сохранить социалистический строй и развивать экономику.
Но в 1978 году китайское общество находилось в состоянии хаоса. Культурная революция закончилась полным разочарованием в марксизме. И партийно-государственный аппарат пострадал очень сильно, не мог и не хотел сопротивляться реформам. Советский аппарат все держал в руках и противился переменам… Дэн Сяопин, обладая огромным авторитетом, мог позволить себе решительные реформы. Горбачев, молодой политик из провинции, вынужден был маневрировать, действовать постепенно, шаг за шагом, оглядываясь на старую гвардию.
Восемьдесят процентов населения Китая составляли крестьяне, они хотели работать. Дэн дал им эту возможность: разрешил семейный подряд, позволил продавать излишки сельскохозяйственной продукции, и этого оказалось достаточно для того, чтобы сельское хозяйство страны стало доходным, чтобы страна смогла себя прокормить. Успех был огромным. Он позволил Дэну двигаться дальше, к реформам в промышленности. Горбачев тоже пытался начать реформу в экономике. Нов СССР после десятилетий совхозов и колхозов осталось маловато желающих трудиться на земле. Да и перестраивать более современную экономику куда труднее. И Горбачев, повсюду упираясь в стену противостояния, в 1987 году приступил к демократизации, чтобы пробудить энергию народа. Демократизация привела к слому тоталитарного строя. А политический кризис сделал развитие экономики немыслимым…
Китайские реформы ведут отсчет от III пленума ЦК КПК одиннадцатого созыва. Пленум был созван 18 декабря 1978 года для утверждения разработанного Дэном после кончины Мао плана реформ и открытости. Китайцам разрешили обогащаться.
«Как в деревне, так и в городе надо позволять части людей делаться зажиточными раньше других, — говорил Дэн в январе 1983 года. — Достигать зажиточности за счет честного труда законно. Разрешать части людей и районов переходить к зажиточной жизни — неплохое средство. Я одобряю появление крупных подрядных дворов в деревне».
«Обогащайтесь!» — это главный лозунг в Китае, тот самый партийный лозунг, который пришелся людям по душе. Мао считал, что бедность не порок. Дэн решил, что бедность — тяжкое бремя, от которого нужно избавляться.
Мао был реакционным утопистом, который тянул Китай назад к мотыге, к ручному труду, питал ненависть к интеллигентам. Дэн, напротив, повернул к научно-технической революции, он требовал от Китая уважать науку. Мао пытался изолировать Китай от мира, от внешнего влияния. Дэн избавился от этого железного занавеса.
Но главное состоит в том, что Дэн повернул Китай лицом к самому себе. Он заставил китайцев понять, что они живут в отсталой, нищей стране, которая отнюдь не идет в авангарде человечества, в стране, которую можно преобразовать только упорным трудом. Он заставил китайцев перейти от абстрактных идей к практическим делам. Он требовал, чтобы люди работали с полной отдачей и строили не утопическое царство, а реальный Китай. Мао обещал народу построить счастье за несколько лет. Дэн такие сроки не ставил. Он понимал, что сделать народ богатым в сжатые сроки невозможно. Для него минимальный срок — это сто лет.
Против реформ не вы сказались даже военные.
Во времена Мао армии приходилось снабжать себя всем необходимым. Революционная армия всегда обрабатывала землю и производила какие-то товары, чтобы накормить и одеть себя. С тех пор у нее осталась экономическая империя. Двадцать тысяч военных компаний производили все — от запасных частей к автомобилям и катерам до игрушек и лекарств. Корпорация НОАК активно и скала иностранных вложений и жаждала инвестиций. Иностранные компании, американские и японские, охотно вступили в долю с армией. Военные считаются хорошими партнерами. Они привыкли добиваться своего и не любят, когда им отказывают. Генералы-коммерсанты надежны в делах, им можно доверять, говорят иностранцы.
В Китае не всегда можно определить, кто же реальные акционеры, но часто известно, что тем или иным фармацевтическим предприятием или пятизвездочной гостиницей в центре Пекина владеет армия. Мировой производитель мороженого компания «Баскин Роббинс» занялась своим бизнесом в Пекине с помощью агентства, которое управляет китайскими спутниками. Так что китайские военные помогают продавать мороженое.
В НОАК все было распределено. С разрешения Центрального военного совета генеральный штаб контролировал три крупные компании, которые занимались внешней торговлей и крупными транспортными проектами, телекоммуникациями и строительством гостиниц. Главное политическое управление управляло угольными шахтами, производством бытовой электроники и барами с караоке. Главное управление тыла ведало производством лекарств и средств народной медицины, а также одежды, обуви и косметики. Завод начинал с выпуска военной формы, а потом стал шить одежду.
Для начала военные заводы осваивали гражданскую продукцию. Потом на их базе развивались самостоятельные производства, уже не имеющие отношения к армии, а потом юридически оформлялись гигантские концерны. Они приносили неплохой доход, который, судя по всему, частично попадал в карманы генералов. Генералы радовались прибыли, поэтому не было опасности, что армия станет на сторону твердолобых и помешает экономическим реформам в стране.
Со временем предприятия отберут у подразделений низкого уровня и передадут экономическому управлению армии. НОАК получала в год три миллиарда долларов чистой прибыли. Но сменивший Дэна Цзян Цзэминь потребовал от армии прекратить всю экономическую деятельность. Цзян считал, что вооруженные силы должны не деньги зарабатывать, а заниматься боевой подготовкой…
Много лет возглавлявший комсомол (Лигу молодых коммунистов) Ху Яобан в 1977 году стал руководителем организационного (важнейшего!) отдела ЦК партии. Именно он начал процесс реабилитации видных партийных, государственных и военных деятелей, пострадавших при Мао. В аппарате шутили: орготдел — «освобожденный район»… В конце 1978 года распустили третью канцелярию, которая была инструментом репрессий.
Уже в 1979 году началась критика Мао Цзэдуна. Анализом его деятельности занимался отдел пропаганды ЦК КПК. Ху Яобан требовал преодолевать косность и догматизм. С конца 1979 года группа историков пыталась заново оценить путь, пройденный партией. Итогом стал документ под названием «Решения по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР». Он многократно обсуждался в аппарате. Режим культурной революции был назван «феодально-фашистской диктатурой». Признали, что партия в этот период была парализована. Всю ответственность возложили на Мао, на его ошибки и единоличное правление.
Но Дэн вступился за Мао: «Товарищ Мао Цзэдун не изолированная личность, он был вождем нашей партии вплоть до самой смерти. Нельзя преувеличивать его ошибки. Преувеличивать его ошибки значит чернить его, чернить нашу партию и наше государство».
В середине 1990-х в Пекине в лавке древностей я отыскал старый бюст Мао Цзэдуна. Обошелся он мне недешево, но в обычном китайском магазине ни портрета, ни бюста Мао я не видел. Это само по себе о многом говорило. А тот антикварный экземпляр был ужасно грязный, и мне пришлось его долго отмывать. Видно, хозяин лавчонки без всякого уважения относился к покойному вождю.
Когда Мао был жив, мы мало что о нем знали. Но и теперь на самом деле плохо представляем себе, что это был за человек, который столько лет управлял страной с миллиардным населением. При жизни фигура Мао Цзэдуна была скрыта покровом таинственности и благоговения в значительно большей степени, чем это бывало с китайскими императорами.
Его жизнь — это целый роман о крестьянском сыне из Южного Китая, который поставил перед собой цель завоевать Поднебесную, нашел последователей, боролся сначала с японцами, а затем с правительством и победил.
Мао Цзэдун, отец китайской коммунистической революции, в стремлении добиться чистоты своей доктрины не пожалел собственного народа. Мао, похоже, понимал, что культурная революция обрекала страну на бессилие. Видел, что Китай, изолировав себя от остального мира, становится ненужным миру.
Когда Мао Цзэдуну говорили, что он изменил судьбу Китая и, вероятно, всего мира, он отвечал, что этого ему не удалось сделать. Казалось, это всего лишь скромность великого лидера. Но, возможно, последние годы Мао Цзэдун, подводя итоги, пребывал во власти ужасного чувства, отравлявшего его жизнь:
