вслушивался в женские воззвания к небесам, бессмысленные и бесполезные, и плач перепуганных детей. Последние, кто чуть постарше – пытаются помогать носить воду, кто совсем мал – ничего не понимают, кроме того, что происходит нечто ужасное и, может быть, непоправимое.
А ведь люди, живущие в Немерии и Кор-Гале, подумалось внезапно, понимают орочий язык, да и орки, обитающие на границе с этими странами, понимают своих соседей-людишек. А все потому, что тамошние Младшие чуток поумнее и уже двести лет как зареклись с орками воевать. А где нет войны, там есть торговля, где есть торговля – там не может быть полного непонимания.
Эренгардские же корольки, до земли жадные, до недавнего времени были врагами, и сейчас былая вражда еще дает о себе знать. Вот стоит рядом с пожаром орк – все равно что на другом краю света. Помочь не может ни словом, ни делом – понимания нету. Ни люди его не поймут, ни он людей. Увы.
Позади раздался топот копыт и грохот деревянных колес по дороге. Пара замухрышистых лошадей из последних сил тащит телегу с огромной бочкой и странной конструкцией, к бочке приделанной. Крепкий, коренастый дварф, сидя на козлах, орет на людей перед повозкой, разгоняя в разные стороны. Ну конечно, где есть что-то хитроумное и сложное в изготовлении – там обязательно должен быть либо гном, либо дварф. Талант у них сварганить что-то сложное и обычно ненужное.
А ведь это – противопожарное устройство, пришла догадка. Бочка налита под завязку, и размер такой, что всему городу напиться хватит. Вот это уже не игрушечные ведерки с орочью кружку величиной, в таком количестве воды разъяренному огненному монстру и захлебнуться впору.
И как только он это подумал, под телегой что-то громко хрустнуло, передок опустился и уткнулся в землю, дварф слетел с козел и растянулся на земле, а колеса уставились в небо, словно глаза рыбы- звездочета. Передняя ось не выдержала, сломалась.
Орк презрительно сплюнул: криворукие людишки ничего не могут сделать хорошо. Руководил постройкой наверняка этот же бородатый мастер, который сейчас, кряхтя, поднимается с земли, а руки-то человечьи работали, не искусные гномьи и не сильные дварфовы.
Тем временем дварф, поднявшись, зычно закричал, сзывая людей. Моментально собравшаяся толпа в тридцать человек обступила бочку на колесах и попыталась сдвинуть ее с места, да не тут-то было. Уж коли исправную два коня едва тащили – куда людишкам сломанную осилить? И ведь дотолкали бы, дотащили, да передок в землю уперся – и все тут. Слишком тяжела бочка для людей…
Решение пришло мгновенно. Что непосильно людишкам – то по плечу орку! Он шагнул к ближайшему дому и прислонил к стене топор, подскочил к телеге и оттолкнул людей, пытающихся оторвать перед ее от земли. Разорвал упряжь, освобождая изнемогающих лошадей: они будут только мешать. Казалось, никто даже не удивился. Ни люди, ни дварф. Оно и понятно, не до удивлений, когда родной городок в беде.
Телега со здоровенной бочкой, полной воды, – это раз в шесть-семь больше, чем он сам весит, никак не меньше полусотни пудов, а то ведь и больше! И эту громадину тащили два коня на восьми ногах… Но сомнения в сторону, легендарный Граггвандир вот уже тысячи лет каждый день таскает по небу сияющую ладью Изгоняющего Тьму, после того как этот бог поссорился с обычно тянувшим его экипаж драконом. А ведь корабль бога Света, тяжелый и горячий, – это не какая-то там бочка. Да только Граггвандира, истинного героя, это не остановило: весь мир ждал наступления нового дня, и если крылатая бестия упрямится – орк справится не хуже!
Ну а тут задача попроще. Не полная света и жара ладья, а всего лишь бочка, и не по целому небосводу, а только пару переулков. И, увы, легенд об этом не сложат.
Мышцы напряглись и свились в тугие канаты, когда изгой взвалил дышло на плечо, оторвав от земли вес, в разы превышающий собственный. Большая часть нагрузки легла на задние колеса, но и двадцать пудов – это двадцать пудов, как ни крути, да и он вовсе не Граггвандир, просто никчемная ходячая падаль.
– Теперь толкайте! – прохрипел, превозмогая огромный вес, в надежде, что людишки пусть не поймут, но догадаться-то должны. В конце концов, боги им дали головы, как и всем.
Толпа навалилась, телега вздрогнула и пришла в движение. Теперь главное шагать быстро переставляя ноги, у него их только две, а в момент шага добрых тридцать пудов веса – и его и бочки – приходится всего на одну. Дышло давит на плечо немилосердно, кажется, удержать на себе небосвод и то легче было бы. Но это ерунда, лишь бы не сломалось, окаянное. А он – не деревяшка, выдержит.
Люди со всех сторон сбегались к едва ползущей телеге, упирались плечом в нее и толкали. А когда не стало места свободного – друг в дружку упирались, добавляя свою силу тому, кто перед ними стоит. Сломанная телега, отчаянно скрипя и треща, все быстрее приближалась туда, откуда веяло жаром и доносился рев пламени.
Всего лишь один переулок показался длиннее, чем путь в Телмар и обратно через край Детей Камня много лет назад. Ничего удивительного, туда его гнали ярость и жажда мести, назад он возвращался с красавицей-женой, увенчанный славой и почетом. Тогда сама степь пружинила под ногами, придавая силы каждому шагу. А теперь ступни, кажется, прилипают к чужой, холодной земле, и каждый раз все труднее оторвать ногу, чтобы сделать следующий шаг. А ведь в ней ему предстоит лежать, пришла невеселая мысль, некому будет вернуть его тело туда, куда живым уже не вернуться, никто не сложит погребальный костер. Увы.
Злость и бессильная ярость переполнили душу. Ну почему все так вышло?! Почему, раз уж вышло как вышло, не хватило сил открыть рот тогда, когда это было нужней всего?! Почему он безвольно молчал, прекрасно понимая, на что себя обрекает?! Из груди вырвался хрип, нога, презрев чудовищный вес огромной бочки, оторвалась от земли, чтобы сделать новый шаг. Кто виноват во всем этом? Никто, лишь он сам. Кто обрек его на такие муки? Он сам выбрал для себя путь мертвеца – и пройдет его. С честью пройдет, и плевать, что это – путь бесчестья. Он – орк! Сын Степи и Ветра! И пусть родная земля осталась позади, но Ветер, не ведающий преград и границ, здесь, с ним. И предки – они наверняка сейчас смотрят на него. Сломаться под весом презренной бочки?! Да ни за что!
Сразу за поворотом взгляду открылся дом, пожираемый пламенем, и люди, бросающие лопатами землю, льющие воду. Тщетные усилия сами по себе, способные только лишь замедлить пожар, в этот раз они сыграли свою роль.
Телега остановилась, уткнувшись передом в землю. Дварф достал из сундука под козлами что-то длинное, похожее на сморщенную змею, и присоединил к бочке, затем махнул рукой, подавая сигнал людям, и те принялись попеременно наваливаться на ту самую странную конструкцию. «Змея» моментально раздулась, словно обожралась кроликов, и из свободного конца в руках дварфа ударила тугая струя воды.
Изгой отрешенно смотрел, как огненный зверь зашипел, захлебываясь в потоке своего извечного врага, и принялся метаться в поисках выхода. Тут-то и выяснилось, что масса земли и песка, набросанная десятками людей на основательно политые водой стену и крышу соседнего дома, не дает пожару перекинуться дальше. Потеря людского муравейника благодаря усилиям жителей свелась всего лишь к одному дому. Что и говорить, людишки, ничтожные каждый сам по себе, в минуты общей беды представляют собой достаточно внушительную силу. С другой стороны, поднять телегу они бы не смогли по той простой причине, что мешали бы друг другу, и не появись внезапно пришлый чужак, все усилия пропали бы даром…
Изгой криво улыбнулся, не скрывая самодовольства. Иногда даже тысячи людей недостаточно – нужен один орк.
Он слушал непонятные возгласы людей, медленно превращающиеся из панических в торжествующие, и пытался догадаться, для чего все-таки старый гро-Бакхг привел сюда своего ученика. Ведь, как ни крути, если б пожар начался в то же время, когда шаман прокладывал след, уже сгорело бы полгорода. Выходит, он наперед знал о пожаре? Не исключено, шаман есть шаман. Интересно, зачтется ли помощь людишкам, бывшим врагам, на суде предков? Хорошо бы, если так.
А люди уже обступили его со всех сторон и что-то кричали, смеялись. Что за дурацкая у них манера скалиться вместо улыбки… Хотя тут уж ничего не поделать, такими их боги сотворили.
Толпа увлекла его за собой в неказистый домик, так похожий на тот, в Альвейдорне, где он умял жареного барашка. Трактир – так называют его люди. Смешное слово.
Изгой бросил последний взгляд в сторону погорелого дома, заметив, как люди вытаскивают из него то, что не смог или не успел сожрать огонь, волокут в соседний. И внезапно осознал, что улыбается вместе
