Елизавета злилась, часто срывалась, к большому удовольствию Бедингфилда, кричала, но поделать ничего не могла. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы однажды из Лондона не пришли вести. Сразу и не поймешь — хорошие или нет.
Редкие известия с воли ее тюремщик приносил с удовлетворением, хотя Елизавета подозревала, что он говорит не все, но была рада и малому. Конечно, о Роберте Дадли Бедингфилд не знал ничего, кроме того, что тот на свободе.
Конечно, у Елизаветы был еще один поставщик новостей — Томас Парри, который жил отдельно в гостинице «Бык» в деревне неподалеку от Вудстока. В этом сказался просчет и Бедингфилда, и Марии. Королева и ее Совет надеялись, что Бедингфилд станет управляющим делами Елизаветы, а значит, сумеет поставить ее финансы под контроль, но бедный Генри вовсе не был готов к такой роли, он быстро понял, что Елизавета способна запутать его в трех цифрах, и категорически отказался выполнять такие обязанности. Пришлось призвать Томаса Парри.
Это оказалась замечательная идея. Под видом того, что Парри после Тауэра стал допускать слишком грубые ошибки и его без конца надо проверять, Елизавета требовала к себе бумаги ежедневно. Слуги сновали между Вудстоком и «Быком», принося отчеты. Углядеть за такой перепиской Бедингфилд не мог, а потому махнул рукой, стараясь только соблюсти внешнюю строгость.
Но сидеть в далеком Вудстоке в одиночестве и забвении все равно было крайне тяжело. Ей позволялось только гулять пешком по фруктовым садам и только в сопровождении. Ими были медлительные дамы; подвижная, быстрая Елизавета больше страдала от этих прогулок, нежели получала удовольствие. Она страшно отекала, плохо себя чувствовала, была раздражительной и невеселой… Ей двадцать… самое время флиртовать и заводить романы, искать себе мужа, а она сидела в глуши в окружении старых ханжей, всеми забытая и заброшенная. Но хуже всего, что не было никакой надежды на скорую смену обстановки. Если королева выйдет замуж за испанца и родит наследника, то сестра ей будет совсем не нужна…
Была еще возможность выйти замуж подальше от Англии, но за кого? Если тоже за испанца, чтобы превратиться в чопорную, укрытую от подбородка до пяток даму, то неизвестно, что лучше…
Шли дни за днями, а перемены все не происходили. Елизавета радовалась, что хоть к худшему ничего не меняется.
В июне Филипп наконец двинулся навстречу своей невесте в Англию. По совету отца он плыл почти скромно — всего на 125 кораблях при девяти тысячах сопровождающих. Посол Ренард хватался за голову, услышав, что испанцы везут с собой жен. Он уже представлял, какое взаимно неприятное впечатление произведут друг на дружку женщины!
Плавание оказалось тяжелым и на удивление долгим, к английскому берегу испанцы смогли пристать только через месяц, пришлось пережидать бурю. А в Саутгемптоне, где они, наконец, смогли сойти на берег, гостей принялась донимать английская погода — постоянно шел дождь.
Но никакие помехи не испугали ни Филиппа, ни Марию, они встретились.
Мария ждала появления своего принца, держась из последних сил. Год ее правления не прошел для бедняги даром, ее лицо совершенно утеряло свою привлекательность, став жестким, напряженным, а от этого некрасивым. Теперь она выглядела пожилой, основательно потрепанной жизнью блеклой женщиной, действительно годившейся принцу в тетки. Впечатление усиливало платье из черного бархата без всякой отделки, безжалостно подчеркнувшее и возраст, и напряженное выражение лица.
Принц, напротив, был хорош. Невысокого роста, отлично сложенный, с широким лбом и большими серыми глазами, умело носивший великолепный наряд, он словно сошел с присланного ранее портрета Тициана. Филиппа не слишком портила даже выступающая вперед знаменитая нижняя челюсть Габсбургов. Мария окончательно потеряла голову, думая о том, что стоило ждать столько месяцев, чтобы получить в мужья вот этого красавца.
Что уж там подумал о своей великовозрастной невесте Филипп, осталось неизвестным, он был политиком и умел держать мысли при себе. Сопровождавшие его испанцы были в ужасе от престарелой тетки Филиппа, с которой их красавцу принцу предстояло прижить наследника, чтобы продолжить род Тюдоров. У всех мелькнула мысль: а если не удастся?
Но Филипп, если и был разочарован или испуган, виду не подал, напротив, принц оказался самой любезностью, первая встреча длилась много дольше положенного по этикету времени. Королева млела от счастья, оставалось только обвенчаться. Ну и произвести на свет наследника, конечно. О последнем испанцы начали страстно мечтать сразу, как сошли на берег в Саутгемптоне. Скорее бы!
Им не нравилось все: погода, английские женщины, неуютные огромные дворцы со множеством бестолковых лакеев, не знающих ни слова по-испански, бесконечные обильные застолья и питие, культура и сами англичане, поспешившие воспользоваться их незнанием языка и обычаев. С первых же дней цены на жилье и продовольствие в Лондоне взлетели немыслимо, англичане решили подзаработать на свадьбе королевы по-своему.
А сама свадьба была роскошной. Если встретила суженого Мария в весьма скромном одеянии, то на венчании кинулась в другую крайность. Кто подсказал королеве буквально обвешаться драгоценностями, неизвестно, возможно, она сама решила показать Филиппу, что и у нее есть чем похвастать. Королева снова предстала в черном бархате, но сверкала так, что на нее было больно смотреть. При этом драгоценности просто затмили саму невесту!
На радостях мне позволили вернуться ко двору, хотя я в этом совершенно не нуждалась, лучше бы разрешили поехать в Вудсток. Но, узнав, что постарался Сесил, я поняла, что не все так просто. Действительно надо быть при дворе, чтобы видеть, что происходит и в случае чего вовремя принять меры. Нечего отсиживаться в Доннингтоне. А еще, пожалуй, лучше держать Артура-Ренарда на виду, мало ли что этому пакостнику еще придет в голову. Говорят, он, не имея возможности попросту отправить в Тауэр, настолько осложнил жизнь французскому посланнику Антуану де Ноайлю, что тот стонал.
Для начала Ренард умудрился вычислить всех или почти всех осведомителей Ноайля, а таковым оказался даже его собственный дворецкий. Похоже, именно этот Этьен Кикле, бывший дворецким Ренарда, и выдал хозяину основной штат осведомителей французского посла. Господи, предатель на предателе, обман на обмане! Сплошная двойная игра, сплошная продажа секретов, особенно секретов из спальни.
Подумалось, что это надо учесть, когда Елизавета станет королевой.
Конечно, меня никто не собирался приглашать на свадьбу, но приготовления и процессию по Лондону я видела. Зато Артур в облике Симона Ренарда видел все достаточно близко, это ведь была во многом и его победа. Елизавета в далеком Вудстоке, Мария не просто на троне, но теперь супруга Филиппа… чего еще ждать? Только ее беременности.
Но сейчас я была даже рада за Марию. Пусть уж, пусть… Немного радости и надежды никому не помешает… Ей тоже было нелегко все эти годы, а что другим мстит за свои неприятности, так Господь ей судья.
После блестящей свадьбы и череды праздников последовало отрезвляющее разочарование. Англичане быстро нашли слабые места у испанцев и беззастенчиво ими пользовались. Прошло совсем немного времени, а испанцам срочно понадобилось вернуться домой. Один за другим к Филиппу подходили его придворные с просьбами дать такое разрешение. Он со вздохами давал… Самому супругу королевы покинуть Англию нельзя, пока не появился на свет наследник. Уезжавшие сочувствовали своему принцу, кто знает, как долго этого придется ждать, ведь мать королевы Екатерина Арагонская много раз рожала, но все нежизнеспособных детей. А вдруг дочь удалась в нее? К тому же Марии шел тридцать девятый год…
Ренард выглядел мрачнее зимней тучи. Я уже знала, в чем дело, но не поддеть противного Жукова просто не могла:
— Милорд, что-то случилось? Неужели вы тоже простужены?
В моем голосе только участие, ехидство спрятано так глубоко, что не придерешься. Но даже если Артур его не расслышал, то угадал.
— Перестань!
— Что не так-то?
