гвардия встретила молчанием и сталью. Сражающиеся с отчаянностью обреченных, бойцы выдерживали натиск многократно превосходящего противника со стойкостью каменной стены.
Тааркэйд ступил вперед, занимая место павшего воина, отразил щитом удар противника и выбросил руку с мечом вперед, почувствовал, как острый клинок гномьей работы преодолевает сопротивление кольчуги, и даже удивился точности своего удара. В следующий миг королю пришлось отчаянно защищаться сразу от двух врагов, распознавших в нем монарха. Отбив один удар, он прикрылся щитом от другого, и тут стоящий позади гвардеец сделал выпад через плечо Тааркэйда, убив телмарца на месте.
– Просто защищайтесь, ваше величество, – прокричал он на ухо королю, – а бить буду я! Главное держать строй!
Тааркэйд последовал этому совету, уйдя в глухую оборону и позволяя врагам раскрыться для коварной атаки из-за плеча. Улучив момент, он убедился, что эта тактика используется всеми гвардейцами: солдаты в первой шеренге обороняются, пытаясь связать противника, и даже слегка подсаживаются и уходят левее, открывая возможность быстрой атаки товарищу, стоящему позади и немного правее. Напирающий противник, несмотря на численный перевес, оказался гвардейцам не ровней и противопоставить этому приему ничего не смог.
Секунды тянулись очень медленно, нехотя складываясь в минуты, и казались королю часами. Разумеется, Тааркэйд понимал, что на самом деле прошло совсем мало времени, и сжимал зубы, не позволяя команде к смене рядов сорваться с языка. Он бы уже давно потерял счет убитым напарником врагам, если б вообще вел его. И хотя вся его роль свелась исключительно к держанию щита перед собой и парированию клинком особо опасных атак, руки и ноги дрожали от перенапряжения, сердце норовило выскочить из груди через горло, глаза заливал пот. Тааркэйд всегда был реалистом и понимал, что в этот раз удача не на его стороне, бой проигран, а Клепсидра Судьбы неумолимо роняет последние капли отпущенного ему времени. В довершение король испытывал глубокое презрение к самому себе, понимая, что в рядах гвардии он – самое слабое, самое никчемное звено. Ему не дано быть по-настоящему сильным, но не показать слабости все еще в его силах. Нечеловечески стойкие гвардейцы, не обнаруживающие ни малейшего признака страха или отчаяния, будут сражаться до конца и умрут, защищая своих короля и королеву. И потому Тааркэйд стоит в одном ряду с ними: он не даст повода гвардии усомниться в осмысленности их гибели, не опозорится перед женой.
Ах, Леннара, Леннара! Ее ждет та же судьба, что и самого Тааркэйда. Все могло бы быть иначе. Только перед лицом неизбежной гибели король осознал, что ему никогда не нужна была ни реальная власть, ни война с дворянами, роль супруга-консорта королевы без власти устроила бы его, если б устроила и Леннару. Все, что он делал, делалось только ради жены. Этот год, что они прожили вместе, Тааркэйд жил только ею и дышал только ради нее. И теперь он с честью примет судьбу, уготованную им одну на двоих. Не потому, что эта честь еще что-то значит для него, но ради Леннары. Она не разочаруется в своем невольном избраннике даже перед лицом смерти.
В следующую секунду Тааркэйд оказался сбит с ног ударом в голову, он даже не успел увидеть этот удар. И когда на солнце сверкнули острия нескольких кошкодеров, целясь в упавшего короля, стоявший позади гвардеец ринулся вперед, нанося молниеносные удары налево и направо и умудряясь отбивать направленное на него оружие. Тааркэйд с трудом поднялся на ноги как раз в тот момент, когда его спаситель упал под градом смертоносных ударов.
– Гвардия! Навались!! – крикнул он.
Слева и справа – враги, потому что войска ан Кранмера и Ремзина уже отброшены или разбиты, враг стремительно пересекает безводное русло Вартуги, звон стали долетает со всех сторон, даже сзади. Гвардия, удерживая позиции, оказалась полностью окружена, и солдаты образовали шилтрон, чтобы стоять до конца.
Тааркэйд бросился вперед, взмахнув мечом, и зарубил зазевавшегося вражеского сержанта. Телмарцы уже не ждут от окруженной гвардии никаких наступательных маневров – значит, настало время удивить их в последний раз. Немногие оставшиеся в живых гвардейцы усилили натиск.
– Сомкнуть ряды, мои братья! – закричал генерал Ланкар. – Позор хуже смерти! Утопим гадов в их крови!
Все смешалось. Волна вражеских солдат напирала со всех сторон, неся ужасные потери, но все равно сжимая кольцо. Генерал Ланкар с несколькими солдатами бросился в атаку, намереваясь добраться до вражеского командира на коне, но был убит. Тааркэйд пронзил мечом врага, отразил щитом удар мечом, затем попытался парировать клинком атаку вражеского капитана с другой стороны, но немного опоздал. Руку пронзила чудовищная боль, когда удар пришелся не по клинку, а по сжимающим рукоять пальцам, и латная перчатка не выдержала.
Тааркэйд рухнул на колени, в отчаянии глядя на кровь, бьющую из обрубков мизинца и безымянного пальца. Краем глаза король заметил взмах окровавленной алебарды дроу, разрубившей голову врага, услышал проклятие Киры и крик жены… Нет! Не так! Он не умрет на коленях!
Тааркэйд рывком поднялся с земли, бросившись навстречу искалечившему его врагу. Несколько секунд выиграл для него гвардеец, стоящий справа, прикрыв раненого монарха, и король эти секунды не прозевал. Кинжал, с трудом извлеченный и удерживаемый тремя оставшимися пальцами, вошел в щель на забрале телмарского капитана.
Еще один удар опрокинул Тааркэйда наземь. Вот и все. В глазах темнеет, на этот раз уже не подняться. Битва окончена. Сверкнули топор и пара мечей, занесенные для последнего удара.
В следующий миг они исчезли, словно унесенные бурей, и король оказался в тени рослого пешего рыцаря в тяжелых доспехах.
– Вперед! За Эренгард! – закричал рыцарь, и Тааркэйд узнал да Ксанкара.
Он с трудом повернул голову направо и заметил рядом эренгардские доспехи и щиты. Да Ксанкару удалось остановить отступление правого фланга и даже отбросить противника назад.
– Тааркэйд! Любовь моя! Где ты? Ты жив? – услыхал король голос жены и тотчас же откликнулся на него:
– Пока еще жив, свет очей моих. Но, боюсь, дела плохи.
Натиск врага ослабел, когда да Ксанкар и Сибарис одновременно создали на поле боя два купола магической тьмы, и немного отступил. Гвардейцы получили возможность перегруппироваться: в живых их осталось меньше двухсот человек.
Тааркэйд, шатаясь, отыскал жену, и Леннара бросилась к нему. Она увидела искалеченную руку мужа и попыталась перевязать ее платком, а король сжал зубы, чтобы не позволить вырваться ни единому стону.
Что ж, у них одна участь на двоих, и они встретят ее вместе.
Зерван отшвырнул в сторону опустевшую флягу: красный напиток закончился. Он спас остатки гвардии и монархов, но это суть оттягивание неизбежного. Эренгардская армия как военное формирование больше не существовала, но во многих местах окруженные отряды все еще отчаянно дрались, не помышляя об отступлении. Кто хотел и мог сбежать – давно сбежал, а те, которые остались, уже не имели такой возможности. Ничего, кроме схватки до последнего вздоха, защитникам Эренгарда уже не оставалось.
И они сражались, друг за другом уходили в небытие, неся на себе кровавый росчерк острой стали. Даже смертельно раненные солдаты продолжали сражаться до последнего удара сердца и падали на обагренную кровью землю с осознанием до конца исполненного долга.
Вампир оглянулся на монархов и остатки гвардии, которые все еще умудрялись перестраиваться, отражая атаку с левого фланга, затем на несколько сотен солдат, с которыми он прошел от правого фланга к центру, сминая вражеские ряды в яростной контратаке, затем перевел взгляд направо, где все еще кипела отчаянная сеча. Однако это ненадолго: именно туда направляется подкрепление в несколько тысяч воинов во главе с каким-то мелким телмарским бароном.
Отступать некуда, битва уже почти закончена. Он на миг закрыл полуослепшие, истекшие слезами глаза. Судьба – коварное существо. Не простила своей ускользнувшей сквозь пальцы жертве ее непокорности. Вот как раз теперь, когда все преграды сломаны, когда осталось лишь дождаться пробуждения Таэль, все заканчивается. И может быть, даже к лучшему: он уже основательно устал от жизни и еще долгие пятьдесят лет ожидания, скорее всего, не выдержал бы все равно. К тому же аэдирн-
