теплые.

И правда, в ногах у Анны что-то заворчало, потянуло сухим и горячим. Лапоть повернулся к Анне, почти навалился на нее и вдруг затрясся, растянув черный рот:

– Ха-ха-ха! А вы… Ох, не могу! А вы, оказывается, обучаемы, Анюточка, я-то уж думал: безнадега! Неужели и это?..

– Вы о чем, Эдик? – Анна постаралась оттолкнуть плечом вязкое тело.

– О том самом, Анюточка, как раз о том самом, – захлебывался от наслаждения Лапоть. – Что, я не понимаю? Вы как рассудили? Все-таки своя, родная. Подружка. Может, так оно и лучше. Да вы не стесняйтесь, Анюточка, меня-то чего стесняться? Меня, между прочим, никто не стеснялся. Бегают при мне девочки, в чем мать родила. И хоть бы что, будто я и не мужик вовсе. Ну эти, девочки, девочки, вы знаете. Не какие-нибудь. Хорошие девочки. А Мариша ваша красавица просто…

– Вы с ума сошли! – вспыхнула Анна. Она искала слова резкие, сильные, чтобы он захлебнулся своим прыгающим смехом, вывалился из машины. Но слова не находились.

Щетки, слизывая мокрый снег, двигались по стеклу, а ей казалось, что они двигаются по ее лицу.

– Приехали. Вы не торопитесь, Анечка, – равнодушно сказал Лапоть. Анна вздрогнула. Она и не заметила, что машина стоит у ее подъезда.

– Славика нет дома. Здравствуйте, – звонко и твердо сказала ей красивая девочка, выходя из лифта. Вязаная шапочка гладко облила ее голову. Из сумки торчала теннисная ракетка.

«На теннис идет, жизнь нормальная, – поднимаясь к лифту, подумала Анна. – Это, наверно, Оля. Олечка. Мать говорит, Славка к ней ходит… развивается».

Квартира встретила ее тишиной. Было тепло и душно. Форточку никогда не откроет. Держит ребенка в духоте. Опять поволокла к своим старухам. Сидят там, вспоминают. А Славка в углу. Сунут ему старый альбом. Смотри, детка, фотографии: эти дяди и тети, видишь, какие молодые, а их… Как они ему все это объясняют? Ведь не совсем же они в маразме, не станут они шестилетнему рассказывать…

Анна в спешке вытрясла из сумки коробки с лекарствами, губную помаду, носовой платок. Схватила помаду, как в лихорадке мазнула по губам. Бегом спустилась с лестницы. Лапоть спал в машине, запрокинув голову, посвистывая ноздрей. Шапка свалилась с головы, открылось короткое бурое горло.

«Бритвой бы его по горлу, – вскипев ненавистью, подумала Анна. – Господи, что со мной?»

– Эдик, – окликнула она его.

Лапоть всхрапнул и проснулся.

– Чего так быстро, Анюта? – Лапоть недовольно глянул на часы, зевнул, вялой рукой нашаривая шапку. – И все-то вы торопитесь, торопитесь. Что вы такая неуемная? Рано нам еще.

– Почему рано? Как? – вздрогнула Анна.

Но Лапоть вместо ответа только скучно махнул рукой. Машина долго не заводилась.

«Это он нарочно», – мучилась Анна.

Обратный путь казался ей бесконечным. Их втянула в себя цветная, в беспокойных огнях площадь Пушкина. Наконец медленно подплыл знакомый дом. Лапоть остановил машину.

– Ба-ба-ба-ба… – зашлепал он губами, что-то обдумывая, высчитывая, снова с сомнением поглядел на часы. Анна рванулась к лифту, но Лапоть хватко удержал ее за руку.

– Пешочком, пешочком, полезно.

Она летела по лестнице, не чувствуя ног. Лапоть еле плелся, остановился:

– Анюта, козочка, пожалейте старика.

Он привалился к стене плечами, затылком, стал медленно сползать вниз. Шапка съехала ему на бровь. В неясном свете бесхозной лампочки, ввинченной где-то этажом выше, Анна увидела, что плоть его откровенно распадается, а там, в разъявшейся глубине, видно что-то дымное, клубящееся. Голос его стал монотонен и глух, как бормотание во сне. Веки упали, Анна с трудом разбирала обрывки фраз.

– Была уже одна такая… Тоже думала оставить нас с голой жопой. Лет двести назад, не меньше. А жарища, дрянь какая-то цветет, пыльца летит. Весь исчесался. Так ведь… Оказалась в дерьме, как и положено. А зуб-то у нее стал серый!

Внезапно жизнь вернулась в его глаза. В тот же миг он весь сгустился, тяжелея, и блеснула молния, впаянная в черную куртку. Лицо его припадочно исказилось. Он ухватил Анну за руки, заломил их за спину, прижал ее к стене. Квадратным коленом бесстыдно уперся ей в живот, теперь она не могла даже пошевельнуться. Его руки рванулись вверх и вцепились ей в рот, разрывая, раздирая его. Он выворачивал ей губы, царапал десны. Анна застонала, пытаясь высвободиться, отвернуть лицо. Но он запустил свои толстые пальцы еще глубже ей в рот и копошился там. Анна почувствовала тошнотворный вкус не то меди, не ржавой селедки.

– Зуб покажи, сука! – Лапоть задыхался, с трудом выталкивая слова. – Где зуб серый? Положено! У всех, всегда. Почему нет зуба? Зуб подавай!

Анна изо всех сил укусила его мягкий, шевелящийся во рту палец. Лапоть по-бабьи взвизгнул и отскочил, тряся рукой. Ноги Анны подгибались, она прикрыла рот ладонью.

– У-у… Задушить хотел! Не отдам тебе Андрюшу! Нет! – исступленно простонала Анна.

– Да кто тебе его давал, дура, сдвинулась совсем? – посасывая палец, прохрипел Лапоть. – Укусила. Баба бешеная!

– Гад, гадина, паскуда! Ты же его губишь! – Анна шипела, приблизив к нему лицо. Она уже ничего не боялась, только сдерживалась, чтоб не вцепиться в него ногтями. – Сутенер! Прилипала. Ты. Ты. Сутенер! – Она с наслаждением повторила это слово. – Без Андрюши ты нуль без палочки, пустышка! Влюблен ты в него, что ли? Педик проклятый! Педик! – Анна захохотала, и вытянутое вертикальное эхо гулко подхватило ее безумный смех. Не помня себя, она плюнула Лаптю в лицо.

– Молодец, девочка! – Лапоть с удовольствием причмокнул. – Хвалю! Это подарок, кто понимает. На память, на память! – Он и не думал утирать щеку. – Женщина – венец творенья, всегда утверждал и буду! – Он с комической важностью развел руками, почтительно шаркнул толстой подошвой. – Однако дела, они не ждут. Прощайте, Анна! Черт, а может зайти? Любопытно все-таки. Посмотреть, как ты там будешь с подружкой своей разбираться. А, ладно, некогда. Андрей все равно ушел.

Он застучал вниз по лестнице.

– Стой! – Анна рванулась вдогонку, схватила его за скользкий рукав. – Как ушел? Почему?

– Ставит горчичник Александре, – второпях хохотнул Лапоть. – Болеет она!

– Какой горчичник? Стой!

– А такой. Не понимаешь разве? – Лапоть легко разогнул пальцы Анны, высвобождаясь. – Все, дорогая, иди отдыхай!

Но Анна уже не слушала его. Она бросилась вверх по ступенькам. Ее нагнал визгливый голос Лаптя.

– Аня, Анютка! Ну и хамка же ты! Даже до свидания не сказала. А я бы пальчики поцеловал, заслужила. Да ведь не дашь. Ну, беги, беги, жучка!..

Ключ никак не попадал в скважину. Ну, наконец-то.

– После одиннадцати… Обязаны, – скрипнул янтарный локоть.

Анна не вникала в слова. Стоя в темном коридоре, она вдруг оробела перед дверью, засомневалась, постучать или нет.

«Постучу для смеха», – решила она. Ее бил какой-то мелкий тряс. Постучала, как чужая. Никто не ответил.

Анна открыла дверь и вошла. В комнате холодно, ярко-светло, пахнет паленым. Андрея нет. Одна Мариша. Стоит спиной к ней у открытой форточки. Тонкая прядь пепельных волос упала на плечо. Анна боковым зрением увидела на полу свою косынку, прожженную посередке, в горчичном абажуре чернела дыра, сухо осыпаясь по краям.

– Почему так долго? – не оборачиваясь, ровным голосом спросила Мариша.

– Разве долго? – Анна неспокойно оглядела комнату.

Мариша отступила от окна. Лицо осунулось, взгляд замкнутый, закрытый, смотрит в сторону.

– Андрюша не сказал, еще вернется? – спросила Анна и вдруг замолчала, словно задохнувшись. Она увидела, молния на юбке Мариши расстегнута и в прорехе открылось что-то беспомощно-розовое. Анна вздрогнула, как если бы это была рваная рана. Она, смутившись, отвела глаза, но Мариша успела

Вы читаете Кольцо призрака
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату