— Не знаю, не уверен. Пока погожу, а там, что будет, посмотрим.
— Мужики, бабу из реки отловили. Мертвую, как есть! Всю зиму в воде пробыла, а тут всплыла! Нашенская или нет, не знаю! — вошел в кабинет Анискин.
Илья Иванович снял простынь, какою успели накрыть покойную. Оглядел толпу поселковых зевак и спросил:
— Кто-нибудь знал ее?
— Как теперь признать, коль вся опухшая, что кадушка? Может, она с какой-то деревни взялась?— подал голос сухонький дедок.
— Давай ее в морг. Позвони патологоанатому. Пусть он глянет,— сказал Яшке, тот тут же пошел за машиной, а вскоре приехал на «оперативке», вместе с водителем погрузил труп в кузов, подъехал к моргу.
— Кого прибило к нашему берегу? — открыл дверь патологоанатом Юрий Глушков и, указав на стол, вздохнул:
— Плохим будет год, богатым на смерть!
— Ну, с чего ты взял? — нахмурился Илья Иванович недовольно.
— Вешние воды вытолкнули женщину! Когда с баб год начинается, покойников подолом черпать придется. Такая примета средь нас живет,— ответил мрачно.
— Думаешь, долго в воде пробыла? — спросил Яков Глушкова.
Тот посмотрел на криминалиста. Илья Иванович осматривал труп под пронзительным светом.
— Отца спроси! Он сейчас все скажет! — ответил Яшке Юрий и ждал, что решит старший Терехин, когда даст команду вскрывать женщину.
Илья Иванович попросил перевернуть, а вскоре потребовал раздеть труп. Едва с бабы сняли одежду, тело стало растекаться, сползать на стол складками. От него пошел удушливый запах гнили. Яшка вывалился из морга и едва добежал за угол. Его нещадно рвало. Сколько раз Илья Иванович звал сына, тот наотрез отказался вернуться в морг. Он жадно дышал и уже в который раз мыл руки под наружным умывальником, чистил форму, мыл ботинки. Какое там вернуться, он не мог смотреть на двери морга и хотел только одного, поскорее уйти отсюда. Но не мог без разрешения отца вернуться в отдел и ждал на скамейке, когда все закончится. А криминалист не спешил. Вместе с Анискиным пробыли в морге до вечера. Вышли усталые, сели на скамейку перекурить.
— Ну, как у вас? Хоть какая-то зацепа появилась? — спросил Яков отца. Тот задумчиво курил, уставясь под ноги, о чем-то напряженно думал.
— Сама ушла, иль помогли? — спросил Яшка.
— Пока информации мало. Почти год прошел со дня смерти. Перед тем была жестоко избита несколькими мужиками. Били грамотно, не хотели оставлять следы насильственной смерти. Но потом поняли, что перестарались и вздумали утопить уже мертвую. Так и сделали. Надели на голову мешок, предварительно положив в него булыжник, и завязали на горле. Но он сгнил, и она всплыла вся как есть.
— Она от побоев умерла?
— Да, ребра поломаны, их осколками повреждены легкие, печень, сердце.
— Почему не закопали? Зачем утопили?
— Что-то помешало придать земле! Но смерть была мучительной. А женщина не из деревенских. И не из поселковых. Чья-то гостья или приезжая. Ей не так много лет. Возможно она в розыске.
— Почему думаешь, что она приезжая?
— Украшения на ней не наши. Слишком дорогие и зубы, все из золота. Наши лишь позолоченные носят. Лишь у троих на весь поселок зубы из золота. Но эти женщины живы. Эта перенесла операцию, какие делают только в Москве. Года три назад... Это поможет установить личность,— сказал Илья Иванович.
Яшка слушал отца с интересом.
А через неделю за покойной приехали родственники, забрали ее, а причиной смерти занялась прокуратура. Шло время, и поселковый люд, посудачив на все лады, наслушавшись друг от друга всяких небылиц, стал забывать об утопленнице. Хватало своих забот и неприятностей, кому интересна чужая беда? И лишь дотошный криминалист не забывал ничего. Он всегда доводил до конца каждое дело или узнавал о нем у тех, кто его заканчивал. Вот так и с этим, казалось бы, не относящимся к нему случаем, узнал все до мелочей. И рассказал любопытному Яшке и Анискину, что произошло на самом деле:
— Нина Дмитриевна Супрунова и впрямь была москвичкой. Когда-то в молодости, еще студенткой познакомилась с курсантом военного училища. Они встречались три года. Тот парень закончил училище и, получив офицерское звание, был отправлен к месту службы на Дальний Восток. Супруновой предстояли два года учебы, и она не захотела бросить институт. Они договорились подождать это время, а парень пообещал ей, обустроившись на новом месте, подождать, пока Нина защитит диплом,— вздохнул Илья Иванович и спросил:
— Ну, что такое обещание, пустые слова! А два года для молодых людей целая вечность. Ведь жизнь вприпрыжку скачет. О каких клятвах с верностью говорить, если между людьми пролегли тысячи километров? Так и здесь случилось. Вскружила головы очередная весна. Парень стал встречаться с другою, женился, появилась семья. Нина это поняла, когда он перестал отвечать на ее письма, и тоже вышла замуж. Были ль они счастливы врозь, кто их знает, но друг о друге помнили все годы.
— Опять любовь виновата! — буркнул Анискин хмуро.
— Любовь всегда права! — поправил его Яков.
Илья Иванович и Анискин переглянулись. Улыбнулись, подумав о своем молча:
— Ну, как бы там ни было, тот парень дослужился до полковника. К тому времени выросли у него двое сыновей. Обоим дал образование. Они не захотели вернуться на Дальний Восток и устроились неподалеку от Москвы. Уж где и кем их взяли, я не интересовался. Одно знаю, что отец им постоянно помогал. А тут, то ли сам попросился, а может, впрямь заметили человека, перевели его служить в наши места. Все бы хорошо, но приморцы и северяне плохо переносят такую резкую перемену климата. И вот тут начались сбои со здоровьем у жены и у самого. Так-то через три года умерла супруга. Это его здорово подкосило. К тому времени он сумел купить и довести до совершенства свой трехэтажный коттедж, полностью обставил его, но не мог в нем жить. Там все напоминало жену. А сыновья лишь обещали переехать. К тому времени семейными стали, и отец понял, что напрасно их ждет, вздумал разыскать свою первую любовь — Нину. Она так и жила по тому же адресу. Врачом работала. Закончила не только институт, а и ординатуру, но в личной жизни ей не повезло. С мужем развелась на втором году. Детей не осталось, и женщина жила работой. Она была прекрасным детским хирургом. Личная жизнь забылась. Нина старела в одиночестве. А тут вдруг письмо от Прохорова Игоря! Она позвонила, договорились о встрече. Он приехал в Москву и, пробыв у нее месяц, сделал бабе предложение. Она согласилась, и через пару недель, уже расписавшись, она взяла отпуск и приехала к Игорю, как законная жена. Вот тут Прохоров решил познакомить ее с сыновьями, позвонил обоим заранее, те всполошились. А ну как все достанется мачехе, когда не станет отца? Ведь он намекнул не случайно, что Нина законная жена, и он ее не обидит, если она будет жить с ним до конца. Конечно, они приехали в гости. И довели до инфаркта папашу, когда узнали, что он успел оформить дом, имущество и вклад на Нину. Уж они его достали. Но... Не успокоились, ведь оставалась она — наследница. С нею расправились быстрее, чем с отцом. Забрали документы, но возникли свои сложности. Нужно было свидетельство о смерти, а как его получить? Дурье! Ведь женщина была очень больна и вряд ли зажилась на этом свете. От силы паратройка лет. Но терпенья не хватило. Как всегда погубила жадность. Сыновья Игоря убили Нину в той комнате, где умер их отец. Закапывать не было времени, потому утопили мертвую. Скоро над ними состоится суд. Все уверены, что обоим грозит пожизненное...
— Так им козлам и надо! — сорвалось злое Яшкино. И только Анискин, помолчав, добавил свое:
— А я бы таких отстреливал. Нельзя им размножаться и дышать с нами одним воздухом.
— Ох, Толик! Сколько мерзавцев видели мы с тобою за свои жизни! Их меньше не стало. Больно другое, что они убивают!
— А случалось, что через ваши руки уходили под расстрел? — спросил Яшка.
— Большие сроки получали. Но не под «вышку», даже когда расстрелы применялись, как исключительная мера наказания. Случалось, приезжих передавали в Москву. Уж как их осудили, не знаем.
