— Степка! Ни все в еде! Есть любовь и дети. Это непроходящая радость. Она всю жизнь рядом. Твоя жена, дети, друзья, они как звезды!
— Ага! Вон вчера ваши оперативники прямо со школы двоих пацанов забрали. Из туалета в наручниках повезли. «Травку» курили, марихуану. И что-то не поделили, махаться стали. Ножи вытащили. Правда, их вовремя расцепили. Их матери прибегали в школу за характеристиками. Как они ругали своих пацанов! Знать, круто от них получали, не радовались деткам. А Перепелкина из восьмого! Ее с панели за ухо директор школы привел. Она даже на большую перемену подрабатывать убегала. Знаешь, как директора обозвала? Старым козлом и импотентом. Пообещала натурой с ним рассчитаться, если аттестат ей пораньше выпишет. А училок с головы до ног забрызгала. Они ее стыдить стали, а «телка» во все места им напихала. Обозвала так, что пацаны не все поняли. И пообещала каждой из них разборку.
— Ничего себе девочка! — качал головой Илья Иванович.
— Это еще что? Вызвали ее предков в школу. Мать в истерику, отец по морде дочке дал, ругаться стал. А она как врубила ему промеж ног, послала всех и выскочила из школы. Уже сколько дней не приходит в класс. Во, радость от нее родителям! И таких полно. Стоит ради них жить? Они, по-моему, быстрей болезни своих стариков в могилу отправят.
— Ну, ни все такие! Смотря, как растили. Где-то не доглядели, упустили. Вот и получился сбой!
— А разве ты отца все время держал возле себя и водил за руку?
— Некогда было, я работал один за троих. Оно и тогда, и теперь людей не хватало в милиции. А все от того, что зарплаты маленькие, нагрузки большие. Требования растут, а заинтересованность гаснет. Люди с утра до ночи работают, буквально на пределе, на износ, а что имеют,— отмахнулся устало.
— Дед! Почему ты не ушел из милиции? Вот ведь в любой день на пенсию уйти можешь, выслуга есть, сам говоришь. Устаешь, пора бы отдохнуть, а тебя из отпуска отзывают. И ты, как угорелый, бежишь в милицию. Через неделю начинаешь стонать по работе. Чего дома не сидится?
— Степка, тебе пока не понять. Я люблю свое дело. Знаю, что нужен там. А раз так — живу! Нужность великое дело. Она силы дает, выдергивает из болезней и депрессии, помогает смотреть на жизнь философски, отметая мелочи. Нужность, это смысл жизни. Вон, наша бабуля, разве ей легко? А знает, что без нее нам не прожить, что она в каждой секунде нужна нам всем. Потому, держит себя в руках, даже больная не лежит, все делом занята. Ее заботы не кончаются. А ведь не жалуется, справляется молча, потому что любит нас, вот и заботиться о каждом, забывая о себе. Вот это и есть любовь, тихая, бессловесная и постоянная, на полной самоотдаче. Побольше бы ей внимания и тепла. Да забываем за своими заботами. Вот и стареет наша голубка. Совсем побелела,— вздохнул человек.
— Она всегда ждет, когда тебя среди ночи вызывают на происшествия. Я видел, как бабуля стоит у окна и молится. Просит Бога, чтоб ты вернулся домой живым и здоровым. Она никогда не ложится, пока не дождется тебя,— вспомнил Степка и добавил:
— Я тоже хочу, чтоб меня ждали вот так, как тебя.
Илья Иванович погладил Степку по голове, увидел Яшку, спешившего домой, встал навстречу сыну:
— Что так поздно? У друзей засиделся?
— Какое там? С бабулей занимался. Внучка из дома выставила. Надоела ей старая, устала заботиться. А бабка вырастила, выучила, замуж отдала.
Да только эта змея ни с кем не ужилась. Муж со свекровью выгнали. Дали ей комнатуху с работы, она в ней притон развела. Люди, соседи ее, не смирились и выкинули сучку взашей. Ее бабка приняла, куда деваться, родная! Та дрянь оформила дом на себя, а старуху в пансионат решила сплавить. Но пока документы оформляли, поругались. Бабуле внучкины хахали надоели. Вот и заискрило меж ними. Внучка бабку из своего дома вытолкала, а соседи увидели и позвонили мне. Поставил все на свои места! Теперь внучка ждет решения своей участи в камере. Знаешь, какой «прожектор» подсадила бабке на глаз. Я свой кулак еле удержал, чтобы ни ответить той чмо взаимностью. Ох, какой базар она подняла! Меня вместе с бабкой вконец испаскудила. Теперь в камере базлает, оперативников веселит. Им такое не часто приходится слышать. Мужики-алкаши против этой дряни грудные дети!—возмущался Яков.
— Пошли домой. Мать нас к ужину вконец заждалась. Видишь, в окне? Давай ее пощадим! — позвал Илья Иванович за собою сына и внука.
— А я сегодня две пятерки получил по литературе и истории. Еще трояк по алгебре. Ох, и мучает меня наша математичка! Въедливая и вредная, как клещ. Половину урока пытала. Все хотела меня дураком выставить перед классом. Но другие не лучше, еще меньше меня знали и уравненье не решили совсем...
— Степка! Знания нужны тебе! — возмутился Яшка.
— А мне алгебра не нужна и дальше не пригодится, чего время на нее буду тратить?
— Кем же хочешь стать?
— Криминалистом! Как ты, дедунь! — ответил уверенно и добавил:
— Я твою литературу изучаю! Вот это класс! Все интересно.
— Выходит, моим преемником станешь?
— Ну, до тебя мне слишком далеко. Ты знаешь много, чего нет в книгах. Тут только вместе с тобой поработать надо, чтобы перехватить. Самому трудно! — признал парнишка.
— Сегодня Торшина тобой интересовалась, спрашивала, почему к ней не приходишь? Говорила, что конфеты специально для тебя держит, самые вкусные, твои любимые! — вспомнил Яшка.
— Разлюбил! — вздохнул Степка грустно.
— Кого? Конфеты или Валю? — спросил Яков хохоча.
— Обоих! Ты тоже забыл, когда к ней последний раз приходил в гости,— хитро прищурился мальчишка.
— Почему так решил?
— Домой приходишь на ночь.
— Я только сегодня ее видел, говорил с Валентиной.
— В магазин приходят все, а дружит она только с нами. Но я уже не могу у нее на прилавке сидеть, как кукла. Большим становлюсь. Все так говорят, и сам вижу. Теперь она меня не поднимет на руках как раньше. Да и прилавок не выдержит. Теперь никто в поселке не дразнит легашонком, знают, что сумею себя защитить, не дам в обиду имя,— сказал уверенно.
— Степка! Да ты еще малыш! — всплеснула руками Ирина Николаевна.
— Бабуль, мне скоро двенадцать лет! А ты все в детях держишь! У меня скоро борода начнет расти. Я даже на дискотеку ходил с пацанами. Но, честно говоря, не понравилось. Народу тьма, все дергаются как психи. Музыка гремит так, что перепонки в ушах едва уцелели. Да и танцевать было не с кем. Только взрослые «телки» тусовались с ребятами. Одна бухая подошла к Димке, внуку Анискина, ну вы ж его знаете, он громила ростом и жужжит ему:
— Пошли оттянемся...
Димка как глянул на нее, позабыл зачем возник на дискотеку. У этой чмо все наизнанку вывернуто, что снизу и сверху, аж страшно. Сиськи больше, чем наши подушки. Если одна на голову упадет, враз оглушит. А снизу лучше не смотреть, сплошной стрептиз! Димка вовремя нашел, что ей сбрехать и сказал, что уже «забил стрелку» одной мартышке. Ну, эта отвалила, и я тоже сбежал. Что-то ни по себе стало,— признался Степка.
— А ты и впрямь взрослеешь, сынок! — оглядел парнишку Яшка с усмешкой, невольно вспомнив свое взросление. Только у него оно было более смелым и дерзким, может от того, познав запретное в раннем возрасте, не вспыхивал огнем при виде первой юбки. Бабы чаще сами висли на Яшку. Он это быстро заметил и воспользовался своим превосходством. Он знал женщин, но никогда не бахвалился, ни одну не опорочил, держал в строгом секрете свои интимные связи и на вопросы любопытных друзей ничего не отвечал. Свои отношения с женщинами не афишировал. Потому ему доверяли.
Якова уважали в поселке за его порядочность. Он никогда ни от кого не вымогал деньги. Если брался кому-то помочь, то делал это бескорыстно.
В поселке жизнь каждого человека была на виду. Вот так было и с Терехиными. Многие жители поселка видели, как к их дому подъезжала большегрузая машина Андрея Егоровича Долгих — родного отца Степки. Человек всякий раз привозил полные сумки продуктов, заносил во двор. Но ни разу Терехины их не
