— Похоже на поющий кристалл, — сообщил Фалко. — Как сталагмит, только темно-синий. Плюс куча мертвых сильфов. Там настоящая бойня.
Алина побледнела.
— Брик, давай убираться отсюда, а? — предложила она.
— Давай, — неожиданно легко согласился Фалко. — Думаю, кое-кому в Кампавалисе следует знать об этом, и чем скорее, тем лучше.
Едва Алина приподнялась на локте, как тупая боль форштевнем въехала в затылок. Девушка зашипела сквозь зубы.
— Э, сдается мне, ты чувствуешь себя хуже, чем выглядишь, — заметил Фалко.
— Да уж надеюсь, — сквозь зубы прошипела Алина. — Я…
Договорить она не успела. Фалко легко поднял ее на руки. Пинок ногой распахнул своенравную дверцу. Та откинулась, насколько позволяли петли, задержалась на миг и, набирая ход, пошла обратно. Фалко зафиксировал ее ногой.
— А вот и моя лодка, — не без гордости сказал он. — 'Сагитта'.
Алина повернула голову. Употребив эпитет 'лодка', Брик Фалко проявил незаурядную скромность. На волнах лениво покачивался настоящий тримаран. Три длинных — саженей пять, не меньше — узких корпуса из темного дерева соединялись прочной металлической рамой. Две высоких мачты были наклонены друг к другу и соприкасались макушками, образуя с треугольник, опутанный сложной системой такелажа. На левом корпусе небольшой башенкой выстроились металлические кубы трехступенчатого опреснителя. Сразу за ним — рычаги рулевого управления. Надраенные бронзовые узлы поблескивали на солнце. Нос среднего корпуса прикрывал полукруглый железный щит, из-за которого торчали стволы сдвоенной гарпунной пушки. Столько металла одновременно Алина еще ни на одной лодке не видела. А ведь одна рама стоила, наверное, целое состояние, да и все остальное явно покупалось не на распродаже штормовых обломков.
— Вот за кем пиратам надо было гоняться, — тихо заметила Алина.
— Пусть только попробуют, — самодовольно усмехнулся Фалко. — У меня на борту целый арсенал, и я отлично знаю, как им пользоваться.
Он покачнулся на носках, и легко перепрыгнул на борт тримарана. Палуба покачнулась под ногами, и это движение отдалось в голове Алины. Больше чтобы отвлечься от ноющей боли, чем из любопытства, она спросила:
— Скажи, Брик, а кто ты такой? Странствующий принц? Ну, если, конечно, это не великая тайна.
— Совсем не тайна, — ответил Фалко, опуская ее на палубу. — Я — проповедник.
У Алины от удивления даже голова болеть перестала.
— Проповедник?!
— Именно. Белый проповедник пути Светлого Меркуцио. Несу бедным северным дикарям свет истинной веры и милосердие самой Алгоры.
— А что дикари делают здесь?
— Здесь только я, — успокоил ее Фалко. — Дикари, как им и положено, прозябают далеко на севере. Я там полгода проплавал, распространяя милость Алгоры, но у меня кончился порох, да и пуль почти не осталось. Так что я, как и ты, держу путь в Кампавалис. Надо пополнить запасы.
Губернатор Кампавалиса кричал, брызгал слюной и гневно топал ножкой. Еще он периодически всплескивал ручками, потрясал какими-то бумагами, короче: делал все, чтобы как можно глубже донести до двух своих слушателей всю степень своего расстройства. Это был невысокий человечек, которому природа щедро компенсировала в ширину все, что не додала в высоту. Фервор даровал ему взрывной характер. Алгора — безграничное, как мировой океан, упрямство. На разум оба творца, пожалуй, сильно поскупились. Видимо, каждый понадеялся на другого, а договориться между собой они от сотворения мира не могут.
Чиновники ратуши единодушно стонали и роптали под его управлением. Как-то раз, набравшись храбрости, даже отправили коллективную жалобу самому королю, но желаемых результатов это не принесло. Губернатор Ричун Кламор Старший умел, в основном криком и угрозами, заставить своих подчиненных работать, а скудность ума не позволяла ему принять во внимание мешающие работе объективные трудности. Как следствие, обширное хозяйство Кампавалиса не только исправно функционировало, но и приносило кое-какой доход, половина которого под усиленным конвоем ежегодно отправлялась в столицу. Короля такая ситуация вполне устраивала, а что до методов, обеспечивавших результат, так у его величества были заботы и поважнее. Для того он и назначал губернаторов, чтобы самому не вникать в местные проблемы. Возможно, именно по этой причине, а не в силу чьей-то злой шутки, коллективная жалоба была переслана самому губернатору Кламору с короткой припиской его величества: 'Строго разобраться и впредь не допускать'. Многим тогда небо с рыбью чешуйку показалось.
Двум нынешним слушателям губернатора было просто скучно. Адмирал Каедо, бессменно возглавлявший военный флот Кампавалиса вот уже почти сорок лет, наблюдал подобное всякий раз, когда случалось что-то экстраординарное. В этой самой отдаленной и самой северной провинции королевства, чьи воды сливались с водами варваров, дуа' леоров и воинственных артезианцев, экстраординарное случалось регулярно. Фалко созерцал это сольное выступление впервые, но оно ему быстро приелось. Ругался губернатор Кламор от души, но совершенно не изобретательно. К тому же, часто повторялся. От нечего делать Фалко стал разглядывать кабинет.
Мебель из настоящего темно-красного дерева стоила, наверное, море денег. Причем не каких-нибудь саморезных коралок, а самых что ни на есть металлических. Массивный письменный стол с множеством разнокалиберных ящичков. Большущее кресло, обитое мехом снежных медведей. Шкафы высотой до потолка с витой резьбой на дверцах. Стоявший у левой стены столик поменьше был отделан золотом.
Правую стену кабинета занимала выполненная с большим художественным вкусом карта Кампавалиса и ближайших окрестностей. Точнее говоря, это была картина. Панорамный вид города, прорисованный столь тщательно, что с успехом заменял обычную карту.
Кампавалис вольготно раскинулся на большой, миль пять в поперечнике, песчаной банке. Ровное дно, теплое течение и глубина всего в восемь саженей делали ее идеальным местом для поселения. Высокие серые рифы, встававшие до самой поверхности воды, расположились почти идеальным полукругом, и прикрывали город с севера. С юга природный щит был продолжен толстенным каменно- коралловым молом аналогичной высоты. Попасть внутрь наполовину природного, наполовину искусственного кольца можно было только через узкий — шириной едва ли в полмили — пролив на юго- востоке. У входа в пролив грозным предупреждением незваным гостям возвышалась каменная крепость Скутум. Сам пролив контролировался двумя крепостями размером поменьше, но зато обустроенных по последнему слову фортификационной науки. Батареи мощных пушек были готовы отправить на дно любого незваного гостя.
Как и окружающее его кольцо, сам Кампавалис четко делился на две части. В северной половине, именуемой местными жителями Старым городом, стояли аккуратные ряды каменных зданий, соединенных сетью подводных переходов. Стены домов едва угадывались под толстым слоем полипов. На их фоне ярко выделялись белоснежными треугольниками мраморные храмы Алгоры и ее святых. Чистота была угодна великой богине, и жрецы, не жалея сил, поддерживали в храмах образцовый порядок — как внутри, так и снаружи. Владельцы остальных зданий проявляли куда меньшее рвение. Во-первых, подобные колонии полипов нарастали не за один век и сами по себе являлись признаком древности. Во-вторых, практичные северяне предпочитали что-нибудь попроще, и чуть ли не половина домов пустовала в ожидании покупателя.
Основное население Кампавалиса проживало в раскинувшемся южнее Новом городе. Кирпичи из прессованных водорослей были самым ходовым строительным материалом. Попадались и каменные, и даже деревянные дома. Некоторые могли всплывать на поверхность, другие были жестко закреплены на морском дне. У городской бедноты на восточной окраине жилье было и того проще: самодельный коралловый купол, который легко можно было поднять на поверхность для проветривания или переместить в другое место, если занимаемый им земельный участок вдруг приглянулся бы городским властям.
