Ингрид посмотрела в глаза доминантных самца и самки, напоминая, чтобы держали стаю в узде.
Они поняли.
Тяпнули кого надо из молодых, и никто ни на кого не напал.
Обе стороны стояли в готовности. Старый вампир и молодая вервольфица смотрели друг на друга. Он медленно сделал к ней несколько шагов, осторожных, едва заметных, которых мог бы не уловить нормальный глаз.
— Да, это было вдохновение, — согласился Николай без особой скромности.
— А зачем тогда белая борода и белая оторочка?
Он вздохнул:
— Сам знаю, глупо. На красном легко скрыть кровь, а на белом — просто невозможно. И поначалу все было красное — волосы, борода, меховая оторочка. Все-все. А потом эти чертовы иллюстраторы взяли хорошую легенду и сделали из меня жирного толстяка с горностаевой опушкой.
Ингрид выпрямилась, посмотрела на него. Желтые глаза волка бестрепетно смотрели в холодные, мертвые глаза вампира.
— Ты не убьешь моих родичей, — сказала волчица.
— Твоих родичей? — Смех его ничего не имел общего с веселым старым эльфом народных легенд. — Так вот оно что! Вот почему ты их так защищаешь. Эх вы, чудища теплокровные. Учились бы у тех, кому нечего терять.
— Кроме…
— …собственной жизни? — Он снова засмеялся. — Ты думаешь, мне было бы жаль ее утратить?
— Нет. — Она кольнула оленя в шею, чтобы пустить кровь, но кровь не вытекла. От укола животное обернулось огромной головой, сверкнув зубами острее рапиры. И тут, увидев эти зубы и отсутствие крови из раны, Ингрид поняла, почему так много значит этот олень. — Не
— Нет! — взревел Николай. — Рудольфа не тронь!
— Улетай, — пригрозила Ингрид. — Иначе я его убью.
— Я на этого оленя истратил целое состояние! — Тут его глаза хитро заблестели, он гордо стукнул себя в красно-белую грудь. — Да ты его не убьешь. У тебя ни святой воды, ни деревянного кола, ни серебряной пули, — ничего нет.
Ингрид соскользнула с противоположного бока Рудольфа и оказалась под его массивной грудью. Свободной от ножа рукой она ощупала гладкую шкуру, примеряясь, где у мертвого оленя может быть сердце. И глянула из-под туши на Николая:
— Зато у меня есть кинжал, сделанный из серебряных пуль.
— Нет! — с мукой в голосе выкрикнул старый вампир, но тут же глаза его снова хитро прищурились. — И все равно тебе от этого не будет толку. Я без Рудольфа не улечу, он направляет сегодня мои сани.
— У тебя хватит тягловой силы и без него.
Она приблизила кинжал к груди оленя.
— Ладно, ладно! Но ты мне его верни!
— Отпущу, когда буду знать, что ты достаточно далеко.
— А как ты это будешь знать, волчонок?
Ингрид насмешливо посмотрела ему в глаза:
— Бубенчики скажут. «Джингл беллз, джингл беллз…».
— Он нас бросил! — ахнул пораженный Паша, глядя вслед улетающим саням. Несколько секунд — и вся упряжка, кроме вожака-оленя, мелькнула тенью на фоне полной луны и скрылась в Млечном Пути.
— Бросил нас в Африке! — вскрикнул Сергей, затопал ногами, как северный олень перед взлетом. — И что нам делать в этой Африке?
— Можете пригодиться, — сказала им Ингрид.
Она соскочила с Рудольфа, мощно хлопнула его по крупу. Огромный зверь пустился бежать по дороге и почти сразу же взлетел в воздух.
— Пригодиться? — спросил Паша таким голосом, будто раскусил что-то горькое.
— Пошли, пошли, ребята! — позвала она их, натягивая на себя одежду. — Когда-нибудь сами мне спасибо скажете.
Но перед тем, как наставить их на праведный путь, она присела — поздороваться и попрощаться со своей родней. Они скулили, она и псы, они лизали друг друга и тыкались носами, обнюхивали и трогали друг друга лапами, но никто из них не задержался — ни Ингрид, ни собаки. Для нее было слишком мучительно второй раз расставаться с ними.
А их ждала охота — чем-то возместить тот роскошный пир, который не состоялся.
Поднявшись, Ингрид отряхнула с себя пыль.
Она не стала оборачиваться, но слышала, как они убегают, как дрожит земля под их лапами. А если обернуться у нее снова может сердце разорваться.
— Давайте за мной. — Она пошла вперед, остановилась. — Нет. Идите-ка вы лучше впереди. Вот сюда.
Вернувшись туда, где закопала винтовку, Ингрид позвонила своему ассистенту:
— Дамиан? Да. Да, все в порядке. Нет, их я не нашла. А что там с браконьерами? — Она послушала несколько секунд. — Да, приезжай за мной.
При свете полной луны она показала вампирам на юг:
— Вон туда, идите и идите. Примерно двадцать пять миль в эту сторону, и там они. Бандиты, полувоенные отряды. Страшные люди. Силой вербуют к себе мальчишек, женщин насилуют, отрезают пальцы, убивают всех на своем пути. В прошлом месяце зверски убили долинную гориллу. Делайте с ними что хотите, мальчики.
— Двадцать пять миль? — жалобно взвыл Паша.
— Зато какой шведский стол, — улыбнулась ему Ингрид.
Когда вампиры были уже еле видны вдали, с сердитым визгом тормозов подъехал ее ассистент. Ингрид открыла дверцу, влезла внутрь. На ее лице еще были видны остатки той улыбки, с которой она провожала вампиров. Ассистент, увидев это при полной луне, едва не ахнул. Такой вид бывал у торжествующих волков после удачной охоты.
Дамиан собирался выложить ей все свои обиды на ее поведение, но почувствовал, что у него волосы становятся дыбом, передумал и молча поехал домой.
— Так будем помощниками Санты, — ядовито заметил Сергей, топая по темной дороге. — Поможем старому доброму Санта-Клаусу и обеспечим себе запас крови на всю жизнь.
— Ладно, не совсем удался мой план.
— Не совсем! Скажи лучше «совсем не». Чуть не убили нас дикие псы и вервольф. Это уже не говоря о самом старом вампире мира.
Но тут впереди замелькал лагерный костер.
— Я думаю, — примирительно сказал Паша, — что еще не утро.
— Хорошо бы. А то я оголодал.
И двоюродные братья пустились в бег, одним своим шагом перекрывая десять нормальных человеческих. Сергей обернулся красивым и голодным лицом к Паше и заорал в африканскую ночь:
— А про пасхального зайчика даже и не заикайся никогда!
Люди у костра, услышав странные звуки, потянулись за оружием, заряженным не серебряными пулями.
