интересовали.
— Потому что только у нас хватило ума догадаться что и как, — прошептал он.
Виктория повернулась, улыбнулась ему острозубой улыбкой.
И все мысли у Паши в голове растаяли, когда вслед за ней они с Сергеем вошли в самую теплую часть замка. Сергей чуть не заплакал от радости, ощутив жар. Но Виктория, к его отчаянию, останавливаться здесь не стала, а повела его и Пашу через конюшни с гигантскими, пустыми и чистейшими стойлами, вывела наружу, на необъятное ледяное поле.
— Вот они, — показала она рукой вдаль.
Ее гости, жмясь друг к другу под пронзительным ветром, прищурились, всматриваясь.
— Олени, — пробормотал Паша скучающим голосом. Сергей ничего не сказал — если открыть рот для речи, зубы болят от холода.
Но скука у Паши длилась недолго. Даже с такого расстояния в этих оленях можно было разглядеть нечто совершенно своеобразное, не свойственное никаким оленям или лосям, и почти сразу Сергей и Паша поняли, в чем дело. Вот только что они щурились вдаль, где по замороженному пастбищу бродило стадо, и вдруг все животные оказались прямо перед ними, до ужаса огромные, потрясая рогами, фыркая и копытя землю, будто рвались в путь.
— Бог ты мой! Они и вправду летают? — спросил Паша у Виктории.
— Летают.
— Как так?
— С помощью науки. У Ника самый невероятный отдел НИОКР в мире. — Она слегка подхихикнула: — В буквальном смысле в мире. Вам еще предстоит увидеть Рудольфа.
— Рудольф на самом деле существует?
— И еще как.
— И у него красный нос?
Поднялись опущенные ресницы, и Паша увидел восхитительно злобную искру в кобальтовых глазах, и еще в них было заигрывание, вызов.
— Да, но Ник пытается это исправить. При его выведении была допущена ошибка.
— Ошибка? Но ведь всем так нравится красный нос Рудольфа!
— Он бы не был так популярен, — мурлыкнула она, — если бы знали, откуда такой цвет. И сколько он пьет.
Паша не сразу сообразил, а потом расхохотался. Замерзший Сергей попытался было подхватить, но тут же закрыл рот, чтобы не простудить миндалины.
Она имела в виду кровь.
Рудольф-Красноносый-Олень потому и был такой красноносый, что пил кровь.
— Ты хочешь сказать, что Рудольф — олень-вампир?
— Прототип, — прошептала она. — Бесценный прототип. Повторить успех Нику не удалось ни разу. И вы ему об этом не напоминайте. Он от таких напоминаний нервничает. А нам ведь не надо, мальчики, чтобы Санта-Клаус нервничал? Вы согласны?
— Согласны! — ответил Паша с горячностью. Сергей себе представил нервного Санта-Клауса и передернулся.
— Пошли, пошли, — поторопила их Виктория. — Покажу вам ваши комнаты.
— Как раз есть у меня для вас работа.
Такими словами встретил их Николай, когда они вошли в комнату с мебелью красного плюша. Санта- Клаус стоял посреди помещения, господствуя над ним и над всем, что в нем. — Как вы смотрите на перспективу поездить со мной в мои рождественские поездки? В качестве телохранителей?
— Класс!
Паша заставил себя перевести взгляд с жены на мужа.
Сергей испытал такое облегчение, что даже ему показалось, будто он согрелся. Он был убежден, что их ждет гибель, судьба тех взрослых вампиров, которых он здесь не видел.
— Знаете ли вы, какой сегодня день? — спросил Ник.
Гости смутились. Что-то было в местной атмосфере такое, что непривычные к ней теряли счет времени и ориентацию в пространстве.
— Канун Рождества, — задушевным голосом напомнил Ник. — Выезжаем через час.
— Уезжай, — велела Ингрид Дамиану.
— Не могу же я просто так уехать и бросить тебя одну!
Он недоуменно вытаращился на нее из-за руля «лендровера». Она стояла при луне рядом с машиной, и ничего рядом не было — видимого, во всяком случае. Он знал, как не могла не знать и она, что обманчиво пустой ландшафт кишел зверями, из которых многие с удовольствием завалят такую напрашивающуюся добычу, как человек.
Ингрид подняла руки — в одной был сотовый телефон, в другой винтовка:
— Я не одна.
— Много тебе пользы будет от этого против целой стаи этих проклятых псов. Я уж молчу про львов или гиен.
— Уезжай, — повторила она спокойно. — Поедешь на кордон, посмотришь, не оставили ли нам там информацию, где искать браконьеров. Со мной ничего не случится.
— Сожрут тебя, — бросил он с горечью. Яростно рванул с места, прочь от своей спятившей начальницы, и про себя додумал:
Ингрид ждала в высокой траве, глядя вслед удаляющимся фарам.
Это его там задержит.
И быстро — потому что собаки никогда еще не сталкивались с хищником столь злобным и мстительным, как ждет их сегодня, — она сбросила одежду, включая носки и ботинки. Даже не дав себе труда сложить все аккуратно, как обычно, она сунула вещи в сумку, которую всегда носила с собой, бросила туда же мобильник и застегнула молнию. Закинула сумку на спину. Выкопала в земле нору голыми руками и сунула туда винтовку. Понюхала воздух, прислушалась, попробовала на вкус — и пустилась в бег. Не успела Ингрид сделать и десяти шагов, как уже бежала на четвереньках, груди втянулись внутрь, длинные рыжие волосы стали густым белым мехом, струящейся позади гривой. Она родилась вервольфом. Родители принесли ее в горы умирать. Но пока она еще была покрыта шерстью и пахла псиной, ее нашло семейство диких собак, обнюхало, повело с собой и воспитало, хотя с ней случались непредсказуемые и пугающие превращения, — до тех пор, пока она не научилась управлять ими сознательно.
В детстве ей хотелось быть только волком.
Сейчас она стала взрослой, но все равно иногда хочется, чтобы жизнь была такой простой, как тогда.
Каждые несколько километров она испускала вой, странно звучащий для ее обострившегося слуха, надеясь не услышать ответ.
Но в конце концов ей ответил издали целый хор.
Собаки возвращались туда, где годом раньше так успешно поохотились на двух необычайных тварей. Умные, черти! И мозг группы понимал, что добыча ждет сегодня. Знал, куда возвращаться. Они сейчас рвутся вперед в предвкушении невероятной добычи, какой у них никогда не было, кроме как на прошлое Рождество.
Второй охоты допустить нельзя. Она должна попасть туда прежде, чем они. От этого зависит жизнь всей стаи. Иду, иду, мои милые!
— Мы думали, нам тебя охранять! — возмутился Паша.
Они на удивление плавно остановились на пыльной и пустой улице африканской деревеньки. Выйдя из саней на землю, Николай обернулся, весело подмигнул и сказал:
— Если по вашей небрежности что-нибудь случится с этими оленями, я вас обоих одену в рубахи из серебряных крестов, сожгу на медленном огне, а пепел выброшу в святую воду.
— То есть нам сторожить оленей? — опешил Сергей. К тому же его тошнило: оказалось, что
