прости-прощай мечта о самостоятельности, о честном имени, которое так хотелось передать в наследство ребенку… Линор никогда уже не сможет себя уважать. А следовательно, не будет заслуживать и уважения других людей. Стоит ли сытая и спокойная жизнь на деньги мужа такой малости, как самоуважение?
Нет, не стоит. Раньше, возможно, Линор и решила бы иначе. Но сейчас она ждала ребенка, и это меняло приоритеты. Ей не хотела уподобиться матери и вызывать у малыша такие же чувства, как у нее вызывала миссис Луэлла Монтекьют.
Аллан пристегнул ремень и обернулся к молодой женщине, в изнеможении полулежащей на сиденье.
— И как тебе первый рабочий день?
Она вздрогнула, приподняла отяжелевшие веки.
— Прекрасно. — Изобразить взрыв энтузиазма Линор вряд ли удалось бы, но улыбку она все же выдавила. — А как твои дела? День был удачный?
— Да, пожалуй, его можно так назвать. Подустал, конечно, но это пустяки. А ты как? Понравилась работа?
— Наверное, завтра я смогу сказать точнее.
— Если хочешь, можем сейчас поездить по жилищным агентствам. Ты ведь торопилась снять квартиру.
— Знаешь, это все-таки был мой первый рабочий день. — Линор изо всей силы старалась не говорить умоляюще. — Может, подождем с агентствами до выходных?
Все, чего ей сейчас хотелось, — так это забраться в постель и уснуть. И Аллан оказался милосерден.
— Хорошо, как скажешь. Что предпочитаешь на ужин?
— Я съела бы салат «тако» и, может быть, ростбиф…
— Поблизости есть один мексиканский ресторан. Могу позвонить и заказать столик…
— Спасибо. Но я бы лучше поужинала дома.
— Дома? — Аллан недоуменно приподнял бровь. — А какая разница между ростбифом ресторанного и домашнего приготовления?
— Наверное, никакой. — Само слово «ростбиф» заставило Линор почувствовать зверский голод. Выходит, как она ни устала, а на еду силы остались. — Просто домашний кажется мне почему-то вкуснее.
Заметив на лице Аллана странное выражение, она поспешила добавить:
— Но если ты против, то я, конечно…
— Нет-нет, — возразил он, качая головой. — Домашний так домашний. Только по дороге надо будет завернуть в магазин, а то дома нет говядины… не говоря уж о соусах.
Он тронул машину с места. С чуть слышным стоном Линор снова откинулась на сиденье. Болел, казалось, каждый мускул, каждая косточка. А она-то думала, что работа секретарши проста: знай себе сиди за столом да улыбайся посетителям.
Аллан скосил на нее взгляд.
— Ты точно в порядке?
Подумаешь, это всего-навсего усталость. С каждым может случиться. Восемь часов сна — и все как рукой снимет.
— Просто ноги чуть-чуть болят. Я сегодня надела не самые подходящие туфли.
— Это точно, — согласился Аллан, выруливая на середину улицы. — Каблуки слишком высокие. Надеюсь, завтра ты будешь разумнее.
Завтра! Да Линор казалось, что она никогда в жизни не наденет больше туфель на высоких каблуках. Ни за что.
— Первый день всегда самый тяжелый, — сказал Аллан, и сочувствие в его голосе удивило ее. — Уже завтра будет легче.
Естественно, будет легче, потому что тяжелее некуда. Линор тихонько вздохнула. — Я тоже так думаю.
После ужина Аллан собрал со стола тарелки, погасил в кухне свет и направился в свою комнату. На кушетке, вытянув ноги, полулежала Линор, и изжелта-бледный цвет ее лица заставил сердце Аллана тревожно сжаться.
Казалось бы, все шло по плану. Но сейчас, при взгляде на Линор, ему показалось, что он зашел слишком далеко. Аллан всего лишь хотел проучить гордячку, показать ей, что она не предназначена для работы. И менее всего на свете он намеревался как-то повредить ее здоровью.
Однако за ужином молодая женщина почти ничего не ела. Она только проглотила крохотный кусочек ростбифа, который он так старательно для нее готовил, и выпила чашку чаю.
— Тебе, что, Линор, не понравилась моя стряпня? Хочешь чего-нибудь другого?
— Нет, спасибо, — ровным тоном отозвалась она.
Этого еще не хватало! Аллан знал, как заключать и расторгать торговые соглашения, он мог выиграть многомиллионную тяжбу… Но вот чего не умел — так это обращаться с беременными женщинами. А это была не просто беременная женщина, а будущая мать его ребенка! И он был за нее в ответе. За ее здоровье, за ее душевный покой.
— Может, я пережарил ростбиф?
Она приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.
— Вовсе нет. Ужин был просто великолепный.
— Но ты к нему почти не притронулась.
— Неправда, я очень много съела.
В это Аллану верилось с трудом. Он присел на край кушетки и пристально взглянул Линор в лицо.
— Устала?
Она чуть заметно кивнула.
— Чувствую себя так же скверно, как на втором месяце беременности. Я тогда едва ходила, все буквально плыло перед глазами.
Аллан взял в ладони ее маленькую ступню и принялся массировать, растирать от пальцев до щиколотки.
— Утренний токсикоз?
Линор снова кивнула.
— Я тогда поняла, отчего многие женщины рожают одного-единственного ребенка и думать не хотят о втором.
— Неужели так плохо?
— Ну да. Тяжелей, чем работать двадцать четыре часа в сутки.
Он продолжал массировать ей ступню, и она расслабилась, блаженно вытянулась на кушетке. Последний раз, внезапно подумал Аллан, я прикасался к ней четыре месяца назад, и тогда мы лежали в одной постели. Она еще тихонько постанывала, когда он ласкал ее.
— Я думала, что не переживу этого, — продолжала Линор. — Наверное, заботиться о ребенке куда проще, чем носить его в себе.
Аллан толком не знал, как заботятся о детях, хотя и прочитал несколько книг на данную тему. В книгах это описывалось как великий подвиг и дело огромной сложности, однако все люди с этим как-то справлялись. С подобными мыслями он закончил массаж левой стопы Линор и принялся за правую.
— Ты очень хорошо готовишь. — внезапно сказала молодая женщина.
— Рад, что тебе понравилось.
Вот уже несколько лет Аллан не готовил дома и ел в ресторанах. Это менее хлопотно, особенно если достаточно денег. Но присутствие Линор побудило его вновь встать к плите.
— Мужчины обычно редко умеют хорошо готовить.
— Только мужчины и умеют это делать, — улыбнулся Аллан. — В любом хорошем ресторане шеф- повар всегда мужчина. Лишь немногие женщины могут с ними в этом сравниться, моя мама, например.
