоя ученица и соратница».
Уже через месяц вдова Мао была арестована вместе со своими соратниками по культурной революции — они не имели тесных связей с военной верхушкой и ветеранами.
Цзян Цин всегда считала: «Единственный путь, который позволяет не быть пешкой в чужих руках, — это обрести власть». Так же думал и сменивший Мао на партийном посту Хуа Гофэн. Он приказал «навсегда исключить» Цзян Цин из компартии и арестовать ее.
Пленум ЦК КПК поступил в лучших традициях мирового коммунистического движения. Члены ЦК сообщили китайскому народу, что член политбюро Цзян Цин «в 1935 году была завербована контрразведкой гоминьдана, а в 1937 году, скрыв свое помещичье происхождение и контрреволюционную биографию предательницы, пробралась в партию».
Красная императрица оказалась не на троне, а в тюрьме. Она не могла видеть, как весь Китай требовал расправы над ней. Но при желании могла представить себе эти картины. Ей достаточно было бы вспомнить беснующиеся толпы времен культурной революции. Еще недавно по всей стране устраивались митинги, на которых толпа скандировала: «Учиться у товарища Цзян Цин! Клянемся стоять насмерть за товарища Цзян Цин!» А теперь миллионные толпы по всей стране обвиняли Цзян Цин в намерении узурпировать власть и кричали: «Раскромсать Цзян Цин на десять тысяч кусков!»
Незадолго до смерти Мао написал жене: «Сейчас мы расстаемся и будем находиться в разных мирах. Эти несколько слов могут оказаться последним посланием тебе. Человеческая жизнь ограничена, но революция не знает границ. В борьбе, которую я вел последние десять лет, я пытался достичь вершины революции, но меня постигла неудача. Ты можешь достичь вершины. Если тебе этого не удастся, ты упадешь в бездонную пропасть. Твое тело разобьется вдребезги. Твои кости поломаются».
Цзян Цин говорила о себе: «Я была псом председателя Мао. Кого председатель Мао велел мне кусать, того я кусала».
Оправдания не помогли. Она здорово насолила многим людям. В январе 1981 года Цзян Цин приговорили к смертной казни с отсрочкой приведения приговора в исполнение на год. Потом смертную казнь заменили пожизненным заключением.
Культурная революция, которая вознесла Цзян Цин к вожделенному креслу в политбюро, отбросила Китай назад, искалечила духовно и нравственно целое поколение молодежи. Но судили Цзян Цин не за реальные преступления, поскольку роль судей взяли на себя люди, столь же виновные перед собственным народом.
В июле 1991 года последняя жена Мао Цзэдуна покончила с собой в возрасте семидесяти семи лет…
