сердце. Оно механически сокращалось между разошедшихся ребер.
– Что? И тут протерся?
– Так ведь… она к нему приросла, – послышались подобострастные торопливые голоса. Косматая мелочь придвинулась ближе. – Вот беда! Не оторвешь! Приросла. Куски с мясом выдирает. Первый раз такая. Раньше-то, раньше, красотки его порядок знали. Все в радость, музыка, гитара под полой, серенады… Бывало, конечно, какая и поплачет втихомолку. А там и забудет. Как положено. А эта…
– Что ж вы его не предупредили?
– Сразу же, сразу! – заверещали косматые. – В первую же ночь все просекли. Лезли, выли, старика хромого подсунули, лошадь под окно запустили. Лампу разбили… А он нас… ихним матом!
– Вы бы ее… ее пугнули как следует!
– Уж так старались! Так старались! По-всякому, – загомонили все, выслуживаясь, подлезая поближе. – Куда! Ничего не боится. Она из этих, такая порода…
– Н-да! С одной стороны, наша недоработочка… – встряхнулся плут и проныра, почесывая длинным ногтем за острым ушком. – Но с другой стороны, кто виноват, если она такая?
Скользнул кривыми красноватыми пальцами по нитке, проверяя, есть ли на конце узелок. И принялся ловко класть стежок за стежком.
– Ну, нитки, ну, что выпускают! Хотя тут, пожалуй, и воловья жила не удержит, и просмоленный канат. Нет, рвутся, все попусту. – Проныра с досадой пососал уколотый палец и вдруг разразился хихиканьем, будто придумал ловкий фокус, спасающий все. Ткнул лапой куда-то вниз. – А может, каким другим его заменить? Вон их сколько. Ишь, шустрят. Совсем, как у нас. Только выбирай.
– Мне этот нужен. – Сам слизнул с губ дрожащую молнию. – Этот всегда должен быть, так заведено. Неужели нельзя было сделать, чтоб отвязалась? Подсунуть ей другого?
Проныра с сожалением развел лапами.
– Ну как же, пробовали, пробовали! Точь-в-точь такого же изготовили! Не отличишь. Имя дали какое! Красивое. Автандил. Изготовили из лучших материалов. Свитер такой же надели. Шрам на висок подсадили. Так она все равно разгадала.
– И кристалл погас! – опять вывернулся из черной дыры мелкий, весь в коросте, на трех лапах. – Все она! Она погасила!
– А наш-то! Как убил? Не по правилам, – завизжали косматые, злобясь, щеря острые зубы. – Не из ревности, а по страху. Когда такое было? Испугался, что кристалл новый сделает. Гений этот. Муж ее бывший. А у нашего-то уже сил нет. Кончился весь. Она его изнутри выжрала.
– Даже шпагу не обнажил, – с обидой пискнул самый маленький, никудышный. – Наехал на будку. Ну, такая зеленая, как ее?
– Телефонная! – разом накинулись на него косматые твари. – Какая шпага, кретин? Кто теперь на шпагах?.. От склероза лечись. Таблетки пей!
Сам даже не повернул головы. Его высокое чело заволокло дымной тучей. Он досадливо махнул рукой. И, рожденное этим движением, все вокруг взвихрилось, роем закружилась косматая мелочь. Где-то вдали послышался гул и грохот рухнувших скал.
– А все-таки жаль. Какую вещь испортила. – Князь тьмы гневно свел брови. Глаза его истекали мраком, клубящимся, чадным. – Славная была игрушка. Но эта Анна и ему, видно, оказалась не под силу. Не на такое был рассчитан. Тяжелая… Из чего она хоть сделана? Из железа, что ли, из камня?
Косматые переглянулись, надеясь, что кто-то из них все-таки осмелится и ответит. Кое-кто прикрыл острую мордочку лапами.
– Из Женщины сделана. Вся целиком… – прошипел, наконец, один из самых ближних, пристроившийся рядышком, хитрец и законник. Он был покрупнее других, с высокими ушами, с рожками, заостренными на концах.
– Да будь она проклята! – сквозь стиснутые зубы проворчал Сам, и невыносимый звук его голоса прошелся ударом плети по косматым спинам.
– Не по чину! Не по чину награждаете! – завистливо пискнул вертлявый проныра. Красноватые лапы заломил в отчаянии.
– Никто до нее… Одна такая, – голос Самого звучал теперь глухо, но горные обвалы подхватили его голос, усилили, превращая в необъятное эхо.
И тогда самый крупный хитрец и законник, наконец, отважился и, решившись, весь дрожа и обжигаясь, с усильем выговорил слово, от которого все мохнатые, как один, ощетинив шерсть, разлетелись в стороны:
– Так ведь это… любовь…
Слово это повисло, сияя и дрожа, тонкостенной жемчужиной с зажженным внутри огнем.
И тусклые, летавшие вдали тени, с отчаянным стоном надежды рванулись к мерцающему слову, мешая друг другу, вывихивая туманные крылья.
Но Сам дунул на шарик света, и он мгновенно погас и, уже мертвый, со стуком вишневой косточки, покатился куда-то, дробно отскакивая от невидимых скал.
Косматая мелочь, сбиваясь в бесформенные сгустки, все как один, зажмурились, не смея смотреть вслед угасшему слову.
– Сломалась игрушка… Больше не нужен, – нахмурился Сам. Но и этого было достаточно, чтобы рухнули и потекли лавинами каменные осколки, с грохотом проваливаясь в бездонную пустоту. – Закиньте его на ихнюю свалку. Туда. Пусть на себе попробует…
Среди мелких тварей произошло замешательство. Они растерянно зашушукались, боясь молчать, но и не решаясь напомнить.
– Нельзя… Не получится… – осмелился, наконец, все тот же длинномордый плут и законник. – Ведь он как? Попросту жил, без души. А если его туда, к земным, так ведь ему тогда душа полагается. Хоть никудышная, а все-таки…
– Если согласится какая-нибудь, пусть… – в повелительном голосе Самого уже слышались досада, скука.
– А этот, убиенный, – голос законника хрипел и дрожал. Боясь, что перебрал и не миновать ему жестокой расправы, весь дымясь от страха, все же проговорил: – Этот, ну, убиенный, надо же, столько света в себя набрал – даже мстить не хочет…
– Да как ты смеешь о нем? – гневно поднял руку властелин всего этого мрака. И покорная ему непроглядная темень хлынула со всех сторон. – Он же теперь далеко, далеко… Не тебе о нем… Не достать…
Косматый законник скорчился и вдруг весь вспыхнул, от лап с копытцами до узкой морды. Запахло паленой шерстью. Похоже, он уже не мог выговорить ни слова.
И тогда, оттолкнув его, протиснулся вперед ловкий проныра. Подобострастно пискнул:
– А тот, второй, которого вы его слугой поставили? Он как огурчик, как огурчик! Готов опять и сколько пожелаете!
Тут черный плащ Самого внезапно развернулся, являя собой бездну непроглядного мрака.
– Кому он нужен, слуга этот? Стереть его совсем, будто и не было его никогда…
– Стереть, стереть… Не было никогда… – одержимо вскрикивая, подхватила косматая мелочь. Оттирая друг друга, дрожа, они вцеплялись в черные края плаща, боясь отстать, не успеть, провалиться в бесконечную пустоту.
Глава 28
Анна шла к дому Андрея знакомой улицей, и каждый шаг отдавался в ней болью.
«Господи, булочная, – удивилась Анна. – Хлеб несут. Все так же. Я сюда ходила за бородинским…»
Она удивилась, как будто все должно было исчезнуть, рухнуть вместе с ее рухнувшей жизнью. Ветер охапками сгребал засохшие хрустящие листья. Вдруг затихал, засыпал, укутавшись пестрым одеялом.
«Мне ничего от него не надо, – уговаривала себя Анна. – Возьму Сашины бумаги и уйду. Кто там у него? Небось пьют коньяк. Лапоть девок приволок, прислуживает. А, плевать. Александра, конечно, давно провалилась без следа. А может, она всегда у него живет? Или ее вовсе никогда не было. Временно, временно…»
Улица повернула. На углу знакомая парикмахерская. Та же реклама. Красотка. Волосы вздыблены,
