— Оно маленькое, но совсем недалеко. Оно излучает в основном на низких длинах волн. Света мало, но много тепла. И планета постоянно повернута к светилу одной стороной.
— И что?
— Энергия, сенатор. Солнечная энергия. Весьма экономично.
— Не совсем понимаю, о чем вы говорите. Значит, это солнце горячее, чем наше?
— Нет, не горячее. Но ближе. И самое главное, оно не двигается относительно планеты. Какова основная проблема с солнечной энергией у нас? Солнце постоянно перемещается по небу. А половину суток вообще скрывается за горизонтом. А там, Гус, там же никогда не бывает ночи!
Ленц кивнул, немного выпил из бокала, ожидая продолжения.
— Там не бывает темноты, не бывает зимы. Больше того, даже облака там не помеха для приема солнечной энергии.
— Разве там не бывает облаков? — удивился Ленц.
— Бывают. Но длина волны излучения такова, что облака не могут служить экраном. Они пропускают энергию беспрепятственно. На Земле мы можем использовать не более десяти процентов солнечной энергии, так мы будем использовать все сто.
Ленц задумался на мгновение.
— Интересно,— осторожно сказал он и жестом показал, чтобы им наполнили бокалы.
Мэгги не стала мешать ему обдумывать все услышанное, раскладывать в мозгу по полочкам. Скоро он спросит, что даст эта энергия в сотне световых лет от Земли его избирателям в штате Колорадо. Она уже подготовила ответ на это, но предпочитала подождать, пока он спросит.
Но когда он спросил, вопрос захватил ее врасплох.
— Мэгги, что ты имеешь против этого пакистанца?
— Пакистанца? Нет, ничего.
— Кажется, ты слишком серьезно относишься к этому соревнованию.
— Но не на личном уровне, Гус. Я, конечно, не люблю пакистанцев, но с некоторыми у меня дружеские отношения. С одним пакистанцем я училась в Уэст-Пойнте. Ничего парень. Гладил мою форму и никогда не мозолил глаза мне, если чувствовал, что я не хочу видеть его.
— Понятно,— заметил Ленц.
— Да, да,— Мэгги призадумалась.— Так что я против Ахмеда вовсе не потому, что он пакистанец. Я против пакистанцев потому что они на другой стороне. И ничего не могу поделать с этим. Я пустила корни в своей команде.
— В какой, Мэгги? В Блоке Продовольствия? В США? Или ты имеешь в виду женщин офицеров Армии США?
Она хихикнула.
— Все. И именно в этом порядке.
— Мэгги,— серьезно сказал он.— Тебе не кажется, что мы слишком много пьем? Я не хотел бы решать серьезные вопросы в таком состоянии.
— А почему нет, Гус? Закажи еще пару порций и мы поговорим обо всем.
Он повиновался. Пока им готовили выпивку, он сказал:
— Ты хорошая девушка, Мэгги. Но только немного кровожадная. Жаль, что ты училась в Уэст- Пойнте.
— Ты не прав, Гус. Жаль, что так мало молодых американцев идет в Армию.
Он покачал головой.
— Я голосовал за то, чтобы упразднить военные академии и урезать военный бюджет.
— Я знаю. И осуждаю тебя.
— Ты не права. У нас нет выбора. Мы не можем рассчитывать на войну, Мэгги. Разве ты не понимаешь этого? Даже пакистанцы могут стереть нас с лица Земли. Не говоря уже о китайцах, турках, поляках и остальных из Блока Народов. И не говоря об англичанах, саудовцах, венесуэльцах. Мы не можем победить никого. Впрочем, в этой войне не победит никто. И все это знают. Они не враги нам...
— Но они же соревнуются с нами, сенатор,—сказала капитан Меннингер, выпрямившись и тщательно подбирая слова.— Экономически. Политически. И во всех остальных отраслях жизни. Вспомните Клаузевица: война — это логическое продолжение политики. Нет, я понимаю,— быстро сказала она,— что мы не можем заходить так далеко. Мы не хотим уничтожить планету. Я знаю, о чем вы говорите. Это, как сказал один русский космонавт... как же его фамилия? А, Севастьянов. Это было очень давно. 'Когда я был в космосе, я видел, как мал наш мир. И я понял, как важно для всех нас научиться жить вместе'. Вот так, Гус. Но научиться жить вместе не означает, что некоторые народы будут жить получше, другие — похуже. Вот последний факт! Люди Блока Горючего поднимают цены. Люди Блока Народов требуют большей оплаты на экспортируемых рабочих, иначе их не выпустят за границу, и что мы тогда будем делать без рабочих рук? И мы сопротивляемся. А когда я сражаюсь, Гус, я сражаюсь до конца. Я сражаюсь, чтобы победить. Я играю, чтобы выиграть. И сейчас я хочу выиграть Звезду Кунга. Я знаю, что на планете есть много полезного для нас. И я хочу, чтобы она служила нам. Нам — это значит Техасу, городу Хьюстону. И многому другому, чему служу я. Я хочу, чтобы то, чему я служу, было всегда первым, преуспевающим, лучшим во всем. Я думаю, что это и есть патриотизм, сенатор. Сомневаюсь, что вы на это сможете возразить.
Он задумчиво посмотрел на нее поверх бокала, затем поднял его.
— За вас, Мэгги. Вы настоящая железная леди.
Она засмеялась.
— Ол райт,— сказала она, смягчившись.— За это я выпью. А как насчет моих денег?
Ленц выпил вино и поставил бокал.
— Хочешь ты этого или нет, но все мы только часть сообщества. И предлагать мне свой проект, это не значит предлагать его всему сообществу. Мы должны сотрудничать со всеми странами Блока.
— Чепуха, Гус. Мы же заплатим за все!
— Да, во всяком случае девяносто процентов.
— Почему бы нам не заплатить все и не взять все в свои руки?
— Потому что,— раздельно сказал он.— Потому что я не буду голосовать за это.
Мэгги долго молчала, оценивая приоритеты. Затем пожала плечами.
— Пусть так,—сказала она.— Я не возражаю, если мы примем в игру несколько пешек. Канадцев. Бразильцев. Может быть, болгар. К тому же, я знакома с одной болгаркой...
И тут она остановила себя. Ей пришла в голову мысль, что она все же обязана этой Нан Как-Там-Ее- Фамилия, но одновременно она вспомнила, что эта болгарка была близка с тем самым Паком...
— Нет,—сказала она.— Подумав, я решила, что болгары нам ни к чему. Может взять парочку из Советского Союза? Если мы пошлем десять человек и шесть из них будут самые чистокровные Мэйд ин ЮэСЭй, то я буду довольна.
— Хм.— Ленц задумчиво смотрел на нее. Самолет потихоньку начинал снижение.— Посмотрим,— сказал он.— Что же мы будем делать с этой ночью, которую Бог подарил нам, Мэгги? Уже слишком поздно, чтобы усиленно думать, и слишком рано, чтобы идти спать. Хочешь посмотреть на звезды просто так?
— Именно это я хочу,— ответила она, допила бокал и поднялась. Они прошли через салон в переднюю рубку и встали, опершись о поручни и глядя сквозь стекло. Самолет летел над Холмами Западной Вирджинии. Впереди над горизонтом плыла торжественная Венера. Немного погодя Ленц обнял Мэгги одной рукой.
— Просто проверяю,— сказал он,— насколько ты железная леди.
Мэгги прильнула к нему достаточно охотно. Ленц не был большим мужчиной. Не был он и красивым, но он был теплый, мускулистый, и рука его приятно согревала. Существуют гораздо более низкие способы борьбы за голоса в сенате, чем этот, подумала она, поворачивая к нему лицо с приглашающими губами.
Ленц сделал все. Полный состав Комитета одобрил проект и через три месяца в жаркий полдень Мэгги была вызвана из отряда по телефонному звонку высшего приоритета. Она не мылась уже три дня. Летние полевые маневры проводились в условиях, максимально приближенных к боевым. Она была вся потная, грязная, в глине. Она знала, что от нее пахнет совсем не духами. Кроме того, ее отряд
