ним, но та быстро опустила глаза. Несомненно, именно розовая бумага вызвала у нее подозрения. Над адресом значилось «Конфиденциально», на обороте красовался золотой инициал. Это было всего лишь предложение от ростовщика предоставить Бэзилу любую сумму от пяти до пяти тысяч фунтов, и он не смог удержаться от презрительной усмешки, ведь Дженни с энтузиазмом распечатала письмо, но не обнаружила ничего для себя важного. Когда он попросил больше не вскрывать его личную почту, она промолчала и залилась краской стыда. Через минуту-другую Бэзил собрал всю свою корреспонденцию и, прихватив бумагу, направился к двери.
— Куда ты идешь? — резко спросила она. — Ты не можешь писать здесь?
— Разумеется, если это доставит тебе удовольствие, но у меня тут есть пара особых писем, и я хочу побыть в полной тишине.
Дженни отбросила работу, которой занималась, и в ярости уставилась на мужа, задетая за живое равнодушием в его тоне.
— Полагаю, ты не будешь возражать, если я буду говорить, когда мне хочется что-то сказать? Похоже, ты думаешь, я гожусь только на то, чтобы следить за домом и чинить твою одежду. Тогда я могла бы вообще пойти на кухню посидеть со служанкой.
— Считаешь, стоит устраивать сцену? Мне кажется, мы уже говорили об этом столько раз…
— Я хочу все выяснить.
— Мы все выясняем по два раза в неделю последние полгода, — ответил Бэзил, изнывая от скуки, — но так ни к чему и не пришли.
— Я жена тебе или нет?
— У тебя есть свидетельство о браке, которое ты надежно заперла в ящике, и оно доказывает сей факт. — Он задумчиво посмотрел на нее, складывая письма обратно в стол. — Говорят, первый год брака — самый трудный. Честно говоря, у нас он выдался действительно неудачным, не правда ли?
— Видимо, в этом виновата я?
Дженни говорила агрессивно, с некой грубой насмешкой, но, казалось, это больше не трогает Бэзила. Ему в некотором роде удавалось смотреть на происходящее с любопытным отчуждением, как будто он зритель в театре, наблюдающий за игрой актеров.
— В конце концов, я изо всех сил старался сделать тебя счастливой.
— Что ж, в этом ты не очень преуспел. Ты думал, я могу быть счастлива, когда ты бросаешь меня одну на весь день и полночи ради знатных друзей, для которых я недостаточно хороша?
Он пожал плечами:
— Ты прекрасно знаешь, что я почти не встречаюсь со старыми друзьями.
— Кроме миссис Мюррей, не правда ли? — перебила она.
— Я видел миссис Мюррей раз десять за последний год.
— О, не обязательно мне об этом сообщать! Я и так знаю. Она же леди, правда?
Бэзил уставился на жену, словно задавшись вопросом, почему именно это имя пришло ей на ум. Он никогда не думал, что жена может подозревать, насколько сильна его страсть к этой женщине. Но он собирался проигнорировать обвинения.
— Работа заставляет меня проводить меньше времени дома, — сказал он. — Но подумай, как бы ты заскучала, если бы я всегда сидел здесь!
— Много пользы от твоей работы! — с насмешкой воскликнула она. — Ты не можешь заработать достаточно, чтобы вытащить нас из долгов!
— Мы действительно в долгах, но в этом достойном положении находится половина всех знатных людей королевства.
— Соседи знают, что мы даже с торговцами рассчитаться не можем…
Бэзил вспыхнул и поджал губы.
— Очень жаль, что я оказался не такой выгодной партией, как ты ожидала, когда выходила за меня, — язвительно бросил он.
— Интересно, и что же ты делаешь, чтобы преуспеть? Твоя книга принесла тебе огромную славу, не правда ли? Ты думал, она потрясет мир, а она провалилась, провалилась, провалилась!
— Такая судьба постигла и другие книги, гораздо лучше моей, — рассмеялся он.
— Но твоя этого заслужила!
— Я и не предполагал, что ты ее оценишь. К несчастью, не всем нам дано сочинять истории о коварных эрлах и красивых герцогинях.
— Зато газеты ее хвалили, не так ли?
— Единодушие в отрицательных отзывах было единственным, что меня успокоило. Я часто задаюсь вопросом: догадывается ли ругающий тебя рецензент, какое удовольствие доставляет тем самым твоей жене?
Именно очевидное равнодушие Бэзила к ее издевкам, его презрение и горький сарказм заставили Дженни потерять самообладание. Она часто не понимала сути его ответов, но смутно осознавала: он смеется над ней. Ее неистовый гнев перешел всякие границы.
— О, я так хорошо узнала тебя, с тех пор как умер ребенок, — произнесла она, сжимая кулаки. — У тебя нет никаких оснований возносить себя на пьедестал. Теперь я знаю, каков ты. Я была глупа, когда воображала тебя героем. Ты всего лишь неудачник. Во всем, что делаешь, ты жалкий неудачник.
Бэзил смотрел на нее спокойно, но в его глазах отражалось полное отчаяние, ибо она весьма ясно выразила мысль, которая долгое время, как червь, въедалась в его душу, высасывая из него все жизненные силы. Он видел будущее как человек, приговоренный к смерти, как человек, для которого красота жизни заключается лишь в ее горечи.
— Вероятно, ты права, Дженни, — ответил он. — Осмелюсь сказать: я всего лишь слабый неудачник.
Он принялся мерить шагами комнату, мучительно размышляя, а потом выглянул из окна на ровный ряд домов, показавшихся ему в тусклом свете газовых горелок омерзительными, как никогда. Он содрогнулся, когда оглядел гостиную, обычную и безликую. И, как поток воды, на него внезапно нахлынули воспоминания обо всех страданиях, которые он пережил в этих стенах. Дженни, вернувшаяся к шитью, обрабатывала кромки тряпок для пыли. Он сел подле нее.
— Послушай, Дженни, мне нужно серьезно с тобой поговорить. Я хотел бы, чтобы ты спокойно послушала меня пару минут — нам надо трезво все обсудить. Похоже, мы не ладим, и нет никакой надежды на то, что ситуация исправится. Ты несчастна, и, боюсь, я тоже не очень счастлив. Не хочу показаться эгоистом, но я не могу заниматься работой или чем-то еще, пока все это продолжается. Я чувствую, что все наши ссоры ужасно унизительны. Ты не думаешь, что для нас обоих было бы лучше немного пожить раздельно? Вероятно, чуть позже мы сможем сделать еще одну попытку.
Пока он говорил, Дженни испуганно смотрела на него, но, хотя испытывала смутную тревогу, не вполне понимала, к чему он клонит. А потом она едва выдавила ответ:
— Ты хочешь сказать, нам надо расстаться? И что ты собираешься делать?
— Мне нужно уехать за границу на какое-то время.
— С миссис Мюррей? — Она разволновалась и теперь кричала. — В этом дело? Ты хочешь уехать с ней! Тебя от меня тошнит! Ты получил от меня все, что хотел, и теперь можно отправить меня восвояси. На сцену выходит изящная леди, а меня можно отослать прочь, как служанку. Думаешь, я не вижу, что ты влюблен в нее? Ты, без сомнений, пожертвовал бы мной, чтобы избавить ее от минутного недовольства. И поскольку любишь ее, ты ненавидишь меня.
— Как ты можешь нести подобную чепуху?! Ты не имеешь права такое говорить!
— Разве нет? Видимо, я должна просто закрыть глаза и молчать. Ты влюблен в нее. Думаешь, я ничего не замечала в последние месяцы? Это из-за нее ты хочешь меня бросить!
— Нам невозможно жить вместе, — в отчаянии произнес он. — Мы никогда не придем к согласию и никогда не будем счастливы. Ради Бога, давай расстанемся и покончим с этим.
Бэзил уже поднялся, и Дженни подошла к нему так близко, что они стояли лицом к лицу.
— Слушай, Бэзил, ты поклянешься, что не влюблен в эту женщину?
— Разумеется, — с пренебрежением ответил он.
— Это ложь… И она так же влюблена в тебя, как и ты в нее.
