Он остановился и посмотрел на рождественское дерево посреди сада, с его огнями и звездой на вершине. Очевидно, он забыл о каникулах. Муски снова вздохнула.
— Счастливого рождества, Дольф. Садись и успокой дыхание.
Они сели на скамью из прессованной глины под деревом. Муски не смотрела на сына. Она знала, что несмотря на все свои недостатки, он не начнет говорить без разрешения, и она хотела, чтобы мальчик ощутил мир и покой в саду. Здесь стояли статуи Первого Поколения Восемнадцати Матерей из золота, пятьдесят две Кормилицы из хрусталя и восемьдесят девять Отцов, высеченных из гранита, который добывали в скалах возле Полюса Тепла. Двадцать один человек из выживших, которые не внесли вклада в гены ныне живущих, тоже были высечены в статуях, но эти статуи находились в самых дальних уголках сада. Статуи имели и другие различия. Имена тех, кто пережил вспышку на Фарсайде, были выгравированы на серебре, как бы подернутые морозом. Те, кто пережил катастрофу в катакомбах подземников, получили подписи из рубина. Остальные, пережившие вспышку в орбитальных капсулах, под машинами, в пещерах, в других местах, где были они и могли укрыться от гнева звезды, украшены оранжевым хризолитом, напоминающим цвет пламени. Это произошло шесть поколений назад.
Когда Муски почувствовала, что это святое место подействовало на ее сына, она сказала:
— Ол райт. Можешь говорить, что хочешь, Дольф.
Он не мог дождаться этого момента, так он был нетерпелив.
— Ол райт! Я скажу! Ты делаешь ошибку, Мать Муски. Мы не можем сказать нет Альфабазе!
— Не можем?
Он ужасно упрям. Даже свиреп.
— Да, я сказал, не можем! Это преступление против человеческой расы! Джем разлагается на наших глазах, Мать Муски. Это единственный шанс, чтобы мы могли развиваться дальше. На Альфабазе есть высокоэнергетическая технология. Ты знаешь, что значит их предложение? Они могут перевести в тахионное состояние десятки тонн. Мы не можем сделать этого даже ради спасения собственных жизней.
— Милый Дольф. У нас на Джеме очень много горячих проблем. Ты знаешь, сколько диких стай шаристов? Кринпитов, которые впали в дикое состояние? Подземников, которые стали совершенно неуправляемы и бесполезны для нас? Наш долг...
— У нас долг перед человечеством!
— Да, конечно. И мы выполняем его. Наши предки отдали жизни, чтобы спасти нас, и мы строго блюдем Шесть Принципов. У нас нет тирании, национализма, расовых распрей. Мы не насилуем Джем, мы служим его процветанию. Мы экономим его ресурсы, а на Альфе снова развивают индустрию и с нею все зло технологической цивилизации.
— Боже! — воскликнул он.— Ресурсы! Да мы пальцем не шевельнули, чтобы хотя бы тронуть их! Ты знаешь, что горючее образуется быстрее, чем мы используем его?
— Прекрасно! Но будь разумным, Дольф, дорогой! Зачем ты портишь мне праздник своими глупыми предложениями? Предположим, что кто-то примет твои предложения. Кто будет разрабатывать ископаемые минералы?
— Кринпиты! Подземники! Люди! Машины! Я не знаю. Если кто-либо не захочет работать, надо его заставить!
Мускрат была ошарашена.
— Ты испортил мне праздник.
Какой стыд! Упрямый подросток и неумелая сиделка — и вот ее праздник насовсем испорчен, еще не начавшись. Дольф ее любимый сын. Она восхищалась его ловким телом, быстрым умом. Но как он может не принимать этот рай и не быть в нем счастливым, как все остальные?
Каникулы Дольфа тоже были испорчены, и он, злой и растерянный, сел на каменную скамью, не слыша веселого пения вдали.
Если бы он мог заставить ее понять! Овладение Джемом дорого обошлось людям. И не только в первый ужасный год. В первые декады произошло еще несколько вспышек Кунга. Было восемь вспышек, и только две или три из них обошлись без страшных последствий. Последние. Людям пришлось выносить многонедельное заточение под защитными куполами, страшный голод в течение следующих полутора лет, пока планета не восстановила себя. И стоило ли людям платить жизнями за существование на такой планете?
Подземник с четырьмя садовниками-кринпитами, панцири которых были покрыты блестящим праздничным лаком, прошли мимо него. Внезапно он услышав песню вдали.
Черт бы побрал это время радости, подумал он про себя. Время самоубийц! Время медленно умирать в довольстве, когда все остальная Галактика благодаря достижениям технологии стремится бог знает куда! Ярость боролась в нем с праздничным настроением. И постепенно ярость отступила. Он вдруг вспомнил, что нес подземник, — бледно-тлеющий ультрафиолетовый факел, и решил пойти к рождественскому дереву. Кринпиты уже стащили по сторонам скамьи и столы для пикников, чтобы создать пространство. После этого они удалились. Подземник установил факелы по местам и ожидал распоряжений. На дереве привязанные шаристы распевали свои сладкие песни.
Молодые люди возле него скидывали одежду и бежали к украшенному стволу.
— Пора начинать! — кричали все, и шаристы начали песню 'Добрый король Венцеслав'. Подземник поджег факелы. Шаристы вздрогнули, как один, и душистые нити полились на землю. Под рождественским деревом пары сплетались в экстазе традиционного Кольца.
И Дольф не смог устоять. Ярость погасла, Рождество победило. Он сбросил одежду и бросился к дереву. 'Зачем сражаться за утопию?' — подумал он про себя. И в этот момент в нем закончился процесс взросления. И начался процесс умирания. Что, во многом, одно и то же.
Конец.
