прикрываясь непрерывным огнем.
Матвей нажал на спуск. Расстояние небольшое, и целился он в голову. Пуля ударила под глаз, на выходе сдернула каску, которая наползала на лоб. Пулемет замолчал. Но, несмотря на страх, дисциплинированный второй номер подхватил рукоятку и приклад дымящегося МГ-34.
Михаил Холодов, выполняя приказ, бил по атакующим, а скорее по залегшим немцам, не давая им подняться. Он уже взял на мушку второго номера, но произошло неожиданное.
Шустрый светловолосый сержант Жуков, опираясь локтем о бруствер, вдруг открыл огонь одиночными выстрелами по второму номеру расчета. Своим оружием он владел неплохо, стрелял быстро, но прицельно. Одна из пуль угодила в руку или плечо, немец шатнулся.
Матвей выстрелом в грудь добил пулеметчика, а сержант, переведя предохранитель на автоматический огонь, несколькими очередями ударил по МГ, опрокинул его с сошек и, судя по брызнувшим искрам, попал в цель удачно.
— Ну ты даешь, — покачал головой Черных. — Поперек батьки в пекло лезешь да еще технику немецкую портишь. Записывай этого фрица на себя.
— Я ж его только подранил.
— Записывай, тебе говорят. Какой по счету?
— Четвертый… может, пятый.
— Ну вот, — хлопнул Матвей расторопного сержанта по плечу. — Ровный счет. Еще столько же — и медаль на грудь.
Атаку отбили, пулемет молчал. Немцы, прикрывая друг друга огнем, осторожно отползали. Расхрабрившиеся бойцы (оба из новичков), стреляли, мазали и, перебивая друг друга, восклицали «Есть! Еще один».
— Хватит, — угомонил их Черных, — перебьете всех, война кончится.
Человеку не дано заглянуть в будущее. Возможно, если бы командующий 6-й армией Паулюс хоть в какой-то степени предугадывал готовящееся мощное наступление Советской Армии, события середины ноября развивались бы по-другому, а он постарался бы сберечь имеющиеся силы, чтобы отбить готовящееся наступление.
Но немцы продолжали наносить непрерывные удары. Резкое ухудшение дел на переправе уже сказалось на боевом обеспечении 62-й и 64-й армий, уменьшилось людское пополнение и одновременно усилился натиск немецких войск. Еще одно усилие, и русские будут добиты. Теперь их эвакуировать даже не смогут. Остатки батальонов и полков будут сбрасывать в ледяное крошево, через которое с трудом пробиваются даже бронекатера, своеобразные волжские ледоколы.
Ночью немцы нанесли сильный удар на правом фланге, и третий батальон фактически оказался отрезанным от своего полка и остальной части войск.
На левом фланге немцы пробились к Волге еще в октябре, успели вырыть траншеи и построить укрепления. Теперь, выбрав момент, ударили штурмовой группой перед рассветом. Уничтожили ножами и выстрелами в упор отделение, забросали гранатами расчет «максима» и стали спешно закрепляться.
Самое обидное, что удар по батальону ожидали, правда, не знали точного места. Командир полка за день перед этим передал Логунову половину пополнения (около семидесяти человек) и несколько ящиков боеприпасов. Это не спасло от прорыва хорошо подготовленного немецкого штурмового отряда, но помогло застопорить движение немцев, не дать расширить полосу, которую они захватили.
Комбат Логунов сразу организовал контрудар, но сдвинуть вклинившихся немцев не удалось. Кроме нескольких пулеметов, им помогали минометчики. Две ожесточенные атаки закончились тем, что на снегу осталось более тридцати тел бойцов, в том числе командир роты.
Тяжело раненный, истекая кровью, он винил себя, что прозевал удар, не проверил лишний раз охранение.
— Молчите, вам вредно, — сказал санинструктор.
— Что вредно? — прохрипел ротный. — Две пули в грудь поймал. Куда уж вреднее…
Логунов понял, что выбить немцев и восстановить взаимодействие с полком можно только, если удар будет нанесен с двух сторон: силами полка и его окруженного батальона.
Утром напор со стороны немцев усилился. Из-за трехэтажного дома-крепости вели непрерывный огонь минометы, из оконных проемов сверкали пулеметные вспышки. Обстреливалась практически вся линия обороны батальона, заставляя бойцов вжиматься в глубину траншей и окопов.
Штурмовые группы, используя всевозможные укрытия, умелыми бросками все больше сближались с передовыми траншеями батальона. Если вчера основной удар пришелся по девятой роте, то теперь штурмовали командный пункт батальона и центральный опорный узел в развалинах железнодорожных построек.
С утра немцы произвели артиллерийский налет, но довольно кратковременный. Большинство орудий отвечали на залпы советских гаубиц с левого берега, добивали застрявшие среди льда суда, а затем и вовсе замолчали. Близким взрывом контузило командира батальона Логунова. Он плохо слышал и, считая, что остальные его тоже недослышивают, говорил громко, почти кричал.
Прежде всего он назначил исполняющего обязанности комбата на случай тяжелого ранения или своей смерти. Никого не удивило, что был назван Василий Васильевич Палеха. В ночном бою погиб командир девятой роты, командиром ее был назначен младший лейтенант Чурюмов, по существу, новичок, но других кандидатур у Логунова не было.
Ивана Шабанова, взводного в восьмой роте, он держал пока в резерве. Вроде не у дел оказался начальник штаба Орлов. Сейчас уже было не до бумаг и отчетов. А он продолжал сидеть за своим столом, начищенный, с утра побритый. Обычная самоуверенность уступила место растерянности.
— Мне что, теперь уже не доверяют? — спросил он, поймав взгляд Логунова. — Я что, Григорий Матвеевич, пустое место?
— Да вроде того получается, — отозвался на удивление спокойно командир батальона. — Ротой ты уже командовал, второй раз ротным я тебя ставить не хочу. Погубишь людей из-за своего дурацкого самолюбия, а мне надо хоть пару дней продержаться.
— Значит, у мальчишки этого, Чурюмова, шестимесячного лейтенанта, лучше получается?
— Думаю, лучше.
— Ставьте тогда взводным, если роту не доверяете, — с надрывом выкрикнул и встал по стойке «смирно» старший лейтенант Орлов, так удачно начинавший свою карьеру.
— Не устраивай истерику, — оборвал его Логунов. — Считай себя в резерве. Собери данные о людях, имеющихся боеприпасах, продовольствии. А дальше решим.
Григорий Матвеевич Логунов получил несколько дней назад звание майора и орден Красного Знамени. По слухам, его собирались назначить на должность командира полка. Сейчас он действовал быстро и без лишней суеты. Глухота от контузии понемногу проходила, и говорил он уже нормальным голосом, но в коротких указаниях звучали звенящие нотки приказов будущего командира полка.
— Слово «отход» забудьте. Если кто побежит, расстреливать без лишних слов. Паника для нас страшнее фрицев.
Определили главные узлы обороны: железнодорожный барак, все еще державшийся благодаря мощной старинной кладке, остатки деревообрабатывающей мастерской, островки тополей и развалины частных домов между ними, железнодорожную линию.
— За линию вообще зубами держаться. Место выгодное, сплошная баррикада из воронок, шпал и скрученных рельсов. А ниже уже кусты, берег и Волга. Так что фронт и тыл у нас в одном месте.
— Как насчет боеприпасов? — спросил Чурюмов.
— Что смогли, выдали. Обходитесь своими силами. Ночью собирайте трофейное оружие и патроны. Все, добавить нечего. Держаться и еще раз держаться. Командиры рот свободны. Теперь с тобой разговор, Чумак.
— Слушаю, товарищ майор.
— Задача для твоих стрелков одна — выбивать немцев любыми способами. Сейчас уже не до хитрых засад. В первую очередь — пулеметные расчеты. Не давайте им спокойной жизни, они нашим бойцам
